Но все же тех, чьи сердца со временем не заледенели, было больше. Были и матери, которые даже после прогноза врачей не собирались опускать руки и верили только в лучшее, ежедневно делая все, чтобы поднять с кровати свою кровиночку. Были и дети, которые трогательно заботились о стариках, не морща нос от использованных подгузников и потекшей по губе жидкой каше. Они продолжали улыбаться, поддерживать и оставались терпеливыми. И видеть их благородство и решимость было для меня лучшей наградой, какую только можно было желать.

Я не знала, как подействовал на меня разговор с Кириллом в отношении Ромы. Только понимала, что Оле повезло с ним. Этот парень пережил переломный момент, сделал выводы и готов был начать все сначала. Их отношения развивались постепенно: они не держались за ручку и не целовались по углам. Много разговаривали, иногда занимались спортом вместе, и я видела, как он подвозит ее вечерами на мотоцикле.

Байк останавливался под окнами, она слезала с сидения, отдавала ему шлем и замирала в нерешительности. Каждый раз, наблюдая за ними, я также застывала у шторы — вот сейчас все произойдет. Но парень говорил что-то шутливое и, судя по движениям, она смеялась. Затем махала рукой на прощание и уходила, чтобы успеть забежать в двери общежития до начала комендантского часа.

А забежав в комнату, сразу бросалась к окну, чтобы махнуть ему снова. И потом долго-долго воодушевленно рассказывала мне об их встрече, периодически загадочно поглядывая на телефон.

Примерно через полчаса, когда Кир добирался до дома, ей приходило сообщение. Не знаю, что в нем было написано, но эти слова заставляли искриться от счастья ее лицо. Они переписывались долго, и обычно я засыпала, глядя на светящийся экран ее телефона. И в этот момент неизменно думала о том, что хотела бы также — парить над землей, не чувствуя притяжения. И улыбаться, не в состоянии контролировать безудержное счастье, наполняющее тело до краев.

Я хотела любить. Взаимно. Но в этом и заключалась проблема.


— Слышали? Слышали? — Трехсотая аудитория встретила мой приход оживленным шушуканием. — Мы тоже все в шоке…

Я очень ждала эту лекцию по техмашу, потому что надеялась увидеть на ней Гая. А вместо этого обнаружила жужжащий улей из десятков студентов, которые шептались, обсуждая что-то невероятно интересное. Боялась поднять глаза, привычно ожидая услышать что-то обидное в свою сторону, но очень скоро поняла, что меня это не касалось. Точнее, касалось, но не напрямую.

— Она сама сегодня всем рассказала!

— Правда?

— Да.

— Вот козел!

Мы с девочками прошли к своим местам и сели.

— Чего это они? — Покосилась Марина.

Даже некоторые парни с удовольствием обсуждали какую-то новую сплетню, сбившись в кучку.

— Не знаю.

— Похоже, что-то горяченькое обсуждают. — Предположила Оля.

Доставая ручку и тетрадь, я продолжала слышать долетающие до меня обрывки фраз.

— С ума сойти! Она пришла, а он там с этой. Да-да, ну, как ее? Кузиной, ага!

— Что? Голые? Да-а ла-а-адно!

— Никто не знает. Может, просто целовались? Рогова не распространялась насчет подробностей. Мне самой интересно.

Но внезапно голоса стихли, и причиной тому было появление в аудитории Лиды. Она высоко задрала нос (что было для нее обыкновенным) и решительно, а главное — молча, прошагала к своему месту (что уже было удивительно и даже странно). Шепот больше не слышался. Все потихоньку расходились по своим местам, но, так как преподаватель еще не явился, я рискнула обернуться и посмотреть на нее.

Лида буравила взглядом стол. Сложив руки на груди, делала вид, что ей и дела ни до кого нет. Одна из ее подруг не выдержала и подсела ближе.

— Лид, ты слышала?

— Слышала! — Резко взвизгнула она и отвернулась.

— Ладно, прости. — Девушка отсела, оставив ее в покое.

Я нашла глазами Рогову. Девушка с грустным лицом разглядывала свои ногти. Похоже, ей тоже не особо хотелось ни с кем общаться.

— Ты что-то знаешь об этом? — Я повернулась к Оле.

Еремеева вздохнула и почесала лоб.

— Я… Э… Да, но не хотела тебе говорить.

— Это связано с Ромой?

— Ага.

— Говори уже.

— Я только сегодня узнала. Честно. — Подруга склонила голову набок и виновато взглянула на меня. — Но если бы узнала вчера, то все равно бы тебе не сказала.

— Что? Говори уже.

— Только не расстраивайся. Рогова вчера застала Гая с Юлей Кузиной. Помнишь такую? Девушка-качок. Стероидная фитнес-бикини. Ну, такая, с плечами, как у Шварца, и с талией балерины.

Мое сердце дернулось, облившись кровью, и по венам растеклась жгучая ревность.

— Значит, началось.

— Да, все по плану. — Оля тронула мою руку. — Похоже, он не отступился. Забудь уже этого козла.

— Ну, и удачи ему. — Прошептала я осипшим от обиды голосом.

