— Ко мне? Чем я могу вам помочь?

— Это я вам помогу, и у нас мало времени, Настя. Меня прислал Герман Александрович! Я сделаю вам макияж, прическу и вот, привезла платье…

— Костюм Снегурочки, — бормочу себе под нос.

— Что, простите.

— Покажите платье, — прошу со вздохом.

Ну, Самойлов, держись, если я сейчас обнаружу глубокое декольте… я тебя убью!

— Ну вот, а вы боялись, — с чувством глубокого удовлетворения разглядывает меня присланный Самойловым стилист. А я пялюсь в зеркало, открыв рот. Потому что не узнаю себя!

На этот раз, в навязанном мне против воли наряде нет ничего неприличного. Платье идеально и невероятно элегантно. Серо-голубого цвета, струящееся, в пол, с совсем скромным вырезом спереди. Но главное — материал. Сразу ясно что безумно дорогой, потому что он не просто прикрывает наготу — он обволакивает кожу, приятно ласкает.

Это платье моей мечты. Я чувствую себя в нем королевой. Плюс классная прическа — волосы лежат аккуратными блестящими локонами. И макияж: ярко выделенные глаза, серебристые тени, красивый разлет бровей, блестящие розовым блеском губы. Я просто зачарована, не могу оторваться от зеркала. Готова в обморок упасть от восторга. О да, теперь я сыграю любую роль! Потому что перевоплотилась в некую принцессу. Я не могу назвать ту, что смотрит на меня из зеркала — Настей Синичкиной…

— Спасибо вам… — говорю дрожащим голосом. — Вы волшебница.

— Ну что вы, — улыбается девушка. — Я рада, что вы довольны. Хорошего вам вечера!

Уходит… ну конечно, Самойлов ей за все заплатил. Ведь это его спектакль.


Вздыхаю, поворачиваю голову к двери. И вижу Германа, замершего на пороге, разглядывающего меня пристально, жадно.

Вжился в роль? Или правда очарован результатом своих же задумок?

— Добрый вечер, дорогой, — произношу томно, хлопаю ресницами, смотрю влюбленным взглядом.

Босс хочет актерскую игру? В таком платье я сыграю на Оскара!

— Что? — на лице Самойлова появляется искреннее удивление.

— Я поздоровалась, — пожимаю плечами. — Пора ехать?

— Да… пора. Герман все еще выглядит шокированным, и я от этого ощущаю глубокое удовлетворение. Неужели его покорила моя красота? Если так — замечательно!

— Ты хочешь показать, как вжилась в роль? — наконец доходит до моего спутника, когда беру его под руку и мы направляемся к лифту. Все сотрудники пялятся на нас с огромным любопытством.

— Да, я очень стараюсь, дорогой, — продолжаю ехидничать. Вместе с тем у меня проскальзывает мысль, что порепетировать и правда неплохая идея. Тем увереннее себя буду на празднике чувствовать.

— Мне нравится твой энтузиазм, любимая, — ладонь босса ложится мне на талию и сжимает крепко. — Главное, не переиграть. Но должен признаться, такого я не ожидал.

— Какого? — делаю шаг назад, пока останавливаемся и ждем лифта.

— Такой красоты.

— О, спасибо любимый.

— Мне нравится, как ты это произносишь, любимая. Так и называй.

— Хорошо… спасибо за комплимент, но это лишь заслуга твоего стилиста. В этом наряде и с такой укладкой я не чувствую себя настоящей.

Нахмурившись, Герман пробегает взглядом по лифу платья, и его взгляд словно обжигает мою кожу, и вместе с тем чувствую приятное тепло, подобное ласкающим солнечным лучам.

— Соглашусь, что это не совсем привычный для тебя стиль, — произносит наконец свой вердикт Самойлов.

— Это ты выбирал платье? Или все сделала та девушка?

— Пусть это останется моим секретом.

— Но почему?

В этот момент лифт открывается, и я с изумлением понимаю, что мы уже на первом этаже. Я даже не заметила как!

— Валенки надевать не будем, — твердо заявляет Самойлов. — Моя машина у самого входа.

— Ладно, как скажешь, — пожимаю плечами, немного обидевшись. Что ему до моих валенок…

Усевшись в автомобиль, Герман еще раз оглядывает меня с задумчивым выражением лица.

— Еще раз хочу сказать тебе спасибо, что согласилась.

— Да уж… Авантюра та еще.

— Все будет хорошо. Потом нам надо будет серьезно поговорить.

— О, у вас еще какие-то на меня планы?

— Нет. Не пугайся, — вздыхает и трогается с места.

Дорога занимает около пары часов. Всю дорогу мы едва разговариваем, но вдруг Герман неожиданно касается пальцами моей руки, при этом — даже не взглянув на меня. Вздрагиваю. Ощущение, что напряжение между нами — взрывоопасно. Украдкой смотрю на его волевой профиль и худощавые черты красивого лица, невольно задаваясь вопросом, о чем босс сейчас думает. Что сделает, когда открою ему правду. Он не любит меня… в этом нет сомнений. Рассматривает как игрушку.

Но какова бы ни была ситуация, нас тянет друг к другу. Это невозможно отрицать…

Мысленно подсчитываю во сколько домой вернусь. Я маму конечно предупредила, что буду на юбилее старого босса, что будут все, и даже Вера с гипсом. Так что мамуля не будет переживать. К тому же, она очарована Германом. Но как я доберусь домой? Ведь уехать, скажем с Верой, учитывая мою роль невесты — некомильфо. Значит обратно меня повезет Герман. Ох… Может на обратном пути мне удастся открыть ему правду о ребенке?

Меня тяготит тайна. Меня тревожит будущее. Надо разорвать порочный круг, я это понимаю… И ничего не могу сделать.

Герман останавливает машину возле высокого белого забора, за которым ничего не видно. Ворота открыты, но он не заезжает внутрь. Везде сугробы. А я на шпильках…

Беспомощно смотрю на босса, который спокойно вылезает из машины. Идет к моей двери. Открывает ее.

— Помощь нужна?

— Нет… То есть… Зря ты не позволил мне надеть валенки, — говорю укоризненно.

— Ага, забыл, какие за городом сугробы. Ничего. На руках донесу, — с энтузиазмом произносит «жених».

— Кого? Меня? — смотрю на него испуганно и беспомощно.

— А что тут еще есть кто-то?

— Нет… Но я…

— Хватит упрямиться, дорогая. Ты же знаешь, какой я романтик.

И прежде чем успеваю придумать аргумент чтобы отказаться, Самойлов вытягивает меня из машины и подхватывает на руки.

Глава 18

Дом Самойловых и правда больше похож на настоящее поместье, очень большой, трехэтажный особняк из красного кирпича, запорошенный снегом. Вокруг сугробы, участок просторный, наверное, летом тут невероятно, наверняка ландшафтный дизайн. Сейчас же только расчищенные дорожки и несколько заснеженных елей, торчащих из сугробов.

Герман несет меня по одной из тропинок, при этом его дыхание даже не сбивается. Мне ужасно неловко что я в его объятиях, это смущает. Поэтому брякаю первое что приходит в голову:

— Дом красивый, — стараюсь добавить побольше восхищения в интонацию, но не получается. — И богатый, — добавляю через паузу.

— Теперь ты видишь, какой завидный жених тебе достался, дорогая, — не остается в долгу Герман.

— Да, пожалуй, надо задуматься обо этом, а то я как-то упустила из виду…

— Вот именно, босс посылает мне ослепительную фальшивую улыбку, и я, повернув голову, закрываю рот — а ведь собиралась продолжать пикировку. Сама от себя в шоке, но мне понравилось обмениваться колкостями… Это почему-то возбуждало. Замолчать же пришлось, потому что на крыльце я увидела родителей Самойлова, явно нас поджидающих. На маме Германа шикарная белая норковая шуба, небрежно наброшена на плечи. Из-под которой видно не менее шикарное золотое платье, переливающееся, явно дизайнерское. Антонина Григорьевна в данный момент невероятно похожа на величественную Элизабет Тейлор, разумеется в поздние годы этой великой актрисы. Так сказать, лучшие годы её зрелости. Но вот взгляд светской львицы падает на меня и тут же на лице возникает неприятная гримаса. Элизабет, то бишь Антонина, совсем не рада картине перед своими глазами. В ее взгляде на меня явственно проскальзывает осуждение.

— Поставь уже меня, дорогой, — цежу сквозь зубы. — Твоя мама смотрит на меня так, словно боится, что ты надорвешься.

— Любимая, ты весишь как пушинка! — громко парирует Герман, но на ноги ставит, прямо перед крыльцом. — Заботливая моя, переживает. Я сам виноват, не дал ей надеть валенки… Привет мамуль. С днем рождения отец…

— Добро пожаловать, голубки! — восклицает отец Германа, которого похоже ничуть не смутило экстравагантное приветствие сына. — Наконец-то, добро пожаловать, Настенька. Я очень хотел вас увидеть, спасибо что приехали, — мужчина заключает меня в объятия.

— С днем рождения, Александр Петрович, — улыбаюсь бывшему царю империи.

— Спасибо, милая. Вы с сыном преподнесли отличный подарок. Заждались мы уже с Тонечкой, когда остепенится охламон, когда внуки у нас появятся.

Закусываю губу, опускаю взгляд. Этот мужчина говорит так искренне, что втройне себя лгуньей ощущаю. Мне не по себе, еще и Антонина Григорьевна, еще злее взгляд у нее, особенно после того как муж Тонечкой при всех назвал… Может конечно ошибаюсь, может у Антонины чисто на меня такая реакция. Сыну она явно рада, целует в щеку, обвивает руку Германа. Что-то шепчет на ухо…

— Давайте уже в дом пройдем, холодно, — говорит Самойлов-старший. — Уже почти все гости собрались, вы запоздали.

— Это потому что мы сегодня работали, — вздыхает Герман.

— Ну надо же! И Настю работать заставил?

— Она сама.

— Отлично. Встретились два трудоголика.

— Что поделать, отец…

— Да ничего! Вот появится дети у вас, заботы другие, тогда и посмотрим.

— Мы не торопимся с детьми, — заявляет Герман, а я мучительно краснею. Мама Германа снова пронзает меня недовольным взглядом. Остается лишь порадоваться, что я не настоящая невеста, потому что такую свекровь точно никому не пожелаешь.

Проходим в дом, я с интересом осматриваюсь, Герман галантно помогает мне снять мою шубу, увы, далеко не новую и не норковую. Но я в принципе против натурального меха и не стесняюсь этого.