– Не смотри! – возмущенно крикнула Кэсси, заметив меня.

Я нахмурилась.

– Что это ты делаешь?

– Кое-что. – Она отступила к окну.

– Что именно? – Мой взгляд невольно устремился к пространству под кроватью.

– Я потом тебе скажу. Честно!

– Тогда ладно, – сдалась я. Мне не хотелось на нее давить, пытаясь во что бы то ни стало добиться признания – Кэсси и так была достаточно расстроена. Вместо этого я показала на свою талию. – Я только хотела показать тебе, что надела пояс, как и обещала.

Настороженное выражение на лице Кэсси сменилось широкой улыбкой.

– Спасибо, мамочка, ты молодец. Он тебя спасет, вот увидишь!

Я тоже выдавила из себя улыбку.

– Если я тебе понадоблюсь – я буду внизу.

– О'кей! – Привлеченная доносящимся снаружи шумом, Кэсси отвернулась к окну, а я попятилась из комнаты и бесшумно прикрыла за собой дверь.

Фиби сидела на диване в гостиной и листала какой-то журнал. Услышав мои шаги, она подняла голову и отбросила журнал в сторону.

– Доброе утро, Спящая Красавица! – Встав с дивана, Фиби шагнула мне навстречу и крепко обняла.

Я обвела взглядом гостиную.

– А где твои дети?

– Старшие в школе. А за младшими присмотрит соседка.

– Отлично! Ну и какой у нас план? Я уверена – ты наверняка придумала что-то поинтереснее, чем весь день сидеть на диване и таращиться друг на друга.

– Да, мы кое-что придумали. – Фиби важно кивнула и снова села на диван, потирая ладони. Я устроилась в кресле напротив. – Я буду дежурить рядом с тобой, пока не придет время забирать детей из школы.

– Дежурить? – усмехнулась я.

– Шучу. То есть почти шучу. – Фиби слегка потянулась, выгнув кисти сначала в одну, потом – в другую сторону. Она тоже усмехнулась, но как-то нервно. Впрочем, сейчас нервничали мы обе, и в этом не было ничего удивительного. – Оуэн хотел сам остаться с тобой, но я пообещала ему, что глаз с тебя не спущу. Кроме того, мне хотелось просто побыть с тобой как подруга с подругой… без мужчин, понимаешь? Итак, чем мы с тобой займемся? Посмотрим кино? Приготовим какое-нибудь сногсшибательное блюдо? Или просто закажем на дом пиццу и поболтаем?..

– О не-е-е-ет! – донеслось с верхней площадки лестницы, и я, как ужаленная, повернулась в ту сторону. В следующее мгновение я услышала топот маленьких ног по лестнице, входная дверь распахнулась и с грохотом захлопнулась снова. От этого звука мы с Фиби вздрогнули и в тревоге переглянулись.

– Это Кэсси?.. – Фиби начала подниматься.

– Да. – Я была уже на ногах. Не обращая внимания на отчаянный стук сердца, которое колотилось о ребра, словно маятник взбесившихся часов, я бросилась в прихожую, распахнула входную дверь и побежала по дорожке. Я искала Кэсси, но ее нигде не было, и только оказавшись у самой калитки, я увидела ее: моя дочь со всех ног мчалась к побережью, преследуя Грязнулю и Пачкулю, которые весело скакали впереди. Когда все трое, не снижая скорости, пересекли бульвар Оушен-вью, мое бедное сердце едва не остановилось. Завизжали тормоза, заревели гудки, и я зажмурила глаза. К счастью, все обошлось. Когда я, набравшись храбрости, снова открыла глаза, Кэсси, живая и невредимая, уже добежала до лестницы, ведущей на пляж.

Никогда в жизни я не видела, чтобы моя дочь бегала так быстро.

Не думая об опасности, я помчалась следом. Мне даже не пришло в голову, что все события этой недели словно нарочно выстраивались таким образом, чтобы сейчас, в свой последний день, я непременно оказалась на берегу океана. Единственное, о чем я была в состоянии думать, это о дочери – о том, чтобы она не пострадала.

Я бежала босиком – домашние туфли я сбросила еще на крыльце, чтобы не мешали. Мои согнутые в локтях руки работали, как шатуны паровоза, ступни шлепали по асфальту. В них то и дело впивались мелкие камешки и сухие веточки, но я не чувствовала боли. Запах соленой воды и водорослей врывался в легкие, и мне казалось, что сегодня он ощущается намного сильнее, чем во все предыдущие дни. Этот запах знакомо щекотал ноздри, и вместе со страхом за Кэсси в моей душе росло… предвкушение встречи с океаном.

До пляжа я домчалась меньше чем за минуту, но казалось, что за это время погода успела ухудшиться. Ветер резкими порывами дул мне навстречу, и тяжелые валы налетали на берег с оглушительным грохотом. Этот звук я услышала раньше, чем увидела десятифутовые волны, которые обрушивались на беззащитную полосу гальки и песка. Такой сильный прибой – настоящий водяной хаос – был предвестником настоящей бури. И действительно, горизонт над океаном был обложен темными грозовыми тучами. Очередной шторм был еще далеко, но он уже гнал на берег огромные волны.

Грязнуля (теперь я уже научилась их различать) носился вдоль самой кромки прибоя. Он безостановочно лаял, но его лай, еле различимый за грохотом воды, звучал не как обычно. Это были короткие, резкие звуки, в которых мне почудились панические нотки. Вот пес прыгнул вправо, залаял и тут же, развернувшись, метнулся влево, но зайти в воду не осмеливался.

