Пока я пытался собраться и подавить слёзы, она всё ждала ответа, но уже вложила свою ладошку в мою руку. 

Сжал крепко вместо всякого ответа, так как говорить не мог, но уже не хотел, чтоб Тася моё молчание расценила по-своему и ушла. 

— Ты сильный, ты справишься. — прошептала на ухо, а от её близости и тепла, аромата ванили, вновь в жар бросило. 

На этот раз ощутимо, хотя уже этого не замечал. Ощущение что я горю стало обычным делом. От воспоминаний как издевался над Тасей, и о тех словах, что сказал ей про ребёнка. Я их так и не вспомнил, вообще не мог вспомнить разговора о детях, я о них и не думал даже пока мы были вместе. Не помнил, но горел, думая об этом, особенно когда заявлялась сестра и с садистским удовольствием посыпала солью больное место. Совала под нос фотографии и видео с Вероникой, заставляя меня сгорать заживо. Мне было стыдно, мне было жаль потраченного времени, и я решил, что такой отец, как я, ей нахрен не упал.

Я считал себя слабым и понимал, что сдался. Всё, так и было до Тасиных слов о том, что сильный и справлюсь. Только она рядом, её слова, её ладошка, зажатая в моей руке, то, как она, присев на край кровати наклонилась и уткнулась лицом в мою шею хотя ей было совсем неудобно. Только всё это заставило поверить. Захотеть быть сильным и справиться. Только для начала я должен был попросить прощения у своей Искорки. 

Моя! Уж после её признания я в этом не сомневался, как и не собирался её теперь глупо гнать и отпускать от себя.

— Тася. — тихо позвал, хотел смотреть в её дымчатые глаза, когда буду просить простить меня.

— Что? — она мягко отстранилась, вытянула свою ладошку из моей руки и ей же провела по волосам, — Ты поседел, какой кошмар. — она посмеялась, а у меня снова слёзы от осознания какой я кретин. 

Отец мне верный диагноз выставил. Не разглядеть в Тасе настоящей, любящей женщины пусть даже за маской алчной стервы мог действительно только кретин. 

— Прости меня. За всё что сделал и говорил. Я очень жал... Ай! Ты чего? — Тася не дала мне договорить, ткнула, натурально ткнула пальцем в левый глаз. 

Пришлось несколько раз моргать, чтоб он перестал слезиться.

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Мы оба виноваты Руслан. Я хотела сказать, ты не хотел слушать, но и я не стала настаивать. Мы, пожалуй, стоим друг друга. — улыбка, едва заметная, но всё же, дарила надежду, что всё между нами сможет стать всё как прежде. 

Как было в самом начале, пока я всё не испортил. Я не считал, что Тася виновата, но не стал спорить. 

—  Хорошо, но я...когда ты ушла я же искал, но ты...Где ты была Тася? Я всю Москву и область на уши ставил и ничего, а ты всё это время рядом, но как? — я всю голову сломал, спрашивал Эльвиру, но она только отмахивалась, говоря, чтоб я сам разбирался. 

Все её разговоры сводились только к Веронике. 

— Я была в Роквилле. Но вернулась, мне было там совсем тяжело одной, чужая страна и ну ты понимаешь, я там не в своей тарелке была. — Тася рассказывала неохотно, она не хотела действительно вспоминать.

— Вероника, она там родилась? — на мой вопрос Тася кивнула, и я задал вопрос, который меня мучил, но спрашивать у других я не хотел, — Она... на меня записана? — сомневался что так, ведь после того, как Тася ушла, я действительно с ней развёлся в одностороннем порядке. 

— Она Катаева Вероника Руслановна. — Тася говорила с улыбкой, словно бальзам на измученную душу лила, — Кстати, только сейчас поняла, зачем оставила няне твой номер телефона на всякий случай. Ты ведь кроме меня единственный её представитель. — она смеялась, и этот смех подбадривал.

— Эля сказала у тебя проблемы с ногой. — я попытался посмотреть, но куда там.

Боль между лопаток то и дело простреливала плечо левое так, что вдохнуть было невозможно. 

— Уже всё хорошо, на погоду ноет немного. Что-то с мышцами. Руслан, я...хотела сказать, — Тася не решалась продолжить разговор, а мне было так больно и физически плохо, я хотел, чтоб она ушла. 

При ней не мог стиснуть зубы и кряхтя от боли поменять положение, держать лицо становилось всё сложней.

— Говори. — поторопил её, хотя сомневался, что она уйдёт так скоро. 

— Врач сказал, что ты отказываешься от обезболивающих. Зачем? 

— У меня ничего не болит. — ответил спокойно, но сам едва сдерживался, чтоб не наорать на Искорку, как-то само собой это всё выходило. 

Злость бралась откуда-то под руку с раздражением, хотя мне-то уж точно сейчас грешно было злиться. Но радость от начала новой жизни, о которой когда-то и мечтать боялся, стиралась болью.  

— У тебя болит Руслан, я же вижу. — Тася встала и пошла из палаты, вот тут я по-настоящему испугался. 

