Беренготт Лючия фон - Раздевайся, Семёнова!

Я очень надеялась проскользнуть на какое-нибудь свободное местечко незаметно, но, конечно же, у меня ничего не получилось. Ни на секунду не прерывая вступительной речи, Виктор Алексеевич скользнул по мне взглядом, прищурился, будто хотел сказать что-нибудь колкое… и продолжил по теме, вероятно решив, что держать студентку в сексуальном рабстве и привлекать к ней внимание – вещи немного… несовместимые.

– Опоздавших прошу занять места с краю, по возможности не мешая остальным, – лишь сухо заметил он в микрофон, пристегнутый к лацкану его пиджака. И вернулся к рассказу об истоках науки управления производством и бизнесом.

Как всегда, Знаменский был неотразим – в очередном дорогущем костюме цвета мокрого асфальта, он сидел перед широким столом-кафедрой, откинувшись на спинку стула, и постукивал по столу пальцами.

Еще неизвестно, кто из нас торт с вишенкой, беспомощно подумала я, оглядывая его великолепную фигуру и следя за движениями длинных, сильных пальцев. А еще порадовалась, что все это происходит именно с ним, а не с кем-то, похожим на нашего профессора по социологии – лысого, престарелого пузана с отекшей физиономией. Вот уж к кому не хотелось бы попасть в сексуальное рабство…

Передернувшись от омерзения, я огляделась, пытаясь найти глазами Юльку, и, конечно же, не нашла. Судя по последней эсэмэске, подруга уже устроилась в первых рядах, и долго удерживать мне место в переполненном зале не имеет возможности. Я сильно не расстроилась - не очень-то и хотелось в первые ряды при нынешнем раскладе вещей.

Плюхнувшись на первое попавшееся свободное сиденье с краю, я вытащила тетрадь, ручку, и приготовилась играть роль ничем не примечательной, прилежной студентки, внимающей объяснениям своего препода.

Вот только этот препод почему-то вдруг замолчал, уставившись на меня со своего ученого пьедестала за кафедрой. Я недоуменно оглядела себя, чуть нахмурившись – что со мной не так?

- Что ж, продолжим…

Сглотнув слюну так громко, что это было слышно в микрофон, Знаменский с трудом отвернулся и принялся что-то показывать указкой-лазером на доске, периодически возвращаясь ко мне взглядом – будто его притягивало совершенно непреодолимым магнитом.

Нет, я, конечно, помнила, что Виктор Алексеевич неравнодушен к моим… женским прелестям, но все же не настолько он глуп, чтобы реагировать вот так, в открытую – при таком-то скоплении народа.

Недоумевая, я опустила глаза и, не удержавшись, громко ахнула, сообразив в чем дело.

Место, куда я по-быстрому уселась, чтобы никому не мешать, было последним в четвертом ряду. Сам же ряд был не простой – начиная новый, более широкий ярус, он был выше и на несколько сидений в обе стороны длиннее, чем первые три, ближайшие к кафедре. То есть, выходило, что между мной и смотрящим на меня снизу вверх Знаменским нет никакой преграды – нижних-то рядов под мной не было!

А я – в тонюсеньких чулочках-невидимках и в очень, ОЧЕНЬ короткой юбке. И в черных, кружевных трусиках под всей этой красотой.

- О господи… - выдохнула я и попыталась заложить ногу на ногу.

Не вышло – в этой конкретной аудитории столы были слишком низкие, чтобы сидеть за ними, заложив ногу на ногу.

Тогда я изо всех сил стиснула колени вместе, надеясь, что он хотя бы трусов моих не видит. Хотя какое там… Видит, конечно. И будет уверен, что разоделась я так именно для него – специально для нашего «развлечения» после лекции. И села на это весьма компрометирующее место – тоже специально.

Нет, юбку-то я надела, конечно, для него… Ну, то есть, потому что он так сказал… Точнее, он не сказал, что именно с этими чулками я должна ее надеть… и с этими блядскими, черными… чуть-ли-не стрингами…

– Аргхх, – тихо прорычала я и уронила голову на руки, забыв, что, когда сгибается спина, автоматически раздвигаются ноги.

– Рассмотрим теории Рокфеллера и Карнеги как создателей вертикально-интегрированных… кхм-кхм… отношений… – закашлялся Виктор Алексеевич, выбрав именно этот момент, чтобы бросить на меня очередной выразительный взгляд.

Боком! – поняла я. Надо сесть боком! Тогда и ногу можно на ногу закинуть!

Увы! Слишком резко повернувшись, я почувствовала, как моя юбка лезет наверх, задираясь чуть ли не до бедер.

Резко замолчав, Знаменский вдруг щелкнул пальцами и объявил, не вставая.

– А теперь, уважаемые, все внимание на доску. Послушаем гуру современной теории потребления, которую широко используют в экономике – всем известного Абрахама Маслоу…

Поиграв с кнопками на консоли, вмонтированной в лекторский стол, он спустил вниз большой белый экран для показа фильмов, на котором сразу же появилось ютьюбовское приложение. Приглушил свет и отъехал на своем кресле немного в сторону, чтобы не заслонять головой обзор.

– Слушаем и смотрим внимательно. По материалу этого видео в конце урока будет простой и короткий тест.

На белом экране появился сухонький, очкастый старичок с трубкой во рту, а у меня на экране телефона всплыло сообщение.

«Хочешь поиграть прямо сейчас? Как мило. Что ж, давай, поиграем, Семёнова, я не против».

***

Какое поиграем? Он что, с дуба рухнул? Или решил, что раз я все равно его отвлекаю, то гори оно все синим огнем?

Я в недоумении уставилась на экран, и следующая инструкция не заставило себя ждать.

«Сядь, как сидела раньше».

Ах ты извращенец! Поставил всем киношку, чтобы без помех пялиться мне под юбку?

Я бросила в сторону кафедры возмущенный взгляд, но он даже не смотрел на меня. Печатает новое сообщение, поняла я. Все еще боком, я попыталась оправить юбку – чтобы, если уж придется повернуться, не выглядеть сидящей в одних чулках вообще.

«Ничего не трогай, просто развернись вперед».

Вот сволочь!

Я дождалась, пока он посмотрит в мою сторону, и молча, поджав губы, помотала головой.

«Еще мгновение, и ты будешь стонать с этого самого экрана», – пообещали мне.

Да, это действенная угроза.

Пожалуйста, не надо, прошептала я одними губами. Написать ему, что я потом все сделаю? Чтобы он не мучил меня сейчас, на лекции – где меня могут увидеть, где не место для подобных «игр»?

Но я не могла ничего написать на блокированный номер – это было невозможно.

Оставалось одно – подчиниться или… не подчиниться.

Я взвесила все опции, скосила глаза на соседку. Полуобернувшись в сторону экрана, очкастая брюнетка лихорадочно строчила что-то в большой и толстой тетради. И я ее понимала – потому что, если Знаменский пообещал короткий и простой тест – можете не сомневаться, коротким и простым он будет для него одного.

Что ж… Если я послушаюсь – скорее всего ничего плохого не случится. Разве что достоинство мое постучится робко откуда-то снизу, из-под пола. А оно, если разобраться, уже и так давно там.

А вот если взбрыкну и устрою бунт на корабле…

И в этот самый момент, не дожидаясь еще одного сообщения, я решилась. Вот так просто, без лишних пинков и угроз, заставила себя расслабиться и… поплыть по течению. А, точнее, повернулась коленями вперед и даже слегка их раздвинула.

Сердце мое сразу же гулко и тяжело забилось в груди, во рту все пересохло, а от жаркого, потемневшего взгляда, подаренного мне, захотелось упасть на спину и задрать лапки кверху.

Боже, если я плыву от одной только мысли о том, что он вот так смотрит на меня, что же дальше-то будет? Подставлю бочок и задрыгаю ножкой?

«Умница…», – похвалил меня Знаменский очередным сообщением, и мне показалось, что он сделал это вслух – будто вживую услышала его глубокий, бархатный голос у себя в голове.

Минут пять ничего больше не происходило, только старикан с трубкой в зубах что-то бубнил, да скрипели ручки моих сокурсников, лихорадочно пытающихся ничего не упустить.

Точнее, снаружи ничего больше не происходило, а вот внутри…

От одного только осознания, что я позволяю ему… смотреть прямо туда, что между мной и его взглядом – лишь тонкая полоска черных кружев, внутри меня постепенно разгоралось пламя, что просто так его будет уже не потушить…

А тот, кто зажег его, даже не спросив моего разрешения, умело и изысканно подливал в этот огонь масла.

Боже, как он смотрел на меня!

Из-под полуприкрытых век, его тяжелый, потемневший взгляд обследовал каждый открывшийся ему сантиметр, каждую клеточку моего тела, вгрызался в него и выворачивал наизнанку… Оплетал меня точно паутиной, гипнотизировал и заставлял каменеть, будто я бабочка в янтаре, застывшая в томительном ожидании… а в следующую секунду, внезапно разгоревшись, этот взгляд уже подстегивал меня к действию, вынуждая ерзать на месте и кусать в нетерпении губы.

Я физически чувствовала его горячее дыхание на своей коже, его руки на бедрах… ощущала чужой, жесткий язык на уже давно твердых сосках… Знала, что он хочет сделать со мной, как не терпится ему сорвать с меня эту несносную полоску кружев, ворваться пальцами в мокрое тепло между складочек… разложить меня прямо на вот этом стуле и заменить пальцы…

Дернувшись, моя левая рука сама по себе поползла вниз – туда, где все уже пылало и ныло, требуя ласки.

Господи, что я делаю?!

Опомнившись, я остановилась, сжав край юбки так, что костяшки побелели… но между ног тут же заныло, требуя ласки. Пришлось укусить себя изнутри за щеку и сжать колени, чтобы хоть как-то успокоиться.

Призывно засветился на столе мобильник. Я глянула вниз… и зажмурилась – до того опьяняющим было следующее сообщение.

«Не останавливайся», – приказали мне. – «Я хочу видеть эту руку у тебя между ног».

Я не сразу поняла, что он имеет в виду. А когда поняла, захлебнулась целым фонтаном эмоций – от будоражащей злости до острого, почти лихорадочного возбуждения. Глаза мои расширились, а сердце забилось так неистово, что, казалось, его сейчас услышит не только моя соседка, но и все остальные…