И дыхание вдруг оборвалось.

Внимание привлек знакомый смех в коридоре. Это был Рома. Точнее, его альтер эго — Гай. В тонком бежевом свитере, надетом на темно-серую рубашку, в модных отглаженных брюках, сияющих туфлях, с безупречной прической и неизменной, легкомысленной белозубой улыбкой обольстителя.

— Конечно, зайка, — усмехнулся он, пропуская вперед свою спутницу, обладательницу крепкой накаченной фигуры и золотистого загара.

А потом также весело и непринужденно шлепнул ладонью по ее объемной попке.

— Ай, — подпрыгнула она и покраснела.

— Гаевский, только не на моих лекциях, умоляю. — Покачал головой идущий позади него профессор.

— Разумеется, — поднял руки Гай, смеясь. — Больше не буду.

Девушка зарделась и ускорила шаг. Ей было неловко от всеобщего внимания и явно хотелось скорее спрятаться где-нибудь на последнем ряду. А вот ее парень совершенно не смущался. Коротким взмахом руки поздоровался с друзьями, остановился, закинул в рот жвачку и затем уверенной походкой направился к проходу между рядов.

Я поспешила отвернуться.

Мне не хотелось здороваться с этим придурком. И уж точно не хотелось видеть его лицо, еще не пришедшее до конца в форму после полученных побоев. И его наглый взгляд. И запах… О, этот запах… Когда я уже перестану блаженно прикрывать глаза, вдыхая его?

От тонких свежих ноток и едва ощутимой пряности в носу предательски защекотало.

— Пчи-и… — Тихо, как мышка, в ладошку чихнула я.

Шмыгнула носом и поняла, что больше не слышу его шагов.

— Будь здорова, — раздалось над ухом. И уже шепотом: — Ёжка.

По спине разбежались волны прохлады.

— Спасибо, — произнесла едва слышно, закрываясь от него волосами и втягивая шею в плечи.

— О, привет! Привет. Как жизнь? — Продолжил он здороваться с приятелями, поднимаясь вверх по рядам.

— Гаевский, я уже начинаю лекцию. Ты закончил? — Проговорил профессор, протирая очки.

— Да. Конечно. Можете начинать. — С усмешкой ответил Гай.

Кто-то рассмеялся. Преподаватель лишь устало вздохнул.

28

— Нет мне до него никакого дела!

Надеюсь, прозвучало правдоподобно. Я сказала это, отвернувшись к стене и с серьезным видом роясь в собственной сумке. В душной женской раздевалке спортивного зала никого, кроме нас троих, не осталось.

— Тебе плевать, что он обжимается с половиной девчонок нашего курса?

Сарафан никак не хотел влезать в самое большое отделение сумки. Пришлось расправить его и повесить на крючок.

— Плевать.

Занятия спортом, где все соревновались в физической выносливости, никогда не доставляли мне ничего, кроме неудобства. Если бы была возможность, я бы лучше заменила их двумя часами экономических или математических дисциплин. Наверное, популярные девочки чувствовали себя примерно так же, как я на физ-ре, когда писали итоговые работы по высшей математике — пыхтели, нервничали и покрывались потом.

А еще я элементарно стеснялась переодеваться в узком, закрытом помещении вместе со всеми нашими модницами и признанными красавицами. Слышать за спиной хихиканье над твоей одеждой или хлопковыми бабушкиными трусами — не самое приятное, что хочет слышать молодая девушка, неуверенная в собственной привлекательности. Поэтому в раздевалку перед занятием физкультурой я старалась приходить позже, когда все уже разойдутся. И Оля с Мариной вечно подталкивали меня, торопили и не понимали, как можно быть такой медлительной.

А мне не терпелось дождаться окончания года, когда с физической подготовкой в университете будет окончательно покончено. Эти занятия плаванием, бегом и утомительные прыжки в длину испытывали меня на прочность похлеще маминой болезни, а избежать их, не уходя на больничный, было практически невозможным.

Наш преподаватель Андрей Павлович очень щепетильно относился к предмету и считал своим долгом озаботиться физическим здоровьем каждого студента лично. А особенно его волновали студентки — к девочкам он почему-то относился с особым трепетом.

— Нет, мне не плевать, Оль. — Я застегнула спортивную кофту и повернулась к подруге. — К чему лукавить? Мне неприятно и больно. Вот, что я чувствую. Не хочу видеть, как он с ними… обнимается. И думать, что же он с ними делает, когда никто не видит. И, да, мне стыдно за то, что хотя бы на секунду, но я поверила в то, что в глубине души он может оказаться хорошим и надежным. На этом всё. — Собрала волосы в хвост и закрепила резинкой. Больше не о чем говорить.

— Насть!

Но я уже направилась к выходу.

— Я бы тоже расстроилась. — Вздохнула Марина.

— А я бы отомстила. — Сказала Оля. Они направились следом за мной. — Чтобы вправить ему мозги. Но точно не отступилась бы. И вообще, ревность закаляет. Хочется пуститься в бой. Надрать тощие задницы всем его подружкам.