– Виктория Сергеевна… Виктория Сергеевна!

Кто-то выдернул ее из тишины и черного тумана, который плыл перед глазами. Вика сфокусировала взгляд, пытаясь понять, кто ее так настойчиво зовет. Как будто она была в классе на уроке, и после тысячи ее объяснений у кого-то все равно остались вопросы. Черный туман стал плотнее.

– Виктория Сергеевна, вы меня слышите?

Ее щек коснулось что-то холодное и чуточку шершавое. Кожа стала болезненно чувствительной. Вика ощущала, как по скулам нежно скользят… пальцы. Кто-то касался ее лица. Чтобы снова причинить боль?! Она дернулась и распахнула глаза. На линзах отражались чертовы блики, мешая разглядеть того, кто мог причинить новую боль.

– Виктория Сергеевна!

Он вдруг поднялся и подхватил ее на руки. Вика взмыла в воздух, чувствуя, как на распухшие губы опускаются пушистые колкие снежинки. Только сейчас она начала осознавать, что происходит. Ох, Боже… С трудом ворочая языком, Вика просипела:

– Отпустите меня… Все хорошо…

Ее просьбу просто проигнорировали. Спаситель, кем бы он ни был, продолжал нести ее на руках, легко продвигаясь по скользкой дорожке. На стонущую окровавленную кучу он даже не обращал внимания. Пытаясь привлечь внимание великана, Вика ухватилась за его плечо под тонкой курткой:

– Поставьте меня.

Он продолжал идти, еще крепче прижав Вику к себе. Она сжалась в комок и начала вырываться, что есть сил.

– Отпустите меня!

Слезы снова брызнули из глаз, опаляя кожу. В голосе слышалась истерика. Молча, ее опустили на землю. Вика огляделась, пытаясь понять, куда бежать. Но ладони на плечах не отпускали.

– Виктория Сергеевна, все нормально – он вас не тронет.

Только сейчас она поняла: он знал, как ее зовут. Все время называл по имени. И даже отчество… Вика покачнулась:

– Откуда вы меня знаете?

Она задрала голову, пытаясь разглядеть его лицо, но оно оставалось в тени.

– Это же я – Паша…

– Какой еще Паша?

– Туманский. Помните?

Вика нахмурилась. Ей было страшно. Настолько, что все тело сотрясала крупная дрожь. А еще больно – она едва стояла на ногах. Нет, она не помнила никакого Пашу. Вика отступила от него, делая крошечные шаги назад, пока не уперлась в брошенный посреди дороги автомобиль.

– Я… Спасибо… Я пойду… – Против воли она бросила взгляд на того, кто пытался ее изнасиловать.

Он больше не стонал и не кряхтел. Только крови стало еще больше.

– Он уже не опасен.

Вика вздрогнула и посмотрела на своего нечаянного спасителя. Его лицо по-прежнему оставалось в тени. Сглотнув горечь во рту, она пробормотала:

– Он… умер?

Назвавшийся Пашей хмыкнул:

– Нет. Жив.

– Он… истекает кровью…

– Садитесь в машину, Виктория Сергеевна. Вам нужно в больницу.

Вика помотала головой, морщась от каждого совершенного движения. Все они причиняли невероятную боль.

– Я дойду… до дома… Здесь недалеко… Спасибо в-вам… – Вика с ужасом взглянула на потонувшую в темноте фигуру. Как ему удается оставаться в тени, когда свет фар почти ослепляет?! – Нужно найти сумку…

Он вдруг шагнул ближе, снова кладя ладони ей на плечи, и наклоняясь. Только сейчас Вика смогла разглядеть его лицо. Красивый… Очень красивый. С резкими, хищными чертами. Четкие линии широких нахмуренных бровей, прямого носа, губ. Звериный взгляд. Темная, даже на вид колючая, щетина. Упавшая на глаза смоляная прядь. Вика судорожно вздохнула, а он еще больше нахмурился и как-то печально спросил:

– Вы меня не помните?

Вика снова помотала головой. Он наклонился еще ниже, и Вику окутало ароматом его одеколона: что-то очень мужественное и свежее. Резкий контраст с вонью лука и немытого тела.

– Павел Туманский. – Он тяжело вздохнул. – Одиннадцатый «А»…

Господи, что ему от нее надо?

– Я не п-помню… Отпустите меня, пожалуйста…

Он проигнорировал ее невнятный всхлип. Прикрыв глаза, как будто решался на что-то неприятное, процедил сквозь зубы:

– Я взорвал ваш кабинет на самостоятельной. Это же вы должны помнить!

Вика потрясенно открыла рот. Да, это она помнила. Ужаснейший день в ее жизни, ставший самым лучшим: ведь именно тогда они познакомились с Ромой.

– Вспомнили?

Вика удивленно кивнула:

– Паша?..

– Да. Я.

Он обхватил ее локоть, распахнул дверцу автомобиля и подтолкнул Вику в салон. Она почему-то совершенно забыла, как двигаться, превратившись в послушную марионетку. Павел застегнул на ней ремень безопасности, захлопнул дверь, но вместо того, чтобы тоже сесть в машину, исчез в темноте. Вика почувствовала, как тело сковывает холодом. Дверь с его стороны была распахнута, и внутрь вползали мороз и разыгравшийся ветер. А ее начало отпускать от шока. Неожиданно Павел вынырнул из темноты и плавно скользнул на соседнее сидение. В его руках была зажата ее сумка. Он положил ее назад и повернулся к Вике:

– Вам нужно в больницу.

Мысль о больнице обернулась очередной волной паники. Ей нельзя туда… У нее работа. И муж будет волноваться. И вряд ли там сделают что-то, чего не сможет сделать она.

– Нет! В больницу не надо. – Ее голос все еще дрожал, но звучал уже намного тверже и увереннее.

Павел выкрутил руль и окинул ее хмурым взглядом. Вика даже не заметила, что они едут.

– Надо. На вас места живого не осталось.

Вика ссутулилась, мечтая уменьшиться в размере настолько, чтобы ее лицо невозможно было разглядеть.

– Я лучше знаю, что мне нужно. Если можешь, то подвези до дома. Если – нет, то останови. Я сама дойду.

Он хрипло хмыкнул в ответ. От этого звука, такого тихого, почти интимного, по коже пробежали мурашки. Да что же с ней происходит?

– И снова, как будто в школе.

Вика резко вскинула голову и посмотрела на Павла. Тот буравил взглядом темноту, несясь по заснеженной дороге почти со смертельной скоростью. Проигнорировав его слова, она неуверенно спросила:

– А мы не слишком быстро едем?

Павел повернулся к ней, изогнул губы в кривой усмешке и сбавил скорость. Вика опустила голову и уставилась на его ладонь, лежащую на рычаге переключения. Смуглая кожа. Едва заметные черные волоски. Они выглядели совсем не противно, как у некоторых, а очень мужественно. Два простых широких кольца – на среднем и безымянном пальцах. Из-под манжета рубашки и рукава тонкой куртки выглядывал корпус часов. Почему-то на правом запястье. Ах да, кажется, он был левшой. Но не это заставляло Вику завороженно следить за его рукой, позабыв обо всем, что случилось несколько минут назад. Она не могла отвести взгляд от его татуировки. Прямо над сбитыми костяшками, по всей ширине протянулась надпись. Тонкие веточки плюща с острыми зелеными листьями обвивали массивные черные буквы, похожие на те, которыми были написаны древние готические книги. Вика не могла оторвать взгляд. Она все пыталась понять, что же он захотел написать, но никак не удавалось. Буквы расплывались перед глазами, преврашаясь в чернильные пятна, в крылья птиц, в…

– Виктория Сергеевна!

Вика вздрогнула и очнулась.

– У вас может быть сотрясение. Я везу вас в больницу.

– Нет! Не надо, пожалуйста. – Она отвернулась от его въедливого внимательного взгляда. Как будто душу хотел из нее вынуть. – Не надо… Мне нужно домой.

– Ладно! – Его голос звучал зло и резко. – Где вы живете?

Вика тихонько ответила:

– На Арктической… Пятнадцать…

– Значит, «недалеко»?

Вика ничего не сказала, все еще не совсем осознавая происшедшее. Шок и адреналин покидали ее тело. На место им приходила боль. Адская, разрывающая боль. Не только физическая. Вика не могла сказать точно, что именно испытывала. Но вместе с телом болела душа. Душа болела даже больше. Вике хотелось свернуться калачиком в широкой уютной постели, где-нибудь на краю земли, в массивном двухэтажном доме. Чтобы за окном – рассвет, шум ветра и запах хвои пополам с сыростью мягкой земли. А она лежит под самым мягким одеялом в мире, в шотландскую клетку, и знает, что ничего плохого не случится.

Снаружи раздались сигналы автомобилей, и Вика очнулась от глупых грез. Не было ни дома, ни рассвета, ни мягкого одеяла. Они оказались зажаты в длинной пробке, и Павел снова несколько раз грубо выругался. Вика не выдержала и повернулась к нему. Длинный ряд автомобилей пришел в движение. Не отрываясь от дороги, Павел ухмыльнулся:

– Не этому вы меня учили, да?

Он изменился. В ее памяти остался наглый растрепанный мальчишка, превративший ее первый год преподавания в ад. Сейчас же… Рядом сидел кто-то незнакомый. Да, с тем же именем, фамилией и чертами лица, но все-таки совершенно иной человек. Начиная от модной стрижки и заканчивая татуировкой. А еще было тонкое длинное лезвие ножа и дикая, почти животная жестокость. Вика не помнила, чтобы в школе Павел был агрессивным. Нет, он был обычным мальчишкой. Чуть более неуправляемым, чем остальные, но все же вполне обычным. Она даже не могла думать о нем, как о Паше. Паша был нагловатым задиристым одиннадцатиклассником. Тот, кто превратил насильника в окровавленное месиво, не мог быть «Пашей». Телефон в кармане снова завибрировал и радостно булькнул, возвещая о новом сообщении. Вика потянулась за ним, но вздрогнула от боли. Павел тут же повернулся к ней.

– Нужно в больницу.

Вика покачала головой, одновременно пытаясь достать телефон:

– Нет.

– Что за идиотское упрямство? – Его лицо было и хмурым, и злым. От этого Павел казался взрослым. Сколько ему уже лет? Впрочем, неважно.

Вика постаралась придать лицу строгое выражение. Но, кажется, у нее болели даже веки.

– Я хоть и твоя бывшая учительница, но разговаривать ТАК со мной не стоит.

В темноте салона его глаза сверкнули, как у животного. Вика только сейчас разглядела их цвет: зеленый. Глубокий, насыщенный. Как малахит.

Павел отвернулся, передернув плечами:

– Я уже не мальчишка, которого нужно отчитывать.