Мария Коваленко - Разрешаю стонать

Кто ж знал, что сексуальный маньяк Басманский окажется еще и стенным фетишистом. Что он не сможет пройти мимо вертикальной поверхности, не притиснув меня и не оттрахав так, что потом нужно нести, как раненого бойца с поля боя.

Нет, я, конечно, не сопротивлялась. Ни на диване, когда вколачивал меня в сиденье, словно душу выбивал. Ни на ковре, где с прежней настойчивостью продолжил работать своим гигантским поршнем. Ни в коридоре, когда держал на весу и насаживал на себя. Медленно, напрягаясь каждым мускулом и не мешая мне облизывать все, до чего могла дотянуться.

Ни в спальне.

Там и мысли о сопротивлении не возникло. Желание роилось лишь одно — оказаться сверху. Почувствовать, как это быть ведущей в сексе с ним. Наивное желание, глупое. Исполнимое только в мечтах, потому что в реальности… Стоило коснуться спиной матраса, как подлец губами своими подписал мне приговор. Смерть. Мучительная, сладкая от языка его у меня между ног и рук на груди.

Нет, Лизке об этом знать было нельзя. Она и пальцы-то с трудом пережила. А язык… Упругий, горячий, ласковый. Веревки из меня вил. Кричать заставлял до хрипоты, умолять остановиться и потом стонать, чтобы продолжил.

Стыдно было сейчас, аж уши горели. И перед соседями, которые наверняка вопли эти слышали. И перед гадом языкастым, который лыбился потом, как Чеширский кот. И перед собой. "Дожила, Лена. А ведь изображала, что ты не такая и не потечешь от него в страну Оргазмию".

Потекла. И "еще" просила. И "сильнее" стонала. И вообще… Зарыться бы сейчас под одеяло с головой. Сгорать там тихонечко со стыда и улыбаться. Как же все это было потрясающе. Как жила без такого раньше?

Как бы ни мечтала, сгореть мне никто не дал. Губы лишь успела прикрыть, как одеяло снова полетело в сторону.

— Я, конечно, обещал доплату за переработки, но упахивать свою работницу в первый день… Что я, зверь какой-то? — чудовище вполне по-настоящему укусило меня за ягодицу, а потом стало дуть на место укуса.

Словно ведро холодной воды на голову вылили, я резко села на кровати. Ахнула. А после от воспоминания, что сделала какой-то час назад, опять упала.

Контракт. Два экземпляра в толстой папочке. С ручкой, которая отказывалась писать, и пришлось в спешке расписывать прямо на простыне. Боже! Я это сделала. Подписала не перечитывая. Каждую страницу. Еще и на обороте.

Теперь уже горели не только щеки. Пылало все! Картинки, как именно проходило подписание контракта, вспыхивали перед глазами, и между ног ныло, будто прямо сейчас мой новый босс повторял недавний трюк.

* * *

Возможности отказаться у меня не было. Ни-ка-кой! Об этом не стоило даже думать. Ни одна сила на свете не могла бы остановить в тот момент. И это неудивительно.

Не добившись своего уговорами, Басманский пошел другим путем. Вернее, не "пошел", а… ворвался.

Я только-только отошла от пытки языком. Впервые за долгое время смогла сдвинуть ноги, как это животное придумало новое испытание. Даже не интересуясь, готова ли я к следующему акту, будто безвольную куклу, меня поставили на колени. Подложили под живот подушку. Шлепнули по заднице. Смачно, с оттяжкой.

А на другую подушку, прямо перед лицом, бросили контракт. В двух экземплярах!

— Будем считать, что с испытательным сроком мы справились отлично. Подписывай!

Гад снова ударил меня по попе. Звонко. Так что чуть не взбрыкнула. Но тут же ладони по ягодицам сползли ниже, настойчиво раздвинули колени. И развилки ног коснулось что-то твердое. Большое, гораздо больше пальцев. Уже знакомое.

— Ты отдохнуть не желаешь? — Мое предательское тело отозвалось приятной тянущей болью внизу живота. Мгновенно. Оно словно забыло, как извивалось на кровати всего несколько минут назад.

— Если хочешь отдохнуть, есть один способ. Берешь ручку и подписываешь.

— Не надейся! — я мужественно стиснула зубы, но на ручку даже не взглянула. Должно же было выработаться какое-то привыкание после четырех оргазмов. Как иммунитет на вирус! Не всегда же этому гаду добиваться от меня полного подчинения.

— Уверена?

Горячие губы коснулись спины, чуть ниже лопаток. Следом по позвоночнику пробежала огненная волна, и я сама не заметила, как выпятила зад.

— Конечно.

— Обожаю твое упрямство! — взяв меня за бедра, Басманский медленно потянул на себя. — И все остальное обожаю, — добавил так хрипло, что вздрогнула.

О том, что это будет неравная схватка, можно было догадаться с самого начала. Чистой игры от Басманского я пока вообще не видела. Но то, как он играл… Какие штуки выделывал с моим телом… это было за гранью.

Еще на коленях я держалась. Он таранил меня сзади. Влажные шлепки эхом отражались от стен, и из-за быстрых движений картинка перед глазами размывалась, как в экспрессе.

Когда поднял и прижал спиной к своей груди, тоже не сдавалась. Под этим углом член задевал какие-то особенно чувствительные точки, и молчать было сложно. Чтобы не перепугала воплями всю высотку, Эду пришлось переключиться с сосков на губы и закрыть мне рот рукой.

Но, когда он снова опустил меня вниз… прижал голову к матрасу и начал буквально ввинчиваться, сознание отключилось. Я стала просто самкой. Жадной, буйной, текущей на его член и готовой на все, чтобы только эти нереальные круговые движения, это трение не прекращались.

Повторять свое предложение Басманскому не понадобилось. Прямо перед тем, как окончательно потерять голову, я подтянула к себе документы. Быстро, между толчками, подписала каждый листок. И уже через секунду орала: "Да!"

Вначале просто орала. Потом захлебывалась слезами от того, как сильно это было.

Сожаление на тот момент даже не кольнуло. В голове стоял туман, а тело растеклось по простыне. Меня не было. Рядом мужской голос что-то нашептывал. Меня гладили, осыпали поцелуями щеки и плечи. А я лежала в собственной нирване, не своя и не чужая.

Сейчас, когда пришла в себя, стало стыдно. Эта непривычная жгучая эмоция захватила целиком. Но врать себе больше не удавалось — стыдно мне было не из-за контракта. Он валялся на полу вместе с пачкой презервативов и обрывками фольги. Отличная компания!

Щеки горели из-за другого. Никогда, даже в фантазиях, я не знала, что способна так отвечать, так шуметь и так загибаться от удовольствия. Не было у меня такой функции. Обычная бухгалтерша, мать-одиночка, вся жизнь по схеме "дом-работа-магазин-дом".

А теперь распробовала. Подсела с одного раза. И пока не готова была отказаться от повторения… вновь и вновь.

"Ох, не от улыбки "каждый день светлей"!

Не от улыбки".

Энциклопедия женской мудрости

Лена.

Со всеми прелестями новой работы я познакомилась в первый же день. Меня мало того, что отымели во всех позах, выдали банковскую карточку с уже перечисленным авансом, так еще и ровно в восемнадцать ноль-ноль усадили в оплаченное такси.

Довольное сытое чудовище грозно зыркнуло на водителя. Коротким взглядом сообщило какой-то приказ, и меня как раритет, готовый развалиться в любой момент, осторожно повезли домой.

Уже возле подъезда дурман от случившегося спал окончательно. Я по-прежнему не жалела, но почему-то встреча с сыном вызывала трепет. Несмотря на свои три, Даня видел меня насквозь. Он умел считывать эмоции. Радовался вместе со мной и печалился. Гордился мною. Для него я была любимой мамой, самым дорогим человеком на свете.

В том, что он почувствует изменения, сомневаться не приходилось. Но вот как их объяснить…

Над этим я ломала себе голову, пока шла от такси до детского сада под домом. С этими мыслями вошла в узкий светлый коридор с медведями и зайцами на стенах. А дальше Данька сам выбежал ко мне навстречу. Привычно бросился в объятия. Сжал.

Маленький такой, хоть и выше всех детей в своей группе. Красивый. Самый красивый мальчик на свете. И очень ласковый.

— Мама, — доверчиво положил голову на плечо.

Мое сердце на миг замерло. В душе смешалось такое количество эмоций, что вот-вот могли брызнуть слезы.

— Как день прошел? — голос сел.

— Играли. Кашу я не ел. Она с комочками.

— Ну да, ты такую не любишь.

Данька вдруг отпрянул. Посмотрел на меня. Необычно, по-взрослому. А потом заулыбался.

— Ты красивая.

От неожиданного комплимента переносицу заломило с такой силой, что пришлось стиснуть зубы.

— Я обычная. Как всегда, — слова давались с трудом. — Просто платье красивое. Я его еще утром надевала, для собеседования. Помнишь?

— Нет. Сейчас красивее, чем утром. — Он снова потянул ко мне руки и обхватил шею. — Мамочка, ты у меня самая красивая.

— Я же твоя мама.

Внутри будто солнце разгорелось. Теплое, светлое. Мое собственное. Под его лучами ни одного страха не осталось. Вот так просто. Без разговоров и неловких попыток объясниться.

— Пойдем домой? — я поцеловала сына в щеку.

— Пойдем, — он еще сильнее сжал меня, а потом отпустил и побежал за вещами.

* * *

После теплой душевной встречи в детском саду я больше ни о чем не волновалась. Разные мысли все еще вились в голове голодными змеями, но теперь они казались беззубыми и не ядовитыми.

Возможно, это было последствием хорошего секса и наутро стоило ждать возвращения нервозности. С теми эмоциональными качелями, какие устроил мне Басманский, нельзя было ничего исключать. Но в лучших женских традициях я отложила домашнюю лоботомию на завтра и просто наслаждалась хорошим вечером.

В идеале наслаждаться им было наедине с сыном. Под мультик и компот. Но Лиза опять оказалась в своем репертуаре. Явилась, когда не ждали.