Мария Коваленко - Разрешаю стонать

— Я бы не смогла.

— Да тут мочь ничего не надо. Он бы справился и сам. У мужиков с этим заморочек не бывает.

— Я бы потом не смогла.

Лиза вздохнула.

— Только не говори мне, что перед Данькой было бы стыдно. Ему три года. Наоборот, порадовался бы улыбающейся мамке. Когда он тебя довольной последний раз видел?

— Нет. Даня ни при чем.

— Тогда… Из-за Васьки?

— Они как из одного теста. Лишь фактура разная.

На минуту Лиза замолчала. Я слышала в трубке, как вдалеке кто-то разговаривает, гремит посуда. Не слышала только подругу.

— В общем, все с тобой понятно, — когда я уже думала класть трубку, снова заговорила Лиза. — Про фактуру я, конечно, не согласна, но после твоего Васьки и на воду дуть станешь. Теперь скажи, как дальше жить планируешь? На какие шиши?

Вот чего у Лизы было не отнять, так это умения задавать нелегкие вопросы. С прежней работы я отпросилась сразу на три недели. Выпросила отпуск за свой счет. Нового на это время ничего в запасе не было.

— Вернусь на прежнее место. Скажу, что отпуск сорвался, — решение не ахти, но выбирать не приходилось.

— Ага. Самолет отказался лететь в Гагры, — съязвила Лиза.

Я не ответила.

— Снова будешь за копейки сводить дебет с кредитом, молчать в тряпочку о низкой зарплате и спать, обнимая подушку? — подруга словно решила меня добить.

— Как-то так…

Хотелось бы что-то возразить, но крыть было нечем.

* * *

Уплывшую из рук работу я оплакивала весь день и весь вечер. При Даньке резала лук как на тонну шашлыков. А потом хныкала в подушку. Уже без слез. Мой бывший начальник-жадюга опухшие женские лица не любил, так что даже расклеиться по-человечески с ним было нельзя.

Утром чуда не случилось. Прошедший день не оказался кошмаром, и после сада пришлось-таки топать на работу.

Вениамин Кузьмич встретил меня возле кассы своего магазина. Как обычно, хмурый. С перекошенным ртом и поросячьими глазками, стреляющими по сторонам. Да, это был совсем не Басманский. Реши Кузьмич принять меня на работу через постель, психотерапевт до конца дней был бы обеспечен.

"Так, стоп!" — при воспоминании о прошедшем собеседовании я сама себя остановила. После Васьки я год примеряла к каждому встречному мужику образ бывшего мужа. Искала знакомые жесты, пыталась предугадать действия. Теперь, кажется, Васю сменил сексуальный маньяк Басманский.

Головокружительно быстро! Как по щелчку! А учитывая, что из общего у нас была лишь стремительная и горячая прелюдия, шаблон для сравнения получался так себе. Другие меркли бы сразу. Только жалеть об упущенном и разочаровываться.

Безопаснее всего было снова вернуться к прежнему "эталону" и отключить фантазию. Для душевного равновесия! Жаль, подумать было проще, чем сделать.

— Леночка, душа моя, ты ли это? — начальник заметил меня сразу. — А почему не на отдыхе? И грустная такая почему?

— Здравствуйте, Вениамин Кузьмич, так получилось. Отпуск не понадобился.

Я глянула в сторону своей каморки возле склада. Корпеть там в темноте над стареньким компьютером приходилось лишь раз в неделю. В остальные дни доброе начальство позволяло работать из дома. Но холодок по спине пробежал. Оказывается, к хорошему можно было привыкнуть не просто быстро, а за несколько минут.

— Да что ж так?! Ты ведь столько работала. Часом, не заболел никто?

— Нет, все в порядке. Просто не получилось… уехать.

— Ай-яй-яй! Нехорошо. Отдых — это ведь так важно. Витаминчиков поесть, в море поплескаться. Детенышу горы показать.

Для человека, который отпускал меня скрепя сердце, Кузьмич подозрительно грустно воспринял возвращение. Он будто действительно жалел, что я не отдохнула.

Уже на этом моменте мне стоило насторожиться и тихонечко допросить всезнающего завмага. За три года работы без отпуска Кузьмич ни разу не упоминал вслух слово "отдых". И тем более не жалел, что у кого-то он сорвался.

— Ну, так, может, еще получится? — водянистые глаза блеснули надеждой. — Поменять билеты или здесь где-нибудь отдохнуть.

— Эмм… Сейчас, наверное, нет.

Я, как рачок, боком попятилась в сторону своей каморки. В безопасность.

— Возражать не буду! — Кузьмич сорвался за мной, словно хотел опередить.

— Зато потом не придется всю работу делать.

Не раздумывая больше, я включила свет и сделала шаг в кабинет.

Челюсть упала вниз сразу. За ней в ноги бухнуло сердце. Какие только неприятности ни случались со мной за годы работы, но стол я свой всегда оставляла чистым, документы раскладывала по папкам и чай не пила.

Наслаждаться жизнью или устраивать бардак мне было некогда. За зарплату в полставки Кузьмич грузил делами как за целую. Чтобы все успеть, приходилось крутиться.

Сейчас же кабинет представлял собой что-то среднее между столовой и пунктом приема макулатуры. Возле компьютера красовались сразу две чашки. Грязные! Рядом открытая пачка печенья, россыпь конфет и вскрытая упаковка презервативов. Клубничных с пупырышками.

На тумбочке справа пизанской башней высилась стопка документов. Еще два дня назад ничего подобного здесь не было. Год и два года назад — тоже. Вывод напрашивался сам.

— Вы нашли мне замену?

Чтобы не рухнуть, я села на коробку с папками. О том, что могу что-то смять или раздавить, и мысли не возникло. Смялась я сама. Как листок бумаги, которым попользовались и выкинули.

— Леночка, солнце мое, да какая ж эта замена? Это так… — Кузьмич махнул рукой. — До тебя ей далеко. Всему учить нужно. Все подсказывать.

Что именно подсказывать, по презервативам было ясно без слов.

— Вы насовсем ее приняли? Даже без передачи дел…

— Да тут все так закрутилось… быстро.

— Но у меня нет другой работы, — я подняла голову к боссу. Второй день и второй облом. Проклял кто-то, что ли? — Найти новую быстро не смогу. Сами знаете, как все не любят нанимать мам с маленькими детьми.

— Бог с тобой, девочка! Что ж я, чудовище какое? Да чтобы я маму с ребенком без денег оставил… На пособие…

Кузьмич засуетился. Из сейфа, в котором всегда лежали лишь печать и документы, появились бутылка коньяка и рюмка. Одна. Не глядя на меня, он хлопнул пятьдесят грамм. Потом заулыбался.

— Ты только не волнуйся. Я обо всем позаботился. Мы же почти семья!

Если до этого я еще могла принять витиеватые фразы за попытку сохранить лицо, то сравнение с семьей не лезло ни в какие ворота. От злости даже расстройство отошло на второй план.

— И что вы мне предлагаете?

Кожа правой ладони загорелась. Никого никогда не била по щекам, но вчера будто во вкус вошла. Один удар по нахальной физиономии, и сегодня так и хотелось повторить.

— Работу, — тут же нашелся Кузьмич. — Хорошую. С зарплатой выше, чем у меня. Да и кабинет, наверное, будет получше, — он глянул на свои часы. — А вот сейчас наниматель как раз и подъедет. Сама обо всем узнаешь и договоришься.

— Вы… Вы меня кому-то порекомендовали? — не верилось.

— Да тут интересовался один. — Вместо того чтобы рассказать подробности, Кузьмич помог мне подняться. Распахнул дверь, намекая на выход. — И это… Не благодари!

После "не благодари" мне просто необходимо было остановиться. Послать бывшее начальство подальше. Схватить свою ручку (единственное, что было в кабинете мое). И убраться подобру-поздорову.

Не навались на меня такое количество неожиданностей, я бы сообразила. Диагнозов психиатрических в амбулаторной карте пока не числилось. Но суетливость Кузьмича, моя растерянность, бардак вокруг… Шансов не было.

Как овца на закланье, я вышла на улицу. Перекинула сумку через плечо. Повернулась к дороге. А больше делать ничего не пришлось.

Госпожа Удача снова обнажила филейную часть, и рядом со мной остановился джип. Дорогой. Красивый. Правильного черного цвета. Идеально подходящий бессовестному голубоглазому гаду, который сидел за рулем.

"Неандертальцы знали толк в общении с женщинами.

Дубина и пещера значительно упрощали знакомство и экономили время".

Энциклопедия женской мудрости

Эд.

В моей жизни бывало всякое. В порыве страсти получал леща или отпечатки зубов на плече. Порой спину на британский флаг полосовали. Иногда случались и побеги.

Но не такие!

Бабы убегали от меня только хорошо оттраханными! Счастливыми! И на бегу строчили сообщения с местом и временем следующего сеанса.

Уйти без трусов и не покатавшись на члене не удавалось пока никому!

Думать о том, что теряю сноровку, было больно. Больно везде. И внизу, где все уныло опустилось. И между ушей, где извилины аж гудели от перегрева.

Не знаю, можно ли дойти до депрессии от такого динамо, но выяснять, к счастью, не пришлось. Сразу после полета кукушки… Тьфу!.. Вылета птички в кабинет ворвалась Лиля.

— Эдуард Павлович… Вы… Вы…

Моя женщина-робот хватала ртом воздух, а в зрачках читалась паника. Насколько я помнил, впервые в ее прошивке обнаружился такой баг.

— Я! — рявкнул так, что стекла в шкафчике звякнули.

— Что вы с ней сделали?! — Лиля все же забыла о тормозах.

— С твоей Леной я не сделал ничего! Совсем ничего! — Пожалуй, в конкурсе на самое печальное признание появился претендент на первое место.

— Я видела, как она убегала. Лена даже не попрощалась со мной.

— А ко мне какие претензии?

— Эдуард Павлович… — Лиля вдруг всхлипнула. — У меня самолет завтра. Чемоданы сложены, муж и дети…

Она снова всхлипнула, не договорив.