Лорен продолжала прокручивать нож в ране, недовольная тем, сколько уже

настрадалась, и делая вид, что всерьёз задумывается о том, чтобы стать профессионалкой. Ни

груди, ни форм — и что с того? С её юношеским телосложением, возможно, она станет

приятным отвлечением от многих силиконовых кукол. Жирные и мерзкие клиенты станут

одевать её как маленькую девочку, ласкать и предлагать конфеты, прежде чем засунуть ей в

горло, пока её задница будет предлагаться их другу. Да, она наверняка заполучила бы свой

кусок рынка, если бы дорожила многочисленными уроками Аиды.

Неужели она выжила, чтобы закончить вот так? «Мама, где ты?» — тихо взмолилась

Лорен.

Лорен так старалась избежать ошибки, совершённой матерью, и теперь вляпалась, по

самое не хочу. Этот мужчина вошёл в неё со всеми своими пороками, уродствами, гадостями, которые опробовал и на ней. Даниэль был потерян, проклят, безнадёжен. И всё же Лорен его

любила.

Она должна забыть его как можно скорее, оторвать, как живую плоть, искоренить из

каждой мысли, коснуться дна отчаяния, и тогда, со временем, спустя годы, всё может

улучшиться. Лорен должна подумать об отце. Она сильно зажмурилась, пытаясь вспомнить

изуродованное пьянством лицо: испещрённый фиолетовыми венками нос, рябая кожа, провисшие щёки, чёрные и сломанные зубы, налитые кровью глаза.

Лорен постаралась наложить на него идеальные изящные черты Даниэля, холёную

улыбку, глаза цвета глубокого моря с кристально чистыми белками. Она мысленно

переходила от одного образа к другому и обратно, пока картинки не совпали. И ясно увидела

(словно Даниэль стоял напротив), каким он станет через несколько лет. Лорен тут же

мысленно сфотографировала этот образ: грубый, унылый, озлобленный, состоящий из

омерзительных отметин пороков и презрения к себе; и решила, что именно эту картинку

будет всегда держать в голове.

Об этом причудливом слиянии лиц Лорен заставляла себя думать всякий раз, когда в

конце смены надеялась найти в телефоне сообщение, или ночью, когда между ног возникал

новый пожар, предательски иррациональный. И при каждой мысли, которая осмеливалась

вернуть её в прошлое, к тому Даниэлю, который, скорее всего, никогда не существовал, кроме как в их фантазиях.

Актёр, пожалуй, лучший в мире на этом поприще. Лорен и купилась. Он сыграл роль, которой подходил идеально. Сам поверил в персонажа верного и страстного влюблённого.

Получился фильм, как и любой другой, за исключением того, что Даниэль сам написал

сюжет, а после окончания съемок актёр вернулся в свою шкуру и, без всяких сомнений, отослал статистов и коллег.

«Хватит, — упрекнула себя Лорен. — Достаточно искать объяснения и смысл во всём, что произошло. Довольно винить себя, чувствовать сожаление или стыд. Следует без

сомнений смотреть вперёд».

В глубине души Лорен даже поздравила себя. Сколько людей, из тех, что знала, пережили подобное приключение? Сколько её сверстниц прошли через такое захватывающее

и страстное сексуальное посвящение? Почти все рассказывали страшные истории про

«первый раз»: в машинах или в туалете дискотек, торопливые и грязные, с неопытными или

неуклюжими парнями, или с мало внимательными к нуждам тех, кто был перед ними.

В конце концов, разве это не привилегия — потерять девственность с таким красивым

и одарённым мужчиной? И ещё с сопутствующим подарком — исцелением Кларка? Немного

цинизма, ей-богу, хоть немного здравого смысла. Всё шло так, как должно было. Любая

гадалка могла предугадать до запятой малейший пассаж их истории.

И если она не могла с этим смириться, если до сих пор культивировала зародыш

привязанности к убогому и развращённому человеческому существу, что ж, это значило, она

ещё не коснулась дна страдания. Ещё не активировались антитела выживания, которые

одним ударом по почкам вытолкнули бы её далеко со дна отчаяния.

«Он не извращенец, просто очень одинокий и слабый человек». Лорен ответила

ухмылкой на эту оправдательную мысль, которая исходила из сердца. «Поздравляю, Лорен, хороший диагноз сестры милосердия. Ты как мама, разве не осознаёшь этого? Хорошо, что

Даниэль пнул тебя под зад, хорошо, что богат и знаменит и не знает, что с тобой делать.

В противном случае вляпалась бы по полной, и к настоящему времени могли уже появиться

первые синяки от нанесённых ударов».

Должно быть, это недостаток привязанности к наркоманам, унаследованная

склонность или, возможно, психологическая, с которой нужно было бороться всеми силами.

