— Настя… — Подошел вплотную и притянул ее за талию. — Со мной в первый раз такое. Я все время о тебе думаю. У меня башню сносит, клянусь. Пойми, ты…

Ее глаза широко распахнулись.

— Ром… — произнесла испуганно, видя, что я приближаюсь.

Но было уже поздно. Мои руки перехватили ее лицо, пальцы скользнули в ее шелковистые волосы. Я прижал ее к себе и поцеловал. И чуть с ума не сошел, почувствовав ее вкус. Ее губы были такими мягкими, робкими, сладкими, а язык горячим и живым. Настя не спешила мне отвечать, но и не оттолкнула сразу. И от этого я совершенно потерял голову.

Вжался в ее рот, просунул в него язык почти на всю глубину, и принялся жадно целовать. А мои руки заметались по ее телу. Сначала гладили по волосам, а заметив, что девушка неловко начала отвечать мне, принялись скользить по коже вниз и ласкать грудь, затем притянули ее за бедра, полезли за пояс облегающих брючек.

— Нет… Стой… — Настя отпрыгнула от меня, как от огня.

Мы встретились взглядами, и меня окатило волной стыда.

— Я не могу. — Она коснулась пальцами разгоряченных губ и замерла. Попыталась отдышаться. — Только не так. — Ее глаза наполнились слезами. — Это неправильно.

— Все хорошо, Настя. — Потянул к ней руки. — Если напугал тебя, прости. Давай притормозим.

— Нет. — Девушка жестом приказала мне остановиться и не приближаться к ней. — У тебя определенная репутация, Гай. Этого не изменить.

— Для тебя это проблема?

— Еще какая. — Она закрыла глаза. — Я не хочу быть очередной «крошкой» или «деткой» в твоей коллекции, понимаешь? Мне это не подходит. Я хочу, чтобы все было серьезно. Я не доверяю тебе, и поэтому мне нужно время, чтобы узнать тебя, поверить, впустить себе в душу. Мне нужны нормальные отношения. Ты согласен на такое?

Я был настолько возбужден, что сразу и не понял, о чем она толкует. Вдохнул, выдохнул, отошел к столу.

— Вот видишь. — Настя откинула волосы с лица. — Все, чего ты хотел, это удовольствие. Быстрый перепих, или как вы это называете? А завтра будет Маша, Даша, или кто еще там в твоем списке обязательных завоеваний на этот месяц? А мне нужен нормальный парень — не тот, кто спит и флиртует со всеми подряд.

Я проглотил горький ком и усмехнулся:

— Конечно. Лучше ни с кем не спать и быть занудной ботаничкой в бабушкином свитере, да? Строить из себя недотрогу? Хороший имидж, да вот только все вы одинаковые. Просто цена разная.

Девушка отшатнулась назад, ее лицо вспыхнуло, губы поджались.

— Если тебе слабо по-настоящему, то убирайся к черту, — вымолвила, задыхаясь.

Внутри меня что-то оборвалось.

Я не мог дать ей того, что она просила. Потому что не верил никому. Хотел подойти и попросить прощения, но слова застряли комом в пересохшем горле.

— Уходи!

Она была права. Я не был способен любить кого-то. Я не занимался любовью с девушками, потому что не знал, что это такое. Просто время от времени трахал их и тут же забывал. Я оброс своей скорлупой из лицемерия и наигранной холодности, а эта девочка вдруг сумела под нее пробраться, и снова сделала меня уязвимым. И это ужасно бесило.

Теперь я не знал, кто я, и чего хочу от жизни. Она спутала все карты и теперь требовала от меня серьезности.

То, чего хотела Настя, было невозможным. Я не мог ей этого дать. Только не я.

Поэтому, ничего так и не сказав, я развернулся и ушел.

20

Настя


Я едва могла дышать. Сначала слушала его стремительные шаги по пустому залу, а затем бросилась следом. Не для того, чтобы остановить, нет. Чтобы закрыть на замок хлопнувшую дверь, эхом распространявшую этот ужасный звук по всему помещению.

Мне казалось, что я оглохла. Гул его слов все еще выл сиреной в ушах. Навалилась на дверное полотно и дрожащими руками с трудом, но сдвинула железную щеколду. И сразу почувствовала себя в безопасности.

Он не вернется. Не сможет войти обратно. Ни в зал, ни в мою несчастную жизнь, где ему точно не место.

Я помнила. Помнила этот надменный, полный превосходства и презрения взгляд, которым он смотрел на меня, когда я, дурочка, предлагала ему что-то серьезное. Будто сама верила в то, что так бывает. Что такое бывает с такими, как он, которые никого, кроме себя, не любят.

Это было жестоко. Его слова, от которых болезненно сжалось сердце. Обидные эпитеты и замечания о моей одежде. Данные мне в пылу разговора порицательные характеристики. Неприязнь, с которой он смотрел на меня, сожалея о том, что я не оказалась для него легкой добычей. Злость, с которой выдохнул прежде, чем развернуться и уйти. Все это ранило очень больно. В самую душу.

И теперь меня трясло. Сильно. От обиды и бессильной ненависти. Голова кружилась, и никак не хотелось верить в то, что это всё действительно сейчас произошло.

«Все вы одинаковые. Просто цена разная».

Ну, уж нет!

