– О чем ты говоришь? – Голос Дориана – настороженный, озабоченный – прозвучал ближе. – В чем дело?

Фара медленно опустила руки, открывая взору широкую фигуру, возвышавшуюся прямо перед ней. На периферии ее сознания закружилась темная мысль. Ее муж был не кем иным, как грозным и печально известным Черным Сердцем из Бен-Мора. Одно его имя, не говоря уже о грозных чертах его лица и мощной фигуре, вселяло страх в сердца самых закоренелых преступников.

Она очень надеялась, что ее муж-преступник пожелает предоставить в ее распоряжение свои нечестно приобретенные навыки. Сделав глубокий вдох, Фара приготовилась произнести слова, которые могли бы окончательно утвердить заключение ее союза с дьяволом.

– Дориан, мне нужна твоя помощь.


В тихой, настороженной тишине тонкие волоски зашевелились на затылке Дориана, когда он оглядел зловонные туманы лондонских доков. Но у него не было времени думать о них. Кроме того, ему не хотелось приводить сюда Фару. Опасности лондонского района Уоппинг были несравнимы с опасностями Уайтчепела, но никто не привозил сюда свои сокровища в надежде сохранить их. По крайней мере, не в этот ранний утренний час, когда все речные пираты и контрабандисты собираются на темных причалах вдоль Темзы.

Три вещи помогали его плечам оставаться расслабленными, когда он шел по Уоппинг-Хай-стрит рядом с Фарой.

Первой была густая медная шевелюра, широкие плечи и длинные шаги Кристофера Арджента, охранявшего Фару с другой стороны. У этого лондонского наемного убийцы были глаза ястреба и рефлексы мангуста. Ничто не могло выскочить из тени, чего бы не предвидел Арджент.

Во-вторых, позади Фары шел Мердок. Несмотря на свое крепкое телосложение и преклонные годы, он неплохо управлялся с пистолетами. Дориан прихватил пистолеты на крайний случай, так как стрельба в городе могла привлечь внимание полиции. Сегодня им это ни к чему. Впрочем, как и всегда.

Третье и самое важное заключалось в том, что он оставался Дорианом Блэквеллом, владеющим на Темзе интересами, товарами и лояльностью более чем половины портовых контрабандистов и речных пиратов. Это был его мир. Не потому, что он принадлежал этому месту, а потому, что он здесь правил. Любой, кого они тут скорее всего встретят, будет обязан ему верностью, деньгами или кровью. Любой, кто встанет на его пути, получит по заслугам.

Если Темза – река грязи и нечистот, то Уоппинг-Хай-стрит – река кирпича и камня. Местные постройки состояли в основном из заплесневелых складов и крошащихся производственных зданий, ставших ненужными в результате новой промышленной революции. Булыжники сияли голубым светом от полной луны, так как уличные фонари здесь были расставлены гораздо реже, чем на оживленном Стрэнде или в богатом Мейфэре. Лунный свет никогда не проникал в глубокие переулки или узкие улочки, которые вели от главной улицы к докам.

Это было место для людей, живущих в тени. Таких людей, как он.

Дориан опустил глаза на жену. Ее объемные кудряшки сияли в лунном свете, как серебряный маяк на фоне зернистой грязи, которую не скрывала даже ночь. Не следовало ему брать с собой Фару. Надо было настоять, чтобы она осталась в безопасности его дома.

Они вообще не должны находиться здесь, гоняясь за заблудившимися проститутками. Они опросили больше дюжины человек между Куинз-Хед-элли и тем местом, где они сейчас стояли на углу Брюхаус-лейн. Фара предлагала этим людям деньги, поддержку и место для ночлега за любую информацию о своей подопечной Джемме Уорлоу.

Дориан не мог понять ее мрачной решимости. Слишком много проституток надо было спасать. Слишком много сирот и мальчишек нужно было приютить. Слишком много несчастных и голодных, чтобы их прокормить. Скорее всего, они пойдут на все поджидающие их неприятности, а шлюха убежит обратно к своему хозяину, как только ее синяки заживут и мужчина позовет ее к себе с беспечными извинениями.

Дориан знал и ненавидел Эдмонда Друтерза уже много лет. Этот тип был чем-то вроде ядовитого ила, который скапливался на берегу во время отлива. Никто не хотел видеть этот ил, но никто не знал, как избавить от него город.

Боги, это была пустая трата времени!

Однако сильное огорчение и искренние слезы Фары задели Дориана за живое, а он уже давно понял, что не сможет отказать ей ни в чем. Даже в этом дурацком деле.

Кристофер Арджент продолжал украдкой бросать недоверчивые взгляды на Фару, его голубые глаза, как глаза уличной кошки, отражали окружающий свет. Дориан понимал, почему этот человек осмелился на такое в его присутствии.

Во-первых, потому, что Кристофер Арджент был бесчувственным и бесстрашным наемным убийцей.

А во-вторых, потому, что большинство заключенных в Ньюгейте считали Фею Дугана каким-то мифическим существом, зрелищем слишком редким и прекрасным, чтобы его мог лицезреть обычный человек. Может быть, даже фантазией, рожденной воображением, настолько острым, чтобы не попасть под влияние тюрьмы. Познакомиться с ней означало увидеть воплощенную фантазию, вспомнить отчаянные желания одинокого пленника, лишенного доброты, милосердия или красоты. Быть ослепленным олицетворением всех трех этих вещей. Это зрелище могло заставить рожденного в тюрьме Арджента пересмотреть некоторые свои давние циничные взгляды.

