Мозг не включала совсем. Не чувствовала желаний. Плыла, как норвежский лосось на нерест, — против течения на полной скорости, по камням, сквозь водопады. С таким умением она не то, что шесть дней, — месяцами могла плавать.

А ведь все было так просто. Так легко читалось в жестах и взглядах.

Ненормальная.

Спустя полтора часа терпение мое кончилось. Журналисты уже получили ответы на все вопросы. Нетрезвые гости вовсю тестировали систему на своих телефонах. А моя будущая ассистентка оказалась недалеко от лифта.

Одна. Без шампанского. Без сопровождения.

Раздумывал я недолго.

Короткое женское "нет" потонуло в шуме толпы. Дверцы лифта открылись, стоило нажать на кнопку.

— Я никуда не поеду с тобой, — девка прильнула спиной к дальней стенке. Той самой, возле которой я ее уже имел.

— Клаустрофобия? — Лифт закрылся. Презентация, Лёха, дела — все осталось в прошлом.

— Хуже.

— Тогда у меня для тебя хорошая новость, — даже подходить к ней не стал. Так и стоял в метре, наблюдая, как по нежным щекам растекается румянец, а глаза начинают блестеть, словно она уже вся влажная.

— Какая?

— Далеко ехать не придется. — Нажал на кнопку своего тринадцатого и, зная наперед, что сейчас случится, начал расстегивать рубашку.

* * *

Все же она меня достала. До печенок. Бегунья хренова. Заставила вспомнить, как дрочить по вечерам в кулак. Почти вынесла мозг сегодня.

А теперь млела. Стоило только из лифта выйти, дверь в свою квартиру открыть. Так и сомлела. Первой потянулась к губам. Первой закрыла глаза.

Монашка моя беглая. Голодная. Жадная. Начисто забывшая о тормозах.

И вот нужно было до этого телиться? За яйца меня держать? Лёхе приговор подписывать?

Ничего не нужно было. Лишь сделать шаг. Как сейчас. Закинуть руки на плечи. Провести влажным языком по губам. И отпустить себя. В пекло и в рай — одновременно.

То, что она бешеная, я понял еще в прошлый раз. Совсем останавливаться не умела. Но в этот… Только подкинул ее вверх, спиной к стене прижал — как с цепи сорвалась. Ногами своими стройными обвила. Пальцами в волосах зарылась. Бедрами начала двигать. Как раз по члену. Требовательно так. Ритмично, словно до инфаркта хотела довести.

А я бы и дошел. Сердце за грудиной барабанило, как перфоратор. Уши закладывало. Хоть скорую вызывай, реанимационную. С дефибриллятором, аппаратом ИВЛ и участливым медбратом, который все поймет и посочувствует.

Чтобы не сдохнуть, одно оставалось — против воли стащить девку с себя, бросить на ближайший диван и рот закрыть… пальцами. Затолкать внутрь, прямо до нёба. Чтобы сосала и не кипятила яйца своими стонами.

Хорошая была идея. Отработанная.

Но опять ни хрена не вышло. Стоило ее губам сомкнуться, втянуть мои пальцы поглубже… Я словно коленом в пах получил. Больно, хоть вой!

В голове все загудело. Накрыло меня от ее быстрого языка и рта. Не сосут так бабы пальцы! Влажно, жадно, закатывая глаза от наслаждения. Не шизеют до дрожи.

Все с ней было неправильно. Остро, как ножом по нервам. Терпения никакого не хватало. А ведь хотел по-человечески в первый раз. Разложить ее на кровати. Языком каждое чувствительное место найти, попробовать на вкус. Услышать, как имя мое кричит, когда пальцами подготавливаю.

Много чего хотел. Шесть дней в душе от руки план набрасывал. Отключался потом на подушке замертво.

Но не работало с ней ничего. Ни планы, ни мозги, ни терпение.

Сиськи с сосками острыми под руками горели. Колени все шире разъезжались. И не было рядом ни ведра со льдом, чтобы член засунуть. Ни веревки, чтобы самого себя связать.

Была лишь она. Сквозь трусы влажная, дрожащая и обсасывающая мои пальцы так, будто в жизни ничего вкуснее не пробовала. Нимфоманка. Моя собственная. Тоненькая, нежная, готовая.

— Скучала по мне?

Сил не осталось совсем. Я одним движением стянул с нее трусы. Обычные, не те черные с кружевом, которые она в лифте снимала. Мокрые, все в соке ее. Поднеси к носу и факай, пока от одного запаха не кончишь.

Девка не сдалась. Отрицательно головой качнула и пальцы сильнее сжала. Туго. Как между ног у нее. Я помнил.

— А если правду? — платье вверх задрал. До подмышек. Зубами сквозь тонкий бюстгальтер в сосок впился. Сладкий, как вишенка маленькая. Чувствительный, как вся девка.

Вместо ответа она в дугу вся изогнулась. Задышала быстрее, словно сама загибалась.

— А хочешь чего? — Никогда не был мстительным. Баб наказывать — только дурью маяться. Все равно ничего не дойдет. А сейчас аж ладони зудеть начали. Так и хотелось шлепнуть по попе за неправильный ответ.

Она с секунду молчала. Будто не поняла. Сосала пальцы все быстрее, а потом ладонью по груди пробежалась. Спустилась вниз. Сквозь штаны обхватила член и сжала. Требовательно, как права предъявляла. Уже совсем не дикая. Равная.

