— А где Настя живёт? — крикнул я открыв окно.

— Какая?

— Ну такая… белобрысая и на велосипеде.

— Ааа… это городская. Езжай до конца улицы, там возле колодца дом ихний, с зелёной крышей.

Дом я нашёл. Вышел из машины и дверцей резко хлопнул. Бедная моя новенькая машинка! Тоже страдает… и тоже из-за Насти! Во двор я вступил с опаской. Казалось, апокалипсис настал в этом отдельно взятом огороде. Все заросло травой и сиренью, возле забора огромная куча сухой травы. Забор покосился. На натянутой верёвке висит тот самый фривольный лифчик, я признал. И трусики в пару. Значит я точно по адресу. Иду по тропинке. Внезапно из хаоса выглядывают две кривые грядки — видимо, озаботилась урожаем.

Дом когда-то был крепким и высоким, а сейчас просел без ухода. Зато крыша новенькая — зелёная. И трава перед самим домом выкошена, лавочка под окном, столик в тени вишни, на нем графин. Просто деревенская идиллия.

Поднимаюсь по скрипучим ступеням. Стучу в дверь. Тишина. Толкаю — на веранде прохладно, пылью пахнет, тапочки в ряд стоят, веник стыдливо в углу.

— Настя! — кричу я.

Скрип раздаётся сзади. Медленно оборачиваюсь. Настя выходит из кабинки душа в саду. Ну, это такой, у которого бочка на крыше и вода ещё вечно холодная. Одежды на ней нет — в полотенце завернута. И дрожит. То-ли от того, что мокрая вся и замёрзла, то-ли от страха. Лучше бы от страха — я сейчас очень зол.

— Убивать буду, — честно сказал я.

Настя пискнула.

— Можно… я оденусь? А то приедут родители, а я тут мертвая… и голая совсем.

И всхлипнула. Ну вот как её убивать такую? Она же бочком протиснулась мимо меня на веранду. Тапочки свои сняла и поставила в рядочек к остальным. И стоит, голые пальчики ног поджимает. Проклятье!

— Ты же от меня не отстанешь? — вдруг спросил я.

Настя снова начала краснеть. Медленной волной краснота поползла из под кулака, которым она судорожно стискивала полотенце на груди, потом на шею… это я уже видел.

— Может ты из этих… которые мужиков коллекционируют? В качестве сексуальных объектов? Я видел программу по телевизору. — Краснота докатилась до ушей. — В таком случае… если я тебя трахну, ты вернёшь мне мою жизнь?

Предложение родилось спонтанно. Просто ну чертовски интересно было посмотреть на неё краснеющую и голенькую. А я вовсе не трахаться ехал! Честно. Это… импровизация. Настя шагнула назад и спиной в стену уперлась. Я за ней шагнул, руку протянул. Полотенце она держала крепко — еле отобрал. И главное пыхтит, полотенце свое держит и ни слова не говорит!


Щеки красные, а сама — розовенькая. И ладонями прикрывается. Одной грудь, второй лобок. Я помню раз в детстве по ошибке зашёл в женскую раздевалку, так там семилетки такой вой подняли! И прикрывались так же, как Настя сейчас. Хотя они мне тогда в силу возраста были совсем не интересны, да и прятать им было нечего.

А вот Насте было что. Стою, смотрю на неё. Она глаза зажмурила и сопит. Цвет естественный к ней почти вернулся. Вот чего ждёт? Наряда полиции, или того, что я состарюсь и умру естественной смертью? Смотреть на нее приятно. Она такая… гладкая. Тоненькая. Грудь небольшая, и так мне хочется руку её прикрывающую отодвинуть, чтобы разглядеть уже эти чертовы соски. Живот впалый. Ножки… я давно уже заценил. И чёткая граница загара от шорт и майки. Странно, но это мне тоже нравится.

Мне в Насте нравится все, кроме самой Насти.

Глава 8. Настя

Если честно, о ребенке в тот момент я совсем не думала. Испугалась. И ещё… это так странно. Я вообще существо робкое, если обстоятельства не припрут. И девственности лишилась в позорных двадцать лет — та же Танька гораааздо раньше. С первым парнем дружили, как в фильмах советских. И Стасик мой третий мужчина, как я думала — последний. И вообще последние пять лет кроме него меня голой никто не видел.

В голове никак не укладывалось — как можно заниматься сексом с кем-то, кроме Стаса? Слишком замужем быть привыкла… Потом вспомнилось, что Стасик козёл. Потом и про ребёнка. Я решила заставить себя смелеть насильно — ну когда я ещё так близко к Егору подберусь?

Да и потом куда как лучше заняться сексом, чем умереть. В разы. А он убить меня обещал. Я приоткрыла один глаз, бросила на него взгляд. Стоит, руки в карманах, смотрит на меня. И выгляжу наверное, как идиотка — стою вся от стыда пунцовая, и прелести свои сомнительные прикрываю судорожно.

Трусиха! В трудных случаях просто оскорбляй сама себя — помогает. Я досчитала мысленно до трех, буквально усилием воли оторвала от себя руки и встала, как солдатик — по стойке смирно, руки по швам. Наверное выгляжу ещё большей идиоткой. Снова приоткрыла глаз.