Однако, судя по любопытному и в то же время расчетливому мерцанию в бледных глазах Арджента, Дориан понял, что, возможно, он ошибался. За семнадцать лет знакомства с Арджентом Блэквелл почти ничего не узнал об этом человеке, кроме того факта, что тот убивает, не задавая вопросов, и что он предан ему.

Фара не замечала Арджента, так поглощена она была спасением своей знакомой. Она также не обращала внимания на звуки, издаваемые пьяными докерами в подземных преисподних – распивочных джина, где они спускали выигранные деньги на дешевые совокупления. Наконец она подошла к стоявшим на улице женщинам – достаточно храбрым или отчаявшимся, чтобы обслуживать воров, контрабандистов или портовых пиратов. Самообладание Фары производило впечатление, ведь она разговаривала с падшими женщинами без страха и осуждения, а к некоторым даже обращалась по имени. Как будто они были респектабельными леди, встретившимися ей в городском парке, а не призраками, смердящими потом, соитием, а иногда – болезнями.

Проблема заключалась в том, что Фаре не удавалось что-то узнать, и с каждой неудачей ее плечи поникали все больше, а в глазах оставалось все меньше надежды. Притащив с собой Дориана и Арджента, Фара гарантировала себе откровенность собеседников, потому что никто не рискнул бы иметь с ними дела, но, похоже, найти Джемму Уорлоу не представлялось возможным.

– Я начинаю задаваться вопросом, не убил ли ее Друтерз, – встревоженно проговорила она. – А если так, то это моя вина.

– Господи, да с какой стати это могло стать твоей виной? – спросил Дориан, поглядывая на двух матросов, подпиравших плечами заброшенное здание. Наемные рабочие, возможно, ожидали прибытия контрабандных товаров, чтобы прикарманить то, что должно было быть уплачено короне в виде налогов на импорт.

Но это не его груз. У них не было никаких планов, пока флот компании не прибудет с Востока через неделю.

Услышав свое имя, произнесенное благоговейным шепотом, Дориан понял, что эти люди не причинят ему беспокойства. Правда, им не следовало так пялиться на его жену, поэтому он не отводил от них глаз, пока они не нашли что-то заслуживающее внимания на своих ботинках.

– Уезжая из Скотленд-Ярда с Морли, я пообещала Джемме вернуться утром и помочь ей выяснить, как навсегда избавиться от Друтерза. Но я так и не приехала, и она, должно быть, почувствовала себя так… Погодите-ка минутку! – Фара остановилась, и ее передовой отряд замедлил шаг, когда она повернулась к Дориану. Ее глаза, еще минуту назад широко распахнутые и наполненные слезами, прищурились, и в них появилось обвиняющее выражение. – Так это же не моя, а твоя вина!

Арджент спрятал веселую улыбку за поднятым воротником длинного черного пальто, а Мердок даже не потрудился скрыть унижающую насмешку.

Дориан заморгал.

– Не понимаю, почему? – пробормотал он.

– Если бы ты меня не похитил, я бы пришла к ней!

– Да, только тебя тоже могли убить по пути на работу, – сдавленным голосом напомнил ей Дориан. – Не забывай, что за твою голову назначена цена.

– Да, но, возможно, Джемма Уорлоу уже убита, – возразила Фара. – Неужели моя жизнь важнее ее жизни? – вызывающе спросила она.

– Для меня – да.

Три пары глаз широко распахнулись в синей тьме, а Дориан с вызовом прищурился. Да он бы перешагнул через гору убитых Джемм Уорлоу, если бы это понадобилось для спасения Фары, и он не испытывал ни капли стыда за эту правду. Хотя, судя по лицу Фары, ее шок снова превратился в осуждение, и поэтому Дориан счел за лучшее промолчать.

– Я слышала, вы ищете Джемму, – неожиданно проворковал голос с лестницы, которая вела вниз, к пабу «Палач», и выходила на Брю-Хаус-лейн.

Вмиг забыв о своем гневе, Фара бросилась вверх по лестнице, умоляюще глядя на стареющую темноволосую женщину, одетую в одни лохмотья.

– Да! Джемма Уорлоу! Вы ее не видели?

Шлюха откинула спутавшиеся волосы с горящих расчетливым взглядом глаз. Потом она посмотрела сквозь Фару на Дориана – и увидела Шанс.

– И скока ж ты за это дашь, Черное Сердце? – спросила она на кокни. – Нам всем известно, как глубоки у тебя карманы. И все вы знаете, что в доках на вопросы без деньжат не отвечают.

Шагнув вперед, Дориан вынул из кармана монету и поднес ее к бледному свету уличного фонаря, висевшего на углу улицы.

– Да я б за это взяла капусты со всех четверых, – сказала шлюха с жадностью и вожделением.

Дориан сглотнул отвращение, гадая, сколько времени прошло с тех пор, как женщина мылась в последний раз. Скорее всего, теперь ей доставались только самые слепые и отчаянные клиенты, ведь возраст и годы работы оставили глубокий след на ее коже и гнилых зубах.