— Он тоже тебя хочет.

Я качнулся бедрами навстречу руке, вынул пальцы изо рта, а у самого улыбка по лицу растянулась. Отбегала.

— Пиздец как сильно.

Стрельнул в сторону спальни. Метров двадцать. Понял, что такой марш-бросок мне пока не по силам, и стал расстегивать ширинку.

* * *

Лена.

От судьбы и от бульдозера не убежишь. Догонит и раскатает в любом случае. Но я верила в себя. Как только из "Порша" выскочила, так и зажглась идеей, что смогу. Ради будущего. Ради Даньки.

Я все же мать, а не подстилка какая-то. Должна же быть гордость, в конце концов. Нельзя от мужика так голову терять.

Вот я и не теряла. Наоборот — соображала быстрее, чем когда баланс всего магазина за год сводила. Консьержа уговорила в лифте проехаться. Наплела с три короба о том, как боюсь, но наверх попасть надо. Пообещала начальству его спасибо через сайт написать.

Чушь несла такую, что вспоминать стыдно. А потом в лифте за костюм пряталась. Чтобы только гад голубоглазый меня не видел. Чтобы не сверлил наглым взглядом, от которого ноги ватными становились. Так и ехали. Как на пороховой бочке.

В ресторане вообще в бега ударилась. Сама не знаю, как ноги на каблуках не переломала по плитке. Бежала куда глаза глядят. На инстинктах — к тому, кто сильнее и защитить сможет от бульдозера сзади.

И ведь повезло. С первой попытки нашла того самого Алекса. Высокого, почти как Басманский, широкоплечего, упакованного, как на показе мод. Заговорила, улыбнулась. Все сделала, как надо! Совсем не так, как на прошлом собеседовании.

А все равно какая-то часть меня осталась позади. Словно крючком рыболовным зацепилась и тянула сейчас. Дергала за леску. Легонько, настойчиво, не давая расслабиться окончательно.

"Беги, детка, попробуй!" — как на повторе в голове крутилось. И я старалась.

Не смотрела назад. Не реагировала, когда рука с дорогими часами шампанское мне на воду меняла. Общалась только со своим будущим боссом. О прежней работе рассказывала, новой интересовалась. Серьезно так, обстоятельно. Будто прямо сейчас готова начать и работать без выходных и перерывов на сон.

Отвлекала себя как могла. Делала все, чтобы только не слышать знакомый голос. Чтобы не видеть, как другие женщины в гада проклятого глазами стреляют.

А он ничем не помогал. Будто решил не харизмой, так мозгами покорить, говорил про казино. Словами умными бросался, аналитику выдавал такую, какая даже моим преподавателям в вузе и не снилась.

Через уши заходил.

Настойчиво так. Неотвратимо.

И о том, что бежать нужно, забывалось. Слушала вполуха, оборачивалась все чаще. Словно насиловала себя. И в то же время понимала, что не подходит мне эта работа. Вот так, без испытательного срока. Потому что не смогу я рядом находиться. В одном здании, на одной улице — не получится.

И весь мой оптимизм в машине, побег отчаянный — это от глупости большой. От поцелуя, который снова извилины распрямил. И на деле нужно было уходить. Опять ползти под свой панцирь и искать что-нибудь другое.

С такими планами я возле лифта и оказалась. Одна, никем не замеченная. С тахикардией как у бабульки-сердечницы.

А потом со мной случился он. Смел своим напором. Уволок от всех куда-то. И не оставил выбора.

Вопросов я не слышала ни одного. Чувствовала его тяжесть, вкус пальцев у меня на языке, жар во всем теле. Не знала, что можно так сильно хотеть мужчину. Прогибаться под него. Течь от одного только горящего взгляда напротив.

Все было новым. Ярким. Болезненным. И сжигающим от голода. Самка течная! А еще клялась себе, что сдержусь и никакое желание не запудрит мне мозги.

Наивная! Сейчас от желания все тело горело. Не хотелось ни поцелуев, ни ласк. Лишь почувствовать, каково это, когда тебя берут. По-настоящему. С таким же отчаянием, какое сжигает изнутри. Берет он. Красивый! Взгляд невозможно отвести. Ни от лица, ни от ключицы, ни от груди в отвороте рубашки. Сильный и возбужденный до каменного, горячего, непривычно огромного члена.

К счастью, мучить меня никто не стал. Трусы полетели куда-то в сторону. Платье тряпкой скомкалось над грудью. А потом в тишине зашелестела фольга. Диван прогнулся под тяжестью двух тел. И я чуть не задохнулась от первого жесткого и резкого толчка.

* * *

Боже, как мне было стыдно! Стыдно и хорошо! Ошиблась я все же, когда думала, что девственность нельзя потерять дважды. Можно!

Не было у этого сумасшествия ничего общего с первым, вторым, третьим и всеми остальными разами. Все по-новому, только теперь уже взаправду. Остро, ярко и… "Здравствуйте, Елена Николаевна, я ваш оргазм! Да, я такой! Приятно познакомиться!"

Басманский слез с меня только часа через три. Уже в спальне, куда мы перебрались после дивана, после вполне удобного ковра в гостиной и после жесткой стены в коридоре. В память о ней саднило лопатки и на щеки волной накатывал румянец.