Я не посмела, но все же немного расслабилась. Оказывается, быть голой, когда тобой любуются, гораздо приятнее, чем… просто быть голой. Руки мои перестали дергаться, пытаясь прикрыть интимные места, ноги спокойно улеглись поверх простыней.

Серых, шелковых простыней – только сейчас заметила я. И все остальное заметила – массивную кровать, на которой лежала, трюмо под большим зеркалом, вычурную настольную лампу, обои с красивым, растительным узором. Я нахмурилась – в этой комнате явно жила женщина.

А может… и сейчас живет? Открыла было рот, чтобы задать ему этот каверзный вопрос, и тут же поняла, какая это глупость – кто ж мне в такой момент правду скажет…

И решила узнать по-другому.

В одно мгновение сорвавшись с кровати, я пересекла комнату и дернула на себя ручку стенного шкафа в углу комнаты. Включила свет и уставилась на стройный ряд рубашек, висящих на вешалках вдоль стены. Быстрым взглядом окинула всю гардеробную – а это оказалась именно гардеробная – просторное, размером почти с полноценную комнату помещение, с мягкой тахтой посередине и зеркалом на дальней стене. Рубашки, брюки, сверху на полках – сложенные свитера и футболки.

Ничего женского.

Я выдохнула с облегчением – хоть не женат, и то хорошо…

И вдруг поняла, что стою посреди этой самой гардеробной совершенно голая. В ужасе обернулась, готовясь убежать, прикрываясь всем, чем только можно… и уткнулась в широкую мужскую грудь.

Не говоря, ни слова, Виктор Алексеевич обнял меня, дернул к себе и резко поднял, заставляя оседлать его бедра. Вжал в стену с костюмами – так сильно, что я чуть не задохнулась. Также молча набросился на мои губы, одновременно протискиваясь вниз рукой…

Низко, из груди застонал, погружая пальцы в нежную, никем еще не тронутую влажность…

Вскрикнув, я забилась над ним, ударила ладошками в грудь… Хоть как-то попыталась закрыться, сжать мышцы, но в такой позе это было бесполезно – он был полным хозяином положения – раздвигал меня, кружил по клитору, овладевал запретным местом все глубже и дальше, одновременно проникая в мой рот языком… атакуя меня с двух сторон – везде и сразу… пока я уже не понимала, где заканчиваюсь я и начинается он…

– Мокрая… ты совсем мокрая… – пробормотал, оторвавшись от моего рта, уже саднящего от поцелуев, и подпихнул меня выше, пока его лицо не оказалось на уровне моей груди.

– Нет… – вырвалось у меня, как только представила себе, каково это – горячий язык на сверхчувствительной коже… Я ведь не выдержу – закричу или заплачу…

Но – кто бы сомневался – он не стал меня слушать. Подавшись вперед, сильно и глубоко втянул в рот сосок… Прикусил немного и тут же нежно зализал, не давая мне опомниться – не давая понять, больно это или хорошо… Потом перекинулся на вторую грудь, и почему-то там ощущения были еще острее, еще ярче – как будто этот сосок напрямую был связан нервными окончаниями со всем остальным телом...

– Пожалуйста… – откинув голову, я вцепилась в его волосы, пытаясь не то оторвать от себя, не то прижать теснее, слыша будто издалека собственный голос, умоляющий перестать… и дать мне еще…

Один из пальцев, что хозяйничали внизу, напомнил о себе, мягко и аккуратно скользнув внутрь – совсем неглубоко, круговыми движениями, выходя и тут же погружаясь обратно…

И внезапно всего этого стало слишком много... Напряжение стянулось в тугой, пульсирующий комок, мышцы напряглись и поджались… В бешеном нетерпении я вонзилась зубами в рукав одного из пиджаков, висящих сзади...

– Ну, давай, маленькая… давай… – жарким шепотом пробились ко мне его слова. – Будет так хорошо… так сладко…

И это стало пределом.

Горячая волна острейшего, почти нестерпимого наслаждения подбросила меня, выгнула тело бесконтрольной судорогой… Не в силах терпеть, я закричала, выпуская мокрый рукав изо рта, сжимая ногами бедра мужчины, на котором висела чуть ли ни в воздухе…

А в следующую секунду, всхлипывая, размазывая непонятно откуда взявшиеся слезы, уже лежала на спине, на чем-то мягком, а горячие губы, которые только что довели меня до первого в жизни оргазма, выцеловывали дорожку вниз по напряженному животу…

Мозги были мягкие, совсем ватные, и все же аккуратно намекнули, куда именно он нацелился. Испугавшись – а вдруг ему не понравится? – я резко попыталась свести ноги, по ходу замечая, что уложили меня все там же – в гардеробной, на широкую и мягкую тахту для одевания…

– Не дергайся, – тяжело дыша, предупредил он меня, удерживая обеими руками за бедра. – Хочу попробовать, какая ты там…

Как же не дергаться? Как не дергаться, когда чужие губы, чужое, горячее дыхание крадется все ниже и ниже по напряженным мышцам… Вот уже и язык подключился…

Я захныкала, замотала головой… из последних сил надеясь, что он не станет, остановится, лишь поцелует снаружи…

– Пожалуйста…

Но он был неумолим – разведя влажные складочки, уставился мне между ног диким, изголодавшимся взглядом… а потом наклонился и широко и хищно лизнул – в самую середину, в самый центр этой непонятной, необъяснимой влаги…

Меня будто током прошибло – всю, до кончиков пальцев ног.

Запрокинув голову, я схватилась руками за края тахты… уставилась невидящим взглядом в глубь гардеробной, чувствуя, что падаю… или лечу…

А он делал это снова и снова – всасывал вздрагивающий бугорок, слизывал влагу, забирая все ниже и глубже, пока не впился ртом в самое отверстие, глубоко проникая языком туда, где больше кончика пальца никогда ничего не было…

Только что улегшееся цунами подхватило меня, кровь забурлила, помчалась по венам горячо и неотвратимо…

- Сладкая... – услышала я уже на пике – не то стон, не то рычание. –  Ты – вся сладкая…

И содрогнулась, сметенная вторым в своей жизни оргазмом…

Глава 10

Очнулась я в кровати, накрытая одеялом.

Да, в кровати.

Реально, без шуток – я кончила так яростно, что потеряла сознание.

Все еще одетый, Виктор Алексеевич лежал рядом, опираясь на локоть, и смотрел на меня с выражением радостного изумления на лице.

– Воды?

Сглотнув слюну, я молча кивнула.

Он перегнулся через меня, пытаясь дотянуться до чего-то на тумбочке, но на полпути остановился, завис, буравя меня взглядом, потом резко наклонился и поцеловал. Лениво обняв его за шею, я ответила на поцелуй – точнее просто приоткрыла рот, потому что на более активные действия сил не было…

И поняла, что спать, судя по тому, что упиралось мне в бедро, мне не дадут – в штанах у Виктора Алексеевича было горячо, напряженно и очень неспокойно. Я чувствовала это даже сквозь толстое одеяло.

Втянув напоследок мою нижнюю губу, он все-таки отпустил меня и дотянулся до тумбочки. Вернулся с бутылкой минеральной воды.

Я осторожно села, присосалась к горлышку и сразу же выдула чуть ли не половину – так захотелось пить. Как последняя дура, вдруг снова застеснялась – это после всего-то что между только что произошло. Хотя, самого главного, надо признаться, еще не произошло… А когда произойдет? Что потом-то будет? Как видеться с ним в универе? Как ходить на лекции? Я ведь умру со стыда…

– Ээй! – позвал он меня, видимо почувствовав, что отдаляюсь. – Посмотри на меня, Семёнова…

Меня передернуло – до того неприятно было услышать в такой момент собственную фамилию.

– Не называйте меня больше так… – чуть слышно прошептала я себе в колени. – Мне это не нравится.

Он хмыкнул.

- Ты же называешь меня по имени-отчеству…

- Но вам же это нравится…

Вздохнув, он притянул меня к себе и уложил на грудь.

- Катя… - протянул, будто пробуя мое имя на вкус. – Катюша…

И поцеловал в макушку.

- Ага… - согласилась я, вдруг широко зевнув. Прижалась к нему плотнее, чувствуя, как тяжелеют веки. – Катюша получше будет…

И зевнула еще раз, устраиваясь поудобнее.

***

Проснулась я, когда за окном уже рассвело. То есть, не совсем рассвело – но утро, однозначно, вступало в свои права. Не раскрывая глаз, потянулась к тумбочке – за телефоном… Не нашла его и принялась все также, с закрытыми глазами, шарить по странно полированной поверхности рукой…

И вспомнила.

Я ведь не дома. Совсем не дома.

Замирая сердцем, я открыла глаза.

Боже, мне это не приснилось… Я действительно лежу в постели у Знаменского – совершенно голая, под его одеялом и на его же подушке. Как будто так и надо.

И не далее, как сегодня ночью он… он…

Я зажмурилась и прокрутила у себя в голове сцену, где я стонала под его языком на мягкой тахте в гардеробной.

Сладко передернувшись, огляделась, не понимая, куда он сам-то делся...

И тут вспомнила еще одну очень важную деталь.

Он ведь не тронул меня.

То есть, технически, конечно, «тронул», но не тем местом, которым обычно трогают, когда хотят лишить кого-то девственности. Я нахмурилась, пытаясь понять – и зачем, собственно, ему все это нужно было? Довел до двух крышесносных оргазмов и дал спокойно уснуть? Мог ведь растолкать, разбудить, раздвинуть ноги… завести еще на один раунд, в конце концов… Я ведь вряд ли бы сильно сопротивлялась.

Очень странно.

Сев на кровати, я негромко позвала.

– Виктор Алексеевич…

Да, именно так позвала. Потому что я скорее откушу себе язык прежде, чем назову его «Виктор». Или «Витя».

Ответом мне была тишина.

Спустив с кровати ноги, я поискала глазами одежду, не нашла ее и замоталась по грудь в одеяло.

– Виктор Алексеич! – уже смелее позвала я, выходя из комнаты в коридор.

И снова гулкая, почти звенящая тишина, нарушаемая только тиканьем часов в гостиной.