Я бросилась в тренерскую, схватила висевшие на гвозде перчатки, кое-как надела и выбежала обратно в зал. С глухим ревом набросилась на первую попавшуюся по пути грушу:

— Ты! Мне! Не нужен! — От слабых ударов снаряд едва ощутимо качнулся. Стиснула зубы, представляя, как мои кулаки летят в лицо Гаю. — Никакой ты не красавчик. Слизняк! Мерзкий, гадкий, противный слизень! — Удары становились сильнее, и моя боль, наконец, находила выход. Я не сдавалась, вкладывая в каждое движение, в каждое касание груши все последние силы. — Возомнил о себе! Хлыщ! Надутый павиан! При-дурок!

А когда лицо воображаемого Гаевского расплылось синяками, я переключилась на оставшиеся проблемы. Досталось и Лидочке, которая обзывала меня Страшилой, а сама была настолько непроходимо тупой, что вряд ли могла знать, в чем отличие деноминации от овуляции, досталось и владельцу закусочной, который нагрел меня в прошлом месяце на целую тысячу рублей из обещанных трех за расклеенные по всему району флайеры, а потом досталось и маминой хвори, которая до сих пор держала ее в цепких лапах комы.

Я даже себя «побила», намеренно не увернувшись от летящей навстречу груши, потому что хотела физического наказания. За собственную глупость, за наивные мечты, за то, что поддалась его обаянию и влюбилась как последняя дурочка в это холодное, но такое красивое животное по имени Гай.

Снаряд качнулся и сбил меня с ног. Отлетела, упала на задницу и замерла. Всхлипывая от жалости к себе, стащила перчатки, нащупала в кармане телефон, достала и первым же делом заблокировала номер этого павиана. Чтобы больше не слышать никогда его голос.

А потом, задыхаясь от слез, набрала Олю.

— Привет. — Раздалось в трубке.

— Привет. — На выдохе.

— Ну, как ты там? Где Гай? Вы вместе?

Я отчаянно пыталась справиться с собой, но все-таки разревелась.

— Насть… — Взволнованно отозвалась подруга. — Что случилось? Что с тобой? Ты где? Мне приехать?

Сознание ослепляли вспышки боли и стыда. Как я могла ему поверить? Как могла расслабиться в его присутствии и забыть, что мы чужие друг другу, что это был всего лишь спор? Я почти поверила его мальчишеской улыбке, задорным ямочкам на его щеках, когда он смеялся. Почти поверила, что все это было искренне.

— Настя, не молчи!

И тогда я, захлебываясь в слезах, сбивчиво и путанно все ей рассказала.

— Ну, и придурок… — Подытожила Олька. — Одно хорошо — теперь спор ему точно не выиграть.

— Оль, ты что, не слышишь? Он смеялся надо мной! Что я заучка, что у меня кофта бабушкина…

— Ну, про кофту я тебе давно говорила. И про всё остальное…

— И ты туда же. — Вздохнула я, размазывая слезы по щекам. — Да не буду я менять себя, чтобы понравиться кому-то! Парни не оценят такое, зато я уже буду не я, а кто-то другой. Думаешь, не знаю, что на свете существует модная одежда? Знаю. Даже знаю, где продается и сколько стоит. Только не надо мне этого всего, понимаешь? Как можно спустить на тряпки несколько тысяч, зная, какое количество лекарств можно купить маме на эти деньги?

— Насть…

— Да и когда придет она в себя, я ее заберу и в деревню уеду! А там кроме резиновых сапог да теплой куртки ничего мне не пригодится. И вообще…

— Что?

— Мне не нужен человек, зацикленный на шмотках. Если ему так важно, в какой кофте я хожу, значит, он ограниченный и не далекий. И какая-нибудь мажорка в норковой шубе и с сумкой от Chanel ему лучше подойдет.

— Тоже верно. — Поддержала Оля. — Только он невольно все равно будет сравнивать. Его вон какие девочки окружают. Одна Лидка чего стоит — топ-модель. При взгляде на нее мне хочется на собственных колготках повеситься!

— А мне все равно. Я себя ущербной не чувствую. Плевать, что эти фифы обо мне думают и кем считают. Если у меня есть цель, я к ней иду. А если скажут, что серая, убогая, еще какая-то там, молча соглашусь и пойду дальше. Мне с ними детей не крестить!

— Ежова, я сейчас приеду, никуда не уходи.

Я и не собиралась. Единственным желанием было свернуться калачиком рядом с Серегиной клеткой и лежать.

— Хорошо. — Проговорила тихо и убрала телефон в карман.

Поднялась и на ватных ногах поплелась в тренерскую.

С ума сойти, Гай меня поцеловал. Вряд ли он догадывался, что это был мой первый в жизни настоящий поцелуй. Был, конечно, и до этого прецедент. Мой одноклассник Алеша Липкин взялся проводить меня вечером после школы. Мы дошли до ворот моего дома, а тут он вдруг, как матерый шпажист, сделал выпад вперед и пиявкой присосался к моему рту. За что тут же получил ладошкой в ухо.

Какие-то несколько секунд, но засели прочно в памяти. Губы его мокрые и холодные, толстый язык, пытающийся пробраться сквозь мои зубы и покрытые колючим снегом варежки, больно коснувшиеся моих щек. Сомневаюсь, что это можно было считать удачным опытом. Тем более, парень от того удара в ухо чуть губу мне не прикусил, а потом убежал сугробами и весь следующий день обзывал меня при всех неумехой, да еще и выставил все так, будто это я на него первая напрыгнула.