Чего нельзя было сказать о Кэсси… Когда я ее разглядела, она уже вступила в пенящийся прибой. Я громко позвала ее по имени, но она меня не слышала. Увернувшись от очередной волны, она сложила ладони рупором и поднесла ко рту, но я не разобрала слов. Ее голос тонул в грохоте волн. Должно быть, Кэсси и сама это поняла, поскольку закричала снова – еще громче, но все так же непонятно.

Я быстро оглядела берег. А где второй пес? Где Пачкуля?..

Еще одна гигантская волна разбилась о берег в нескольких ярдах от Кэсси, обдав ее брызгами и клочьями пены. Набежавшая вода стремительно поднялась до лодыжек девочки, до колен, еще выше… Я бросилась вперед, выкрикивая имя Кэсси и размахивая руками, чтобы привлечь ее внимание.

Но вместо того чтобы вернуться, Кэсси сделала еще пару шагов вперед. Она продолжала что-то кричать, но я по-прежнему не могла ничего разобрать. Затопившая берег вода хлынула обратно, она коварно толкнула Кэсси сзади, и девочка упала на четвереньки, на мгновение погрузившись лицом в серую от грязи океанскую пену.

От этого зрелища у меня едва не разорвалось сердце, но уже в следующий миг во мне пробудилась могущественная сила, о существовании которой я догадывалась, но еще никогда не использовала в полной мере. По сравнению с тем, что происходило со мной в эти мгновения, мысленный приказ, который я когда-то отдала отцу, был жалким пустяком. Ничего подобного я еще не испытывала. Это было похоже на маленький атомный взрыв, который обжег, опалил меня изнутри.

– ВЕРНИСЬ НЕМЕДЛЕННО! – хрипло взревела я. – НАЗАД, КЭССИ!

Кэсси выпрямилась во весь рост и, как марионетка, которую тянет за ниточки невидимый кукловод, зашагала прочь из воды – зашагала задом наперед, далеко выбрасывая ноги и размахивая руками, чтобы сохранить равновесие.

– Не-е-ет! – выкрикнула она, когда я за несколько прыжков поравнялась с ней.

– Прости, детка! Прости меня, пожалуйста!.. – От ее крика у меня внутри все перевернулась. Я только что сделала то, что поклялась никогда больше не делать – заставила Кэсси действовать вопреки ее воле, но это был единственный известный мне способ заставить ее отойти от воды на безопасное расстояние.

Кэсси обернулась и посмотрела на меня. Взгляд у нее был совершенно диким, в глазах плескалась паника. Вытянув руки перед собой, она качнулась вперед, словно хотела вернуться в воду, но моя сила не давала ей сделать ни шага.

– Не надо, детка. Не сопротивляйся. Ты все равно не сможешь…

Кэсси продолжала идти задом наперед, но теперь я отчетливо видела, как она пытается сражаться с моим приказом. Наконец она достигла ступенек лестницы и поднялась наверх. Только тогда я скомандовала ей «СТОП!» – мысленно скомандовала, потому что вокруг уже начинала собираться небольшая толпа. Даже в непогоду на побережье всегда хватало людей, и их, конечно, не мог не привлечь странный спектакль, который мы только что устроили.

Грязнуля снова залаял, и из глаз Кэсси хлынули слезы. Подняв руку, она показала куда-то мне за спину.

– Там!.. Пачкуля там!..

Я обернулась, всматриваясь в покрытую клочьями пены воду. На пляж налетела волна, за ней – другая, а чуть дальше уже вырастал еще один огромный свинцово-серый вал. Он стремительно мчался к берегу, и в его толще я вдруг заметила какую-то небольшую тень. Мгновение – и над водой, ярдах в тридцати от берега, вдруг показалась голова. Это был Пачкуля. Он отчаянно работал лапами, стараясь удержаться на плаву, но его движения были медленными, неуклюжими, словно у пса совсем не осталось сил. Вот он посмотрел на нас исполненными муки глазами и тут же снова погрузился в воду. Я видела, что Пачкуля еще барахтается, но не сомневалась в исходе этой борьбы. Он был обречен.

– О господи!..

Мимо меня промчался Оуэн. Глаза у него были бешеные.

– Отойди от воды! – крикнул он мне и, с разбега бросившись в воду, довольно ловко поднырнул под мчащуюся к берегу волну, показавшись на поверхности с другой стороны. Но на него уже летел следующий вал, и Оуэну снова пришлось нырнуть. Несколько раз он то уходил в глубину, то снова выныривал, плавая кругами в поисках своей собаки. Вот Оуэн оказался на самой вершине очередного могучего вала, откуда открывался достаточный обзор. Пачкулю, который показался из-под воды чуть ниже, мы заметили почти одновременно, и, хотя пес почти сразу вновь погрузился в пучину, Оуэну этого оказалось достаточно. Резкий бросок – и вот он уже схватил пса за ошейник, потянул к себе. Пачкуля отчаянно барахтался, царапая когтями лицо, шею и плечи Оуэна, но он не обращал на это внимания. К нему приближалась очередная волна, и он нырнул, вынырнул, снова ушел под воду – и снова показался на поверхности. Теперь у Оуэна была свободна только одна рука, поэтому этот маневр давался ему с куда большим трудом. Тем не менее он все же приближался к берегу, но медленно… слишком медленно. Кроме того, теперь, когда он выныривал, его нос и рот почти не показывались над поверхностью воды.