Очередные качели в настроении и желаниях окончательно добивали. Я меньше минуты назад хотел, чтоб Тася ушла, до этого не хотел отпускать и сейчас снова. Попытка встать подарила ещё порцию боли всему телу, и я сдался, да и сумка Тасина лежала в кресле. 

Пять минут неведения, и она вернулась, загадочно улыбаясь. Всё встало на свои места, когда за ней зашла медсестра. 

— Давай. — Тася кивнула в сторону медсестры со шприцем в руке и я нехотя, но позволил сделать укол. 

23

Таисия                                                                                                                                     

После моего первого визита в реабилитационный центр к Руслану, он согласился на все необходимые процедуры, включая обезболивающее. Как только ему стало лучше, я первым делом хотела привести Веронику. Уже даже получила разрешение от врача, чтоб привести маленького ребёнка, но встретила препятствие там, где вовсе не ожидала.

Долго поверить не могла, что Руслан отказался от встречи с дочкой, хотя это было как раз в его духе.

— Ты должна меня понять Тася, я её даже на руки взять не смогу, да какие могут быть встречи в таком виде и месте? Тем более первые. 

— Да с чего ты взял, что она пойдёт к тебе на руки?! — вспылила я, хотя совсем не то имела в виду, но сказала как сказала.

Руслан, смотревший до этого момента мне в глаза, отвёл взгляд в сторону. Он злился, а я присела рядом на край кровати, поглаживая его руку начала оправдываться, объяснять.

— Вероника тяжело сходится с новыми людьми, а тебя она не знает совсем.

— Да я понимаю Тася, — Руслан поймал мою руку и поднёс к губам, словно поцелуем мир восстанавливал.

За последние дни он стал менее вспыльчив и его отношение ко всему менялось буквально на глазах. Всё ещё злился временами, когда обсуждалось что-то болезненное для него, а Вероника была словно незаживающая рана. Я замечала это уже давно, хоть Руслан и старался быстро сгладить эти моменты.

— Хочу услышать резонное пояснение твоему отказу. Что плохого если Вероника будет приходить вместе со мной? Она будет за столом спокойно рисовать, играть, а заодно привыкать к тебе. Знакомиться ненавязчиво.

— Больница и моё состояние не лучшее место и время для знакомства. Давай подождём до моей выписки? — Руслан попросил и ждал моего ответа, и я не смогла настоять на своём.

— Хорошо. — согласилась, хоть и чувствовала, что это неправильно.

Когда Руслана наконец-то выписали, улочки уже прогревались весенним солнцем. Я ждала этого дня с нетерпением, хотелось скорей оказаться дома вместе и забыть дорогу в больницу, а главное, познакомить Веронику и Руслана.

Мы ехали ко мне домой на такси, Руслан никому не захотел сообщать о своей выписке, хотел сделать сюрприз.

— Вот тут остановитесь, — попросил таксиста, когда мы ещё не доехали до места. — Прогуляться хочу. — пояснил свою просьбу, но я-то понимала, что он оттягивает момент встречи с Вероникой.

Руслан пытался скрывать, но я видела, как ему это тяжело даётся. Каждый разговор о дочери он переживал в напряжении. Я опасалась в это лезть, примерно понимая, что его гложет, но Руслан сам поднял эту тему именно сейчас.

— Как это было? — спросил меня неожиданно, когда мы медленно шагали по пешеходному мосту.

— Ты о чём? — я его не поняла.

— Ты же сбежала из-за ребёнка, боялась, что я что-то сделаю. Эля сказала, что я угрожал тебе. Я не помню этого. —  я смотрела на его лицо и в очередной раз не верила, что это мой Руслан, которого я всегда знала уверенным и пробивным.

Каждая фраза давалось ему с трудом.

— Да я знаю. Эля мне говорила, что ты не помнишь. — я испугалась в этот момент, что он попросит меня ему рассказывать, а я этого вовсе не хотела.

Самой бы забыть это всё как зыбкий кошмар, но моя память не так добра ко мне, как память Руслана. 

— Напомни. Не хочу забывать. — он прижал меня к себе, на глаза сразу слёзы навернулись, и я поторопилась их спрятать, уткнувшись лбом в его плечо. 

Больше всего именно сейчас чувствовала себя идиоткой и жалела, что тогда не сказала ему о беременности, зная теперь, как бы всё тогда изменилось. От этого знания было только больней и жалко потерянного времени, себя, Веронику, Руслана и вообще всех. 

Руслан                                                                                                                                                                                                                                              

До последнего, до самой предстоящей встречи с дочкой пытался сам вспомнить, когда и как наговорил Тасе угроз, что касались ребёнка. Вспомнилось многое, что забылось, но только не это, а Тася не могла рассказать. Спряталась в моих объятиях и плакала.


Понимал, что ей тяжело и не хочет она вспоминать, рассказывать, и тут же злился за её слёзы на себя. Но не мог ничего с собой поделать. Мой эгоизм вновь взял верх над разумом.