Полина Грекова - Референт

— Бред какой-то! Ты сам-то во все это веришь?

— Ну вот! Я же говорил — смеяться будешь.

«Мерседес» Виктора Васильевича подъехал к подъезду Осокина минут через двадцать.

Нестеров сел впереди. Осокин, едва заскочив на заднее сиденье, обратился к водителю:

— Василич! Ходят слухи, что ты мастер спорта по шоссейно-кольцевым автогонкам.

— Почему слухи? — удивился тот.

— Не верю! А ну-ка докажи!

— Как это?

— А так! За… — Олег взглянул на часы, — тридцать две минуты до Шереметьева доедешь — поверю.

— Еще лучше — за тридцать одну! А если за тридцать доедешь — премия тебе гарантирована, — пообещал Павел.

Виктор Васильевич задумался:

— Доехать-то доеду. Только ведь права отберут.

— Ничего! Сначала заберут, потом отдадут. Моральный и материальный ущерб, понесенный тобой от этой операции, будет щедро компенсирован.

— Вряд ли отдадут после этого, — с сомнением покачал головой Василич.

— Василич, родной, надо успеть! — взмолился Осокин. — Ты же меня знаешь: с правами твоими я обязательно что-нибудь придумаю!

— Надо, значит, успеем.

«Мерседес» летел по Ленинградскому проспекту, лихо огибая впереди идущие машины и не обращая внимания на светофоры. Их уже несколько раз хотели остановить. Пытались преследовать. Но скорость у «мерседеса» была такой, что удержаться за ним было невозможно.

Осокин на заднем сиденье всю дорогу кому-то звонил. Кричал, умолял, спорил. Наконец обратился к водителю:

— Все нормально! Одним рейсом с Павлом Андреевичем летит замминистра химической промышленности. На какие-то суперважные переговоры. Он подтвердит, что ехал в этой машине. Скажет, что опаздывал, и попросил тебя поторопиться. Мол, боялся — не успеет, переговоры сорвет.

Павел обернулся к Осокину:

— С чего это он так скажет?

— А вот это уже, старик, не твои проблемы. Скажет — и все. Василич, ты сможешь остановиться у аэропорта так, чтоб милиция не увидела, как мы туда заскочим?

— Нет. Меня еще на подъезде перехватят. Вам надо будет чуть раньше выскочить. Я знаю, где с дороги вильнуть, чтоб они не заметили. Я потом дальше, а вы как ни в чем не бывало — на попутке. Для этого маневра я специально трехминутный запас делаю.

— Только бы дорогу не перегородили, — пробормотал Нестеров, напряженно всматриваясь в даль.

— Нет, дорогу не перекроют, — успокоил водитель.

— Ну слава богу!

— Вот по колесам бы стрелять не начали.

Некоторое время мчались молча. Неистовый рок-н-рол, звучавший по радио, вполне соответствовал ритму сумасшедшей гонки.

Рок закончился. Диктор поведал самые последние новости. Одной из них было сообщение о том, что буквально три минуты назад в самом центре города взорвался автомобиль президента строительной компании «Гравис» Павла Нестерова, сведения о жертвах уточняются.

Виктор Васильевич глухо выматерился. Павел повернулся к Осокину.

— Черт! — Олег саданул кулаком о спинку переднего сиденья. — Как же я не подумал о том, что они взрывчатку заложить могут?! Лешка теперь…

— Кто?! Каляевцы?

— Не знаю.

Каляевская преступная группировка была одной из самых мощных и авторитетных в Москве. Пару лет назад в столице ликвидировали сразу несколько преступных авторитетов. Шел основательный передел сфер влияния в криминальном мире. Именно тогда каляевцам удалось подчинить себе значительную часть теневого гостиничного бизнеса. За два года их влияние в этой области только возросло.

Руководил группировкой Константин Юрьевич Старков. Кличка Старик осталась в прошлом. Теперь он «косил» под легального бизнесмена и заставлял обращаться к себе по имени-отчеству.

Не так давно Старков лично выходил на Павла с предложением о сотрудничестве. Причем отнюдь не в качестве «крыши». Предлагал совместное инвестирование строительства сети мотелей. Нестеров ответил категорическим отказом.

Раздался звонок на мобильный Осокина.

— Олежек! Ты слышал? — рыдала в трубку Галина. — Нестерова взорвали. По радио только что… А мы тут… Почему его нет… Регистрация заканчивается… А тут по радио передали… Все плачут… Что ж теперь делать, а?

— Не знаю, Галь. Подожди, я ему сейчас трубочку дам — он сам скажет, что вам теперь делать.

Олег передал трубку Нестерову.

— Не надо меня ждать. Проходите регистрацию, садитесь в самолет, — распорядился Павел. — А я, думаю, успею. — Он покосился на Виктора Васильевича. Тот кивнул. — И скажи…

— Павел… Павел Андреевич! — завопила Галина, перебивая Нестерова. — Живой! Господи. — Из трубки послышались короткие гудки.

Видимо, Галина так спешила поделиться с остальными этой радостной новостью, что даже не дослушала.

К счастью, опасения Виктора Васильевича не подтвердились — по колесам не стреляли. Все прошло именно так, как он спланировал. Не доезжая до поворота к аэропорту, Павлу с Олегом удалось выскочить из «мерседеса» незаметно для преследующей их милиции. Подъезжая на старенькой «восьмерке» к аэропорту, они видели, как Виктора Васильевича запихивают в милицейский уазик.

К стойке регистрации Павел подбежал за две минуты до окончания посадки, по дороге так и не придумав, как грамотнее поступить: просто начать умолять пропустить на посадку или начать умолять и при этом сунуть деньги. В конце концов просто сунул деньги. Но много. Так много, что его не только не упрекнули за опоздание, а еще и проводили до самолета.

— Здесь никто не сидит? Тогда я сяду. Ты не против? — Алла села в соседнее кресло. — А то у меня там место какое-то неудобное. Не моя энергетика. Здесь — совсем другое дело!

Анна усмехнулась про себя, отметив точность Ларискиной характеристики.

Алла щебетала без умолку:

— Такое по радио передавать! Они бы хоть выяснили сначала — что да как! Да? Я чуть с ума не сошла. Что, думаю, теперь будет? А знаешь, из-за чего его взорвать хотели? Из-за этих мотелей, из-за которых мы в Лондон летим. Говорят, ему уже угрожали. А ты молодец! У нас никто не ожидал, что ты так быстро всему научишься. Говорят, документы здорово подготовила. Да?

— Не знаю. — Анна помнила предостережение Лариски и отвечала односложно.

— Ну Осокин же хвалил?

— Да вроде хвалил.

— Ну вот! А он зря хвалить не будет. Слушай, а правда, что ты с шефом даже не знакома?

— Правда.

— И что, вообще его ни разу не видела?

— Ни разу.

— Ничего себе, да? На такие важные переговоры едем, а вы даже не знакомы. А что, если не сработаетесь?

Анна неопределенно пожала плечами. Отвернулась к иллюминатору.

— А он еще на регистрацию опоздал. Если б не опоздал, хотя бы в аэропорту познакомились. Да? — не унималась Алла. — Ой! Вон он, вон. В кресло садится. Слава богу, успел!

Анна чуть приподнялась в кресле, взглянула вперед, куда смотрела Алла. Все-таки интересно было увидеть наконец своего непосредственного начальника.

— Вон он, в третьем ряду, у прохода. Видишь?

Анна видела лишь плечо, руку, лежащую на подлокотнике, и часть затылка своего шефа. Волосы были черные, густые. Костюм черный. Ухо нормальное — не очень большое и не оттопыренное. Остальное скрывалось от взора Анны за высокой спинкой кресла.

Анна опустилась на место, снова взглянула в иллюминатор.

— Иди познакомься хоть! — предложила Алла.

— Прилетим, тогда уж и познакомлюсь.

— Неужели не интересно?

— Интересно, конечно. Просто как-то в самолете, ни с того ни с сего.

— Почему ни с того ни с сего? Документы ему отнеси. Точно! Он же должен их просмотреть до Англии.

Анна тяжело вздохнула. Алла ее уже утомила.

— Нет, я не пойду, — твердо произнесла она.

— Ладно! Тогда давай документы, я сама отнесу.

Алла с папкой в руках подошла к креслу Нестерова. Приветливо улыбнулась:

— Доброе утро, Павел Андреевич. Я так рада, что с вами ничего не случилось. Выглядите вы так, будто не на вас покушались.

— Доброе утро, Аллочка, — в тон ответил Павел. — Я тоже рад. И вы тоже отлично выглядите.

— Спасибо. Ваш новый референт просила вам передать, — она протянула папку. — Сама она постеснялась подойти, она ведь вас не знает совсем.

Самолет медленно поехал по взлетной полосе.

— Что значит постеснялась? — Павел удивленно поднял брови. — Стеснительный референт — это что-то новое.

Алла тоже хотела ответить шуткой, но не успела.

— Девушка, займите, пожалуйста, свое место, — официальным голосом обратилась к ней стюардесса.

Павел улыбнулся и жестом отпустил Аллу.

Потом закрыл глаза и откинул голову. Пока самолет набирал высоту, он уснул. И проснулся лишь в аэропорту Хитроу.

В блекло-голубом небе висело желтое солнце. Желтое и круглое, как сердцевина гигантской полевой ромашки. Русской полевой ромашки. Все время, пока они летели в самолете, Анