— Есть! — радостно зашипела она. — Он на «Щелковской», у приятеля живет. Думал, спрячется! Завтра я ему устрою, соколику! Сюда-сюда, Артур! На кухню. В комнате девочка телевизор смотрит.

Артур остановился на пороге, недоуменно взирая на Анну.

— Подруга с дочкой приехала, — объяснила Лариска. — Отдохнуть, Москву посмотреть. Да ты проходи, чего в коридоре стоишь?

Глаза Артура сузились, взгляд стал тяжелым и злым.

— Ты че, за пацана меня держишь? — процедил он. — Ну-ка пойдем, в подъезд выйдем!

Анна схватила Лариску за руку и вскочила со стула:

— Она никуда не пойдет!

— Не понял? — почти изумленно улыбнулся Артур. Лариска убрала руку Анны, спокойно и удивленно спросила:

— Ань, ты чего? Почему я не могу пойти поговорить с симпатичным мужчиной?

Когда вышли в подъезд, Лариска обвила руками шею Артура и защебетала:

— Ну извини, Артурчик! Свалилась как снег на голову — я сама расстроилась. А что делать? Не выставлять же ее на улицу.

Артур обнял Лариску, плотно прижал к себе. Он был настроен уже не так решительно:

— Я через полгорода тащусь, думаю, мы обо всем уже договорились, а тут на тебе! Ты понимаешь, что так дела не делаются?

— Да, понимаю! Все я понимаю! Но, я думаю, не в последний раз, а? Как-нибудь еще встретимся — все нормально будет!

— Что значит как-нибудь? — Артур положил руки Лариске на ягодицы, попробовал на ощупь, усмехнулся: — Собирайся, ко мне поедем.


Лариса проснулась без пятнадцати восемь, а уже в восемь ноль пять тормозила попутку на Алтуфьевском шоссе. Она и сама удивлялась, что сумела так стремительно одеться и даже кое-как подкраситься. На ее «до свидания» Артур пробурчал что-то невнятное, вставать утром в такую рань было свыше его сил.

До «Щелковской» Лариска добралась по кольцу довольно быстро и уже в половине девятого долбила в дверь нужной квартиры. На ее стук долго никто не отзывался, и Лариска было подумала, что проспала, опоздала. Лешка уже отправился куда-нибудь по своим гнусным делишкам. Но вот за дверью кто-то зашевелился.

— Кто там? — наконец раздался сонный Лешкин голос.

— Открывай, сволочь, — спокойно произнесла Лариска.

Ответа не последовало. Видимо, Алексей судорожно просчитывал варианты своего поведения, пытаясь выбрать наиболее правильный. Лариска устало вздохнула:

— Через пять секунд не откроешь — дверь вышибу. И ты знаешь, что я не шучу.

На последней секунде отведенного на раздумье срока дверь распахнулась.

Лариска вошла в квартиру и, даже не взглянув Лешке в лицо, резко ударила его коленом в пах. Тот взвыл, отскочил, скрючившись, к стенке.

— Что там? Э, Леш, кто это? — донесся из спальни робкий мужской голос.

— Дед Пихто! — Лариска опустилась на пуфик. — Где деньги?

— Ты что, с дуба рухнула? Какие деньги? — заорал Алексей. — Пошла ты в жопу, корова старая! — Он обернулся в сторону спальни. — Пашка! Помоги эту срань из квартиры выкинуть!

Лариска прикрыла глаза, поморщилась:

— Ну все, хватит! Давай деньги — и я пошла. А то Артур скажет кому надо, что ты их бригаду обул — потому и слинял. Догадываешься, что с тобой за это сделают?

— Артур скажет? Зачем? — растерялся Алексей.

— Затем, что он мне так пообещал. Ночью сегодня, когда мы с ним трахались. Можешь позвонить спросить — он сейчас дома.

Алексей некоторое время молчал. Потом подошел к Лариске, присел перед ней на корточки и стал извиняться. Так и объяснялся, глядя снизу вверх. Естественно, уверял, что цели у него были вовсе не меркантильные, а скорее педагогические — показать Анне, что в Москве она пропадет. А деньги он, оказывается, собирался вернуть прямо сегодня. Только не все. Потому что часть, к великому его сожалению, вчера вечером осела в казино.

— Да! — вдруг радостно добавил он. — Зато я за телефон заплатил!

Глава 7

Анна отмотала кусок скотча, слегка надкусила и оторвала от катушки. Достала из коробки пеструю вискозную рубашку в прозрачной шуршащей упаковке и приклеила ее скотчем к другим рубашкам, уже висящим сбоку от прилавка. Все, боковая «витрина» готова! Анна не сама это придумала — переняла у других торговцев рубашками. Пестрая стена из рубашек во весь рост сразу бросается в глаза и привлекает внимание идущих по проходу покупателей.

Теперь осталось оборудовать прилавок, и можно начинать торговать. Анна зашла внутрь торгового ряда, обхватив обеими руками, сняла с прилавка массивный картонный ящик, поставила на пол и начала отбирать рубашки.

На рынок «Бибирево» Анне помог устроиться Артур по просьбе Лариски: привел, объяснил что к чему, попросил в знакомой фирме, чтоб товар под реализацию давали. Кроме нее рубашками здесь торговали еще трое. Начали было возмущаться появлению конкурентки, но очень скоро по рынку разнесся слух, что она «блатная», у нее свои люди в администрации, и Анну сразу же оставили в покое: себе дороже связываться.

Анна по-прежнему жила с Наташей у Лариски. Обещала с первых же денег снять комнату и съехать, впрочем, Лариска не особенно на этом настаивала. По старой памяти взяла в издательстве для перевода очередной женский роман, и Анна переводила по ночам.

Она составила распорядок дня, в котором на сон отводилось три с половиной часа. На удивление быстро, уже через неделю, втянулась в такой ритм и в понедельник, когда рынок был закрыт, чувствовала себя чуть ли не бездельницей.

Лариска каждый божий день уговаривала Анну пойти в фирму с теми деньгами, которые есть. Но Анна не соглашалась:

— Да не могу я так! — горячилась она. — Пусть даже эти деньги назад не потребуют, но они все равно должны у меня быть! Все до копейки! Понимаешь? Не понимаешь!

— Не понимаю, — кивала Лариска. — Не понимаю, почему ты из-за какого-то паразита должна целыми днями горбатиться. Я же сказала: я с него эти деньги выбью! Обязательно выбью! Эх, жалко, в долг ему уже никто не дает — так бы пошел, занял.

Анна твердо решила заработать недостающую сумму, хотя и понимала, как это будет непросто. Для рубашек был сейчас мертвый сезон, оставалось ждать конца августа — начала сентября, когда, как утверждали соседи по рынку, наступает самая благодатная пора для «рубашечников». Мысль о том, что в Москве придется жить до сентября, поначалу вызывавшая тупое, неудержимое раздражение, в конце концов стала привычной и почти незаметной — одной из многих. Думать об этом было просто некогда.

Переводы давались с трудом, хотя тексты были простыми. Анна обходилась практически без словаря. Сложнее было заставить льющиеся свободным, плавным потоком английские слова так же легко и красиво звучать ло-русски. Русские фразы выходили какими-то корявыми, нескладными или, наоборот, слишком сложными и запутанными. Порой на бумаге появлялись такие словесные каракатицы, что Анна, перечитывая их потом, буквально хваталась за голову.

Лариска убеждала не напрягаться по этому поводу:

— В издательстве сидят такие люди — редакторы. Это их дело — стиль подправлять. Твое дело переводить! И не надо делать чужую работу. Ты здесь сидишь, голову ломаешь, а они на халяву деньги будут получать?

Однако Анна была убеждена: раз уж взялась за перевод, так должна не просто предоставить русский аналог английского текста, но и хоть как-то его литературно обработать.

Оборудовав прилавок, Анна привинтила ножки к табурету, села на него и достала блокнот. Она решила составить наконец небольшой словарик синонимов к наиболее часто встречающимся в очередном романе словам — «томный», «зачарованный», «томительный», «страстный». В Ларискином компьютере была специальная программа, которая выдавала синонимы, но для толстого романа их явно недоставало. Анна начала со слова «страстный»: оно встречалось наиболее часто. «Горячий, пылкий, жгучий, знойный, — записала она, — пламенный, томительный…»

Название романа, который она переводила, дословно значил «Прыжок ягуара». Но «ягуар» больше подходил для какого-нибудь мужского боевика, чем для женского романа. «Прыжок ягуарши» или «ягуарихи» — это звучало смешно и коряво.

— Эй, девушка! Чьи рубашки у вас?

Она подскочила с табурета, на секунду замялась, пытаясь выстроить в уме ответ, в котором бы не прозвучало, что рубашки китайские.

— Их по лицензии делают. Известная английская фирма. Хорошие рубашки, хотите, я разверну, покажу?

Угрюмая, полноватая женщина лет пятидесяти, не обращая на Анну никакого внимания, методично перебирала рубашки на витрине, уродуя аккуратно выложенную «лесенку».

— А делают где? В Китае?

— В Китае, — грустно призналась Анна.

Ей всегда было как-то неловко в этом признаваться, словно в том, что эти рубашки сшиты в Китае, а не в Англии или Германии, была доля ее, Аниной, вины.

— Понятно, — угрюмо хмыкнула женщина и отошла от прилавка.

Артур специально учил ее, как нужно отвечать в таких случаях: «Рубашки английские!» — и все, ни слова больше. И в принципе это была правда — рубашки действительно принадлежали английской фирме. О том, что они сделаны в Китае, можно было просто не уточнять. А в фирме, где Анна брала их на реализацию, предупреждали, что лучше говорить, что рубашки шьют в Москве, по английскому заказу. Потому что, честно говоря, на английские они ну совсем не тянули.

Но Анна никак не могла заставить себя произнести эту простую и, в общем-то, безобидную ложь. И ведь самое главное, что обмана-то никакого нет: люди и сами видят, что рубашки китайские. Но скажи им об этом — не купят. А скажи, что английские, — купят.

Анна прекрасно понимала — это что-то вроде игры. «Я покупаю не китайскую рубашку, — говорит себе покупатель, — я покупаю английскую, качественную. А в том, что она оказалась китайской подделкой, виноват не я, а продавец, который меня обманул». И все равно она никак не могла заставить себя играть в эту игру.