– Подожди… – чуть отодвинувшись, он скользнул членом между моих ног, прижавшись верхушкой к самому входу. Я непроизвольно напряглась, вспомнив о боли. – Не бойся, я еще ничего не делаю… Просто хочу, чтобы ты привыкла… почувствовала… как это хорошо… как горячо, и как сладко…

Видно было, что он заговаривается, что ему непросто дается это «привыкание»… но он держался стойко – дразнил меня, не продвигаясь внутрь ни на миллиметр, водил тугой головкой взад и вперед по разведенным складочкам, пока я сама не начала надеваться на него, вжимаясь и задирая ногу ему на бедра…

– Такая мокрая, такая открытая и готовая… – шептал он, подхватывая меня и помогая насаживаться. – Одно мое движение… один толчок, и я внутри… чувствуешь?

– Пожалуйста… хочу… внутри… - бессвязно умоляла я, не желая сдаваться оргазму до того, как он овладеет мной.

Будто прочитав мои мысли, он легко толкнул меня, опрокидывая на кровать, но предварительно вытащив из-под моей головы подушку.

- Что?.. – Не поняв, зачем он это делает, я приподняла голову.

– Тшш… – успокоил он меня. – Я знаю, как лучше…

Подтянув мои бедра выше, он сунул под ягодицы подушку. А потом закинул обе ноги себе на плечи и навис надо мной, упершись на руки.

– Почему… так? – заволновалась я, чувствуя себя слишком раскрытой, слишком уязвимой… но не успела по-настоящему испугаться.

Пристроившись, он поцеловал меня в лодыжку и быстро, одним резким движением, толкнулся внутрь.

***

Не удержавшись, я вскрикнула.

Да, это было больно.

И нет, это даже близко не походило на весь тот ужас, что описывала Юлька. Ощущение было будто меня растянули и заполнили, но никак не разорвали на части…

– Это… еще не все… - предупредил Знаменский, тяжело дыша и нависая надо мной на руках.

Я видела, как он дрожит, как кусает изнутри щеку, и поняла, что он не полностью вошел в меня, зачем-то сдержался и не идет дальше.

– Такая узкая… – закрыв на мгновение глаза, он мотнул головой, явно стараясь взять себя в руки. – Будет совсем больно, если… сразу…

Потом подтянул мои ноги выше и еще раз пробно надавил бедрами.

– Раздвинь себя руками… сама… – приказал он. Его тело уже буквально било дрожью, капля пота стекала по виску.

Я послушалась, хоть это и звучало не очень эротично – «раздвинь руками»…

И сразу же стало легче. Настолько легче, что я выдохнула весь воздух, что держала в легких.

– Отлично… - похвалил он меня хриплым, будто севшим голосом и толкнулся снова – растягивая что-то тонкое и упругое внутри меня… Вышел и снова надавил… И так делал, пока загадочное «что-то» не лопнуло под его натиском, взрываясь новой вспышкой саднящей боли…

Я зажмурилась, пытаясь удержать слезы. Бесполезно – брызнули из глаз, будто порвалась не девственная плева, а некий внутренний шарик, полный этими самыми слезами…

И вдруг поняла, что плачу не потому, что мне больно, что боль не такая уж и сильная, чтобы из-за нее рыдать…

– Шш… Ну что ты… - отпустив мои ноги, Виктор лег на меня сверху, сцеловывая горячие слезы и прижимаясь щекой… – Хорошая моя… Ну же, не плачь… все уже позади…

Всхлипывая, я обняла его за шею и прижала к себе руками и ногами… крепко-крепко – никому не отдам!

Он вдруг резко втянул через зубы воздух.

– Не двигайся!

Я замерла.

– Не двигаюсь…

– Там внутри… ты все время сжимаешься, душишь меня…

– Тебе больно? – я вдруг испугалась.

Он издал странный, гортанный звук, похожий на смешок.

– Мне?… О нет, мне хорошо… слишком хорошо… Черт, ты опять это делаешь… пожалуйста, перестань…

Его сбитое дыхание мешалось с моим, напряженное тело застыло, вытянувшись в струну… Скосив глаза, я увидела его руку – пальцы, рвущие простыню…

И сжала мышцы снова. Сильно.

Он резко поднял голову, фокусируя на мне взгляд.

– Я сказал, не делай так больше…

 Подняв руку, я погладила его дрожащими пальцами по щеке.

– Мне уже не больно…

– Не важно… если я сорвусь, будет…

– Витя…

– Что, детка?..

– Трахни меня… пожалуйста…

– Ох, бл*ть…

С вымученным стоном он сдался – вышел почти полностью и ворвался снова - глубоким, мощным толчком, на всю длину… Я вскрикнула, захлебываясь в небывалой, непередаваемой смеси удовольствия и боли…

– Еще?

– Еще… сильно…

Он повторил… и еще раз, уже не контролируя себя – вбиваясь раз за разом в чувствительную, принимающую его влажность, сотрясая меня и кровать…

 – Так сильно? Так ты хотела? – с каждым толчком, с каждым его вопросом меня уносило все дальше, от сладкой дрожи мутился рассудок и зрачки уходили под веки…

– Да… - отвечала я, плавясь и растворяясь под ним. - О, да… так хорошо… боже, я не могу… не могу тихо…

Приподняв меня, он вдруг вытащил из-под моих бедер и кинул мне подушку.

– Не сдерживайся, малыш… Хочу знать, что заставил тебя кричать…

Каким-то чудом сообразив, для чего опять нужна подушка, я притянула ее и уткнулась в мягкий край лицом – глушить стоны и крики. А он таранил меня уже без остановки, не давая продохнуть ни секунды… все сильнее и быстрее… все глубже погружаясь в мягкую плоть…

– Ну же… я чувствую, что ты близко… давай, детка… кончи для меня…

Он приближался к финалу следом за мной, шаг в шаг… я чувствовала это по его интонациям, по тому, как судорожно он сжимал мои бедра, ударяя ими в свои… Но мне уже было все равно, я улетала в свою собственную нирвану, подгоняемая его шепотом, его приказами, его глухими, хриплыми стонами…

С очередным толчком наслаждение взорвалось, ударило в бедра безудержным, горячим фонтаном, и я впилась зубами в подушку, давя крик…

– Моя девочка… – услышала я сквозь собственное тяжелое дыхание, перед тем, как он в последний раз ворвался в меня, вышел и замер, вздрагивая и пульсируя мне на живот. – Моя маленькая… любимая девочка…

И пришлось давить уже рыдания.

Глава 23

Из общежития он вышел первым – разумеется после того, как у соседей все стихло и наступила глубокая ночь. Прихватил мою самую большую сумку с вещами, чтобы не так тяжело было тащить остальное.

Да. Мы осторожно, с оговорками, решили, что поскольку я теперь в должности «любимой девочки», будет очень неплохо, если я «временно» поживу у Знаменского.

– Заберу тебя, чтоб не дурила… – небрежно аргументировал он, не глядя мне в глаза. – А то иди знай, что ты еще натворишь, как только останешься наедине с этой твоей… Морозовой.

Сидя на кровати, он с интересом наблюдал, как я собираюсь – а собиралась я быстро, боялась, что передумает. Старалась лишнего не брать – иди знай, надолго ли у нас все это, и все равно получились две большие дорожные сумки и рюкзак с книгами.

– Наволочку не забудь, – серьезно напомнил он, – с девственной кровью.

Я выпучила на него глаза.

– Зачем?

– Как зачем?! На балконе вывешу – чтоб все видели, что я тебя невинной взял.

Определять его шутки я уже почти научилась, но тут среагировала не сразу – только когда он сам засмеялся.

– Нет, серьезно, сними наволочку – постираешь у меня. А то мало ли кто тут твое постельное белье обнюхивает…

Наконец, все было упаковано, вынесено и уложено во вместительный багажник машины Знаменского, поджидающей нас на парковке. Мы сели, и он с минуту помолчал, держа руки на руле.

– Знаешь, я никого еще вот так не увозил.

Я поежилась – перед глазами замаячил призрак бывшей.

– А как же…

– С Ольгой мы въехали в эту квартиру вместе, – объяснил он, включая зажигание. – Сразу после свадьбы… Она буквально вынудила меня ее купить…

– А ты не хотел?

Виктор поморщился, вглядываясь в темноту и выруливая с парковки.

– Я вообще-то дом хотел – в том же поселке, где половина моей семьи живет… Но Ольге такой расклад был не по нраву – она не желала жить за городом… слишком любила тусоваться... ходить на премьеры… резервировать столики в ресторанах… А там, в Соснах… иногда как занесет…

– Расскажи мне про себя, – неожиданно перебила его я. Я вдруг поняла, что совсем ничего не знаю о человеке, которого люблю так, как еще никого в жизни не любила - даже родителей. С которым только что занималась настоящим сексом и к которому фактически перебираюсь жить.

– Что тебя интересует?

– Ну… – я задумалась. Его прошлое для меня плотно ассоциировалось с бывшей женой, и мне хотелось узнать что-нибудь не имеющее к ней отношения. Но в голову лезли исключительно идиотские вопросы – навроде того, как он получился такой умный, и как заработал свой первый миллион.

Через пару минут неловкого молчания Виктор меня спас.

– Если хочешь я расскажу тебе, как приехал в Москву.

Я открыла рот.

– Ты что, не коренной москвич?!

Он хмыкнул….

– Похоже притворяюсь, да?

И мне рассказали невероятную и почти неправдоподобную историю про парнишку из зажиточной питерской семьи, которого к семнадцати годам настолько замучили кружками и дополнительными занятиями, что в один прекрасный день он сорвался, вытряхнул всю свою копилку, сел в поезд и уехал в Москву. Где у него никого не было. В самый разгар девяностых.

И настолько удачливым оказался этот парнишка, что ему посчастливилось не сгинуть в подворотнях, не замерзнуть зимой на улице, а устроиться в крупный банк – курьером.

Параллельно с основной работой, он запатентовал свой личный файрвол – один из первых, настроенных исключительно под современную банковскую систему – и почти сразу же продал его, за что получил довольно крупную по тем временам сумму.