Не только из-за Даниэля, но и для собственного будущего. Но о каком будущем она строила

иллюзии? Никогда больше, пообещала себе Лорен, никогда больше не отдаст сердце в руки

мужчины. Однако, сформулировав эту мысль, она представила себя холодной, держащей

дистанцию, и нашла настолько похожей на Аиду, что почувствовала отвращение.

В памяти всплыла последняя сцена на вилле: Даниэль с искажённым лицом в

стремлении к удовольствию, которое не могло принести никакого облегчения, его руки

хватают тело Аиды, как некие объекты, и двигает твёрдым пенисом точно так же, как когда

забирал девственность её тела и ума. Внезапный приступ рвоты застал Лорен врасплох.

«Хватит, пощади, — умоляла она себя. — Возвращайся в себя, вернись к себе».

С той ночи раздумий Лорен решила больше не оборачиваться на своей рабочей улице

и не выискивать взглядом роскошную машину. Как только Кларк вернётся домой, она сменит

номер мобильного. Всего два дня, сорок восемь часов одиночества. Потом солнечное и

вулканическое присутствие брата каким-нибудь образом заставит прийти в себя. Кларк

никогда не узнает ни о том, что произошло, ни о том, как ей удалось оплатить операцию.

Лорен стала совсем другим человеком, и брат никогда не заметит этого. Возможно, после

того как спасся от смерти изменился, и он тоже. Смогут ли они узнать друг друга?

* * *

Квартира была начищена до зеркального блеска (Лорен всегда стремилась жить в

порядке и чистоте). Кларк даже боялся ступить в квартиру в своих кроссовках сорок шестого

размера, которые с тех пор, как покинули магазин никогда не чистились. Он вошёл

осторожно, в несколько шагов осмотрел узкий периметр комнат, и присвистнув, похвалил

сестру за сияющую чистоту.

— Лу, ты ведь понимаешь, что это ненадолго? — непочтительно фыркнул он.

— Конечно, но ты предпочитаешь, чтобы тебя встретил лагерь беженцев?

— Нет, сестрёнка, я просто беспокоюсь, что ради меня ты сильно устаёшь.

Кларк подхватил Лорен на руки, крепко прижимая к мускулистой груди. Она была

немногим больше, чем пичужка, одни лишь кости. Парень испугался, он и не заметил сразу, как похудела сестра. А она, после мгновений беспомощности, принялась с силой вырываться.

— Оставь меня, тебе нельзя напрягаться, ты сошёл с ума, опусти сейчас же!

Кларк бережно поставил сестру на пол, словно она — кристалл, который в любую

минуту может разлететься вдребезги, и хмуро на неё посмотрел.

— Лу, что происходит? Почему ты такая худая? Ты заболела? Работаешь слишком

много?

— Да нет, всё в порядке... это волнение последних нескольких недель, ты же знаешь, со стрессом наваливается всё вместе, особенно после того, как критический момент позади.

— Теперь я тоже могу приступить к работе. Врачи заверили меня, возможно, я могу

начать что-то делать из дома, за компьютером...

— Кларк, просто поправляйся, давай не облажаемся. Эта операция была настолько

сложной, и испортить всё сейчас было бы глупо, согласен? Дай себе время, нет никакой

спешки. Тебе нужно спокойно подумать о том, чем хочешь заниматься. Возможно (почему бы

и нет), вернуться к учебе.

— Лу, я хочу заработать и помочь тебе, ты же сама знаешь, мы должны погасить долги

за операцию.

— Повторяю — спешки нет.

— Послушай, все эти недели я не бездельничал. Двоюродный брат моей подруги ищет

учеников для веб-дизайна и графики. У меня уже назначена с ним встреча онлайн, и если мы

договоримся, то пройду у него пару дистанционных курсов, а затем начну выполнять для

него мелкую работу. Конечно, много не заработаю, по крайней мере, на первых порах, но я

буду занят и, возможно, выясню, что у меня есть талант к изобразительному искусству...

— Глупыш, ты должен сначала узнать разницу между красным и оранжевым!

— Брось, не дразни меня. Разве ты не находишь, что идея интересная, по крайней

мере, на первое время?

— Только если пообещаешь, что не будешь работать до усталости. Кларк, ты

взрослый, и ответственность за то, чтобы понимать, когда требуешь от своего тела слишком

много, теперь только на тебе и ни на ком другом. Никто, кроме тебя, не может знать, потянешь ли ты нагрузку.

— Я знаю, сестрёнка. Не думай, что я не чувствую ответственности как за себя, так и

за тебя. Но и ты пообещай, что будешь есть больше. Мы должны помогать друг другу, как

давным-давно, помнишь?

Глаза Лорен увлажнились слезами, и она бросилась в объятия брата, но не настолько

быстро, чтобы скрыть от него зарождающийся плач.

— Эй, малышка, что происходит? Что это за дерьмо? О, надеюсь, у тебя не

начинаются твои дела прямо сейчас, когда я вернулся домой?