Не уходит. Это хорошо или плохо? Я больше ничего сделать не сумею, запас храбрости иссяк! А он… Руку из кармана вынул. Ко мне протянул. Коснулся кончиком пальца соска. Тот сжался. Я сразу забыла, что холодно, правда трясучку свою возбуждением не считала! Холодно же, может, черемуха расцвела… а я стою тут, голая и мокрая!

Он легонько сжал грудь, и смотрит, да! Словно просто меня изучает, мою реакцию. Я говорила, что холодно? Ошибалась. Чертовски жарко! Он чертит пальцем вниз — по соску, по моим, надеюсь, не торчащим ребрам, вокруг пупка, останавливается у лобка. Там дорожка — я целый вечер потратила на то, чтобы сделать лобок сексуальным. Тогда, в тот вечер, с котом… Голый совсем мне казался выглядящим по-детски, с волосатым вовсе дурной тон… Вот и остановилась на тоненькой дорожке. Господи, о чем я думаю опять???

Егор скользил пальцами по коже и ничего особенного не делал. Я вспомнила про поцелуи и коленки. Так вот — от прикосновений вестибулярный аппарат тоже отказывал. Я прислонилась к стенке, для надёжности. А чужая ладонь снова замерла у моих сомкнутых ног. Между ними — тяжело пульсирует.

Да что же такое со мной происходит? Понимаю — если сейчас ничего у нас не случится, буду на стены бросаться, и вовсе не из-за того, что очередная овуляция осталась позади… Просто что-то мне подсказывало, если он меня только потрогал, а я уже позорно мокрая, то каков секс с ним? Нет, я не откажусь от возможности испытать нечто невероятное просто из-за дурацкой стеснительности.


И раздвинула ноги, словно разрешение давая. И всхлипнула, не от страха даже, а от понимания — вот сейчас то все и произойдёт. Прямо по настоящему!

— Чокнутая девчонка! — выругался Егор. Я испугалась — сейчас точно уйдёт. Может я слишком распущенная? Или недостаточно? А он сказал… — Всё, я сдаюсь.

И на руки меня подхватил. Я обрадовалась — можно не волноваться больше о том, как стоять если ноги не держат. Открыл двери в дом. Узенькая тёмная прихожая, Егор стоит теряя драгоценные секунды и не понимая, куда меня нести. А я пьяна от собственной безрассудности, от того, что голая совсем на руках у идеального мужчины!

— Там кровать, — торопливо говорю я, показывая направление. — А там диван.

До кровати ближе. Она высокая, с кучей перин и подушек, на металлической провисающей сетке, с резными шишечками в изголовье. Ох и оскверню я сейчас бабушкину постель! Он не аккуратно положил, а скорее бросил меня на все это перинное великолепие. И раздевается. Свитер на пол, футболку туда же, джинсы… трусы. Я глаза сначала зажмурила. А потом открыла, интересно же! Но разглядеть уже ничего толком не успела — он уже на постель рядом со мной бухнулся.

Вот теперь то точно случится! Не знаю, чего я больше хочу, самого Егора или ребёнка от него. Он меня под себя подминает. Голый совсем! Я хочу тянуть руки к нему, а сама снова грудь прикрываю. Он упирается лбом в подушку у моей головы, его гладкое, чуть загорелое плечо прямо перед моим лицом. У ключицы крошечная родинка и мне ужасно её лизнуть хочется.

— Ты хочешь секса или нет? — дышит тяжело, его чуть ли не трясёт.

— Хочу, — говорю я. И признаюсь — Только стесняюсь.

— Господи…

Он отрывает мои руки от груди, разводит в стороны, склоняется, втягивает сосок в рот… Если бы я знала, что делать детей так приятно, я бы уже целую кучу нарожала. И сама тянусь к нему, касаюсь родинки языком, кожи пальцами…

— Презервативы, — вдруг вспоминает он.

— У меня есть.

И правда есть. Пять штук. Подготовила к эпопее с котом. Они без жидкости которая убивает маленьких несчастных сперматозоидов, специально искала. И в каждом по три дырочки. Надеюсь, этого хватит. Тянусь к тумбочке, выдвигаю полку. Все тут, как знала!

Егор разрывает упаковку, презерватив надевает одним движением — видны годы практики. Я отвожу взгляд, он чертыхается.

— Тебя ещё портить и портить.

— Испорти, — соглашаюсь я.

И прижимаюсь к нему всем телом. Потянула, буквально валя на себя сверху. Не до изысков — я вычитала в интернете, что лучшая поза для зачатия миссионерская. Так что будет делать все по старинке! Чтобы у него не было шанса передумать с позой обнимаю его руками и ногами, не убежать! И задыхаюсь — он касается меня рукой ТАМ! Со Стасиком никогда такого не испытывала, я бы покраснела даже, но некогда! Хотя мне очень стыдно, что я всем телом толкаюсь ему навстречу. И стону, когда чувствую, что он убирает свои пальцы. И кричу, когда на смену пальцам приходит закованный в дырявый латекс член… Старая железная кровать ходит ходуном, протяжно скрипит, я губы кусаю, чтобы не кричать и все равно кричу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


И да, я исцарапала ему спину. И кончила три раза. Я даже не знала, что так бывает. Казалось, что умру. Но нет, я живучая, как кошка. Дыхание восстанавливается, я понимаю, что так крепко Егора обхватываю, что удивительно, как не задохнулся он. На его спине капли пота и крови. Я все ещё чувствую, как он пульсирует внутри меня.