В задницу его «миллион долларов»! Вообще сейчас никуда не пойду. Или надену свое, родное… Хоть не буду бояться что-нибудь порвать или испортить…

«После вечеринки поедем ко мне…» - заманчиво пропел в голове некто, мечтающий о том, чтобы сегодняшняя ночь закончилась множественными оргазмами, а не одиноким вытьем в подушку. Я поморщилась в ответ на такое предательство со стороны собственной головы – или тела? – и сняла с вешалки следующее платье.

- На вот, примерь… - снисходительно предложила продавщица, протягивая через полуоткрытую занавеску что-то легкое и воздушное, серо-голубого цвета.

Я приняла вешалку и повертела ее в руках.

- А где этикетка?

Женщина усмехнулась.

– Сняла, чтобы тебе глаза не мозолила. Нельзя быть такой прижимистой – тем более, когда за тебя платят.

Я покраснела – вот в том-то и дело, что я не хочу, чтобы за меня платили. И до последнего надеялась, что смогу расплатиться за все сама, несмотря на строжайший приказ не тратить ни копейки из «своей несчастной зарплаты». Но, похоже звезды сегодня были не на моей стороне, и со скидкой не попадалось ничего достойного «миллиона долларов». Да что там – для меня даже и со скидкой в этом роскошном бутике все было по заоблачным ценам.

– Давай, одевай быстрее, – поторопила меня консультант.

– «Надевай», – вполголоса, на автомате, поправила я ее.

Надо сказать, что после нашего со Знаменским крайне познавательного ужина, я изо всех сил старалась говорить правильно – по-возможности без слэнга и местечковых выражений. Никаких тебе «закасать рукава», никаких «экспрессо», «чаво» и «одену пальто». И ведь кому сказать не поверят – валялась по вечером со словарем Даля, набиралась лексикона – на случай, если придется блеснуть красноречием. Вот сегодня, по-видимому, и придется.

– А вы не знаете, у кого там юбилей намечается? – спросила я громко, уже через завешанную штору. Виктора Алексеевича продавщица явно знала лично, и вопрос был довольно уместным.

– Не знаю… Слышала у кого-то из родственников…

Я замерла, высунув голову из горловины платья. Еще чего не хватало – семейная вечеринка. Зачем он ведет меня туда? Еще и официально… Не будет же он мне предложение делать – прыснула я себе под нос. Еще и в любви не признался, какое уж предложение… Что-то тут не так…

  Гадая в чем же дело, я отодвинула штору, вышла из примерочной и задумчиво подошла к высокому напольному зеркалу.

– Ой ё… - раздалось со стороны кассы.

Я испуганно подняла глаза… и, не удержавшись, громко ахнула – прямо в лицо своему отражению. Или не своему?

Из глубины начищенного до блеска зеркала на меня смотрела… нимфа. Обыкновенная, сказочная нимфа в платье, сотканном из предрассветной росы – две полоски шелковой материи прикрывают грудь, сужаясь к плечам и плавно переходя на спине в тонкие, перехлестывающиеся жгутики, низ под присобранным, высоким поясом ложится на бедра нежными, неровными волнами, похожими на морскую пену.

Пару минут в бутике стояло ошеломленное молчание. Потом продавщица тоскливо вздохнула и вышла из-за стойки. Подошла, еще раз оглядела меня с ног до головы.

– Эх, где мои семнадцать лет…

– Сколько стоит? – проглотив слюну, не глядя на нее, спросила я. Мне уже было все равно, я просто хотела это шелковое чудо себе.

Она покачала головой.

– Не важно. Я запишу на его счет. Для Виктора это копейки…

Я нахмурилась.

– Нет, не запишете. Я хорошо зарабатываю и куплю это платье сама. Сколько?

Мы пререкались еще несколько минут, пока она не ушла куда-то в сердцах, так и не назвав мне цену. Вернулась, держа в руках мобильник.

– На. Сама с ним ругайся.

Но поругаться со Знаменским у меня не получилось. С присущей ему безапелляционностью он заявил.

– Берешь платье или идешь развлекаться со своими сверстниками. Выбирай.

И положил трубку, гад такой.

Разумеется, после такого ультиматума размышляла я недолго. Как, в принципе, и расстраивалась. Потому что, чего уж греха таить – платье мне безумно понравилось, и каким образом я его приобрету – за свои деньги или чужие – было как-то глубоко, по-женски наплевать. А когда предприимчивая владелица бутика предложила к нему совершенно восхитительные туфли из жемчужно-серой замши, я сдалась окончательно и бесповоротно. Даже и без прически с макияжем я выглядела во всей этой экипировке так, что было ясно – девственницей я сегодня не усну. Не устоит господин Знаменский перед такой неимоверной красотой.

Уже когда хозяйка записывал себе в блокнотик цену – по снятому заранее с платья ценнику – я ненароком успела заметить, сколько эта шелковая штучка стоит. Ох, лучше бы я этого делала!

***

К общежитию сам Знаменский, к моему удивлению, не подъехал – прислал вместо себя такси, сославшись на занятость.

«Встретимся на месте», – прислал он мне сообщение, как только я, пыхтя от злости, устроилась на заднем сиденье, признавая, что такси все же непростое – машина явно класса люкс. – «Как приедешь, смело подходи ко мне – никого не стесняйся».

  Что-то во всем этом было неправильно – снова начала волноваться я. Для чего-то ему нужна была вся эта… публичность. А что насчет того факта, что мы с ним преподаватель и студентка?

Признаться, я уже запуталась – где можно афишировать наши отношения, а где – нельзя. Ведь даже если в бизнесе «можно» - в любом из тех мест, где мы с ним появляемся вместе, в том числе и на этой сегодняшней вечеринке, могут оказаться люди, пересекающиеся со Знаменским в обеих сферах – в универе и в бизнес-кругах. А если ему и на университет наплевать, если так уверен в своей «звездной» безнаказанности, зачем тогда запретил брать с собой Юльку в «Неотек»?

А затем и запретил – осенило меня вдруг. Дело не в университете, дело в Юльке. Не желает он, чтобы мы общались – ни по какому поводу и не под каким соусом. Вообще. И в принципе, учитывая историю с Ложкиным и все Юлькины страшилки про «первый раз», я прекрасно понимала, почему. А может, он подспудно связывает Юлю с Грачевой – уж что-что, а женской студенческой тусовке у него есть причины не доверять…

За размышлениями я даже не заметила, как такси выехало на скоростное шоссе. Очнулась, когда поняла, что за окнами давно уже не уличные огни, машин вокруг стало меньше, а по обе стороны дороги мелькают тяжелые лапы елей, закованных в сугроб.

– Куда мы едем? – заволновалась я.

Виктор не говорил, что вечеринка намечается за городом…

– Поселок Сосны… - лениво ответил водитель в форменной фуражке.

Значит по Рублевскому едем. Спрашивать у водителя, что там намечается, в этих Соснах, было глупо – откуда ему знать?

Чем дальше в лес, тем страшнее мысли закрадывались в мою голову. А вдруг я вовсе не к Знаменскому еду? Вдруг он, к примеру, подарил меня какому-нибудь богатому извращенцу? Или проиграл мою девственность в карты? Вот сейчас свернет машина на какую-нибудь неприметную тропу, откроются автоматические ворота… и только меня и видели. Запрут в подвале и будут насиловать, пока не пожалею, что на свет родилась. А потом убьют, расчленят и скормят своре собак…

Машина замедлила ход и свернула на неприметную, еле заметную в темноте леса тропу.

– Остановите! – внезапно севшим голосом попросила я.

Но водитель даже не услышал – так тихо получилось. А через минуту фары выхватили отползающие в сторону ворота.

– Выпустите меня! – прохрипела я, непослушными руками пытаясь открыть на ходу дверцу.

Меня снова не услышали, потому что водитель как раз отвлекся на подошедшего к машине охранника.

– Это кто тут у нас? – он заглянул внутрь через и увидел на меня, уже порядком трясущуюся.

Водитель равнодушно показал ему какую-то карточку.

– А-а-а… - охранник понимающе усмехнулся. – Младший позвал…

«Младший»?! Все, точно извращенцу какому-нибудь привезли…

Пока я ужасалась, как могла быть такой наивной дурочкой – как могла поверить, что Знаменский действительно хочет представить меня родственникам – ворота вернулись в свои пазы, и бежать стало поздно и некуда. С замирающим сердцем провожая все более и более ухоженный лесной пейзаж, я изо всех сил пыталась успокоиться, хоть как-то взять себя в руки… Но ничего не помогало – никакие доводы, никакие насмешки над собой – что все это глупости, что Виктор не мог так подло поступить со мной. Не мог отдать меня другому…

Все было слишком логично, все слишком хорошо складывалось в одну простую и страшную мозаику – мой любимый предал меня, заманил в эту роскошную чужую усадьбу, черт знает к кому, и умыл руки… Сейчас меня встретит парочка здоровенных, тренированных лбов, отведет к какому-нибудь старику с трясущимися, слюнявыми губами и прикует к кровати наручниками…

 Машина плавно остановилась, дверца слева от меня распахнулась, и я взвизгнула от страха – заслоняя собой фасад ярко освещенной усадьбы, в проеме показалась высокая, резко очерченная на свету фигура.

- А вот и она! – не обращая внимания на мой испуг, воскликнул огромный, смуглый брюнет, закутанный в тулуп. – Очень вовремя… А то наши девушки уже с ног сбились…

В глазах у меня потемнело, мир закружился с такой скоростью, что пришлось закрыть глаза… Этого не может быть – мелькнула последняя разумная мысль, и всё проглотила благословенная, слепая темнота…

– Может скорую вызвать?..

– Да не надо, уже приходит в себя…

– «Приходит»… Кретин ты, Витюш. Как есть кретин.

– Не буду спорить… Семёнова… Эй! Очнись, маленькая трусиха…

Знакомый голос зацепил мое сознание, резкий запах, ударивший в левую ноздрю, заставил громко чихнуть.

Вокруг радостно загалдели.

– Ну слава Богу!

Все еще слабая, я открыла глаза и попыталась сесть.