— Ну, Роня, мне ничего в голову не приходит. Кроме того, такими вещами не играют.

Фальк усмехнулся.

— Спроси его, он счастлив? — предложила Роня.

Лампочка сверкнула и погасла.

— Постоянно счастливых людей, к сожалению, нет, Роня, — поспешно сказала Адельтрауд.

— Ты любишь маму? — внезапно спросила Роня.

— Нет, — ответил он.

— Но ты ее когда-нибудь любил?

Фальк покачал головой.

— Не могу утверждать, к сожалению.

— А зачем же ты тогда… меня сделал?

Приборчик среагировал прежде, чем он успел ответить. Когда все немного успокоились, Фальк сказал:

— Я даже не представляю, как бы я жил, если бы тебя не было, Роня.

— Давайте же, наконец, есть торт! — настаивала Адельтрауд.

Но Роня не слушала ее.

— Тебе нравится Жасмин?

Вспыхнул сигнал, приборчик запищал. Фальк провел рукой по детектору.

— Твоя бабушка права, Роня. Есть вопросы, с которыми не шутят, и ответить на этот вопрос не так-то просто. Но…

Да, мне нравится Жасмин.

— А почему мы ее никогда не приглашаем в гости?

— Может быть, потому, что она не захочет прийти.

— А если я ее позову? У меня же теперь есть мобилка! Я могу ей позвонить, когда мне захочется.

— Ты и раньше могла это сделать, — заметила Адельтрауд таким тоном, каким взрослые разговаривают с детьми, когда не хотят больше говорить на эту тему.

— Но папа не хочет, чтобы она приходила. — Понтер неожиданно засмеялся.

— Да, я тоже слышала. Это было, когда умер Северин. Папа пришел к нам в отель и сказал Жасмин, что не хочет никогда больше ее видеть. Я подслушивала. Только я не понимаю, почему ты так поступил с ней. Она дружила с нами не из-за денег, папа. Она порвала чек на мелкие клочки.

— Ну все, Роня, хватит! — Терпение Адельтрауд лопнуло.

Но Фальк схватил дочь за руку.

— Секунду, Роня! Что сделала Жасмин?

— Она порвала чек, который ей дала Николь. Сначала они поехали в банк в Бад Доберан и сказали, чтобы я ждала в машине. Когда они вернулись, Николь спросила: «Ну что, теперь ты веришь, что чек обеспечен?» А потом, когда мы были в кафе в Ростоке, Жасмин порвала его на мелкие кусочки. Они думали, что я ничего не поняла. Но я не такая глупая, как вы думаете!

Фальк обнял Роню.

— Ты — моя самая умная девочка!

— Кажется, теперь мы все выяснили, — заявила Адельтрауд и встала. Очевидно, детектор лжи был с ней не согласен.

— Жаль, — заметил Понтер Розеншток, — я тоже с удовольствием задал бы вопрос.

Фальк подтолкнул дочку к бабушке и внимательно посмотрел на отца.

— Задавай. Я отвечу честно, и не потому, что здесь есть детектор лжи.

Понтер Розеншток многозначительно откашлялся.

— Ничего нового. Тот же вопрос, который я задал Роне: ты когда-нибудь крал деньги, Фальк?

— Нет, папа.

Возникла напряженная тишина. Роня догадывалась, что речь идет о чем-то очень важном, и чувствовала, что это действительно взрослый разговор, который она не поймет. Она была уверена, что ее папа никогда не крал деньги. Ему просто это не нужно. Она посмотрела на бабушку, и у той наконец появилась возможность увести Роню из гостиной — к праздничному торту.

— А как насчет чеков, которые Северин крал по твоей указке?

— Ты на самом деле хочешь услышать правду? — ответил Фальк вопросом на вопрос.

Адельтрауд закрыла за собой дверь, и они остались одни.


В следующую пятницу в девять утра Адельтрауд стремительно вошла в офис, где в этот день за одним из столов всегда сидела Жасмин, и пригласила ее в свой кабинет.

— Ну у тебя и нервы, Жасмин! О чем ты думала, когда подарила Роне детектор лжи? Ты не представляешь, в какое положение ты нас поставила! Боже мой, ведь вся повседневная жизнь состоит из маленьких и больших неправд! А нам всем пришлось говорить правду. Фальк заявил, что Северин крал чеки не для него, а для себя, и Понтер ему поверил. Фальк просто подставлял себя под удар ради брата.

Жасмин притворилась, что эта новость поразила ее. Адельтрауд, казалось, не могла остановиться:

— Наш старший сын играл в карты. Оказалось, что Северин был слабее, чем мы думали. Для нас это стало ужасным открытием. Ты подарила нам очень трудные выходные, Жасмин. Но отец и сын наконец-то поговорили откровенно, и это действительно чудесно. — Адельтрауд на мгновение задумалась и, вздохнув, произнесла: — Но знаешь, было довольно тяжело и больно. Может, в следующий раз ты подаришь Роне что-нибудь такое, с чем нельзя играть даже взрослым? Кстати, ты не хотела бы приехать к нам в Пеерхаген на Рождество? Роня будет очень рада.

— Спасибо, Адельтрауд, но я обещала родителям навестить их.

— Тогда в другой раз. Но пообещай, что приедешь.

На Рождество Жасмин действительно отправилась в Карлсруе.

— Ты плохо выглядишь, — заявила мать. — А что, с Рольфом ничего не вышло? Смотри, чтобы ты не осталась старой девой, как тетя Гортензия. Кому ты нужна в свои двадцать восемь?

Вольфрам больше порадовал родителей: его повысили в должности и поручили подготовить обвинение против Тиллера. Мать даже постепенно привыкла к Сюзи, подружке Вольфрама. Та работала в школе и очень старалась быть милой и веселой. Они купили квартиру в одном из домов на Вайфен-штрассе и собирались в следующем году пожениться и завести детей.

На второй день Рождества, распивая с Жасмин бутылку «Ротхауса», отец сказал:

— Я всегда считал, что ты у меня особенная. Выше голову, малышка! У тебя все получится!

На самом деле было не так уж плохо.

В октябре по вечерам Жасмин работала официанткой, а по утрам разносила газеты. На протяжении нескольких недель она видела Берлин только в сумерках. Бывало, когда за окном начинало светать, она только ложилась спать. Но потом улыбнулась удача: Жасмин предложили взять на себя возню с бумагами на одном небольшом предприятии в районе Кройцберга. Предприятие состояло из столярной мастерской, где трудились инвалиды, диетического ресторана, который толком и не работал, и мастерской, в которой две женщины делали сумочки из необычных материалов: дерева, жестяных банок или шин — в форме шара, куба или цилиндра. Пользовались они просто бешеной популярностью. С тех пор как Жасмин начала заниматься финансами, арендой и государственными субсидиями и при этом не ленились систематически проводить собрания, вся бухгалтерия стала сходиться.

По пятницам она помогала в «Золотой Розе». Убедившись в недюжинных организаторских способностях Жасмин, Гайер и Адельтрауд с удовольствием предоставили ей возможность устраивать встречи для желающих вступить в брак, где она тоже должна была присутствовать, но как можно более незаметно.

В январе предстояли переговоры с представителями социальных организаций города в связи с тем, что психолог агентства хотела создать кабинет для консультаций по психологическим проблемам женщин. Финансировать перепланировку флигеля в квартиру из пяти комнат и кухни должен был город.

Жасмин удалось договориться о получении намного большей суммы, чем она рассчитывала, и весь февраль прошел в переговорах с фирмами, составлявшими предварительную смету, которая не выдерживала никакой критики. Слишком низкие суммы — только чтобы получить заказ — никак не устраивали Жасмин. После того как она разбила весь заказ на несколько частей и стала договариваться по отдельности с каменщиками, электриками, слесарями и малярами Кройцберга, психолог уволилась. Она влюбилась, вышла замуж и переехала в Мюнхен. Жасмин рвала на себе волосы, и Адельтрауд, стараясь успокоить ее, поучительно говорила:

— Единственная постоянная вещь на свете — это человеческое непостоянство. Вот только Фальк становится все надежнее. Он уже начинает меня беспокоить. Работает как вол! А когда приходит домой, занимается только Роней. Даже в шахматы с ней часами играет. Девочка просто с ума сходит — все пытается победить отца. Но он не поддается, считая, что она заметит. Удивительно, насколько Роня упрямая. Вся в отца. Я Фальку сказала, что, по твоему мнению, у нее синдром отсутствия внимания. Мне кажется, ему стало легче. Теперь он не корит себя в том, что Роня быстро перескакивает с одной темы на другую. Ты же знаешь, мы подарили ей велосипед на день рождения, и с тех пор она очень много катается. Это пошло ей на пользу, а Фальк почему-то не радуется. Он пугает меня своим хладнокровием. Конечно, в доме стало спокойнее с тех пор, как он перестал сам чинить водопроводные трубы, окончательно ломая при этом не только их, но и все инструменты в доме. Но с ним что-то происходит… Я думаю, моему сыну нужна жена. Я ему уже предлагала подыскать. У нас же здесь просто золотая жила! Но Фальк, конечно, отказался.

Жасмин испугалась: однажды это должно случиться. И в один прекрасный день Адельтрауд сообщит ей, что у Фалька появилась подружка или что вернулась Николь.

— Фальк всегда был послушным мальчиком, — продолжала болтать Адельтрауд без всякой задней мысли. — Я без опаски высказывала ему свое мнение, поскольку знала, что он не обидится. Он всегда был со мной честен. Поэтому я как-то его спросила… — Тут она пронзительно посмотрела на Жасмин своими темными глазами. — Почему у вас ничего не вышло…

Жасмин едва не поперхнулась.

— Но он не захотел говорить. А вы были такой красивой парой! Помнишь, когда вы в прошлом году, в августе, возвращались вместе с причала. Вы поссорились?

Жасмин покачала головой.

— Не то чтобы…

— Жасмин, что между вами произошло? Роня сказала, что Фальк не хочет тебя видеть, и он даже не возразил ей. Честно говоря, все это напоминает мне театральное представление.

— Я… Я думаю, что… — пробормотала Жасмин и сделала глубокий вдох. — Дело в том, что он не хочет простить мне одну… ложь, точнее, несколько.

— Даже несколько! — Адельтрауд опять налила себе чай и с любопытством посмотрела на нее.

И вдруг Жасмин почувствовала, что Адельтрауд не съест ее и не прогонит, если она признается в ошибках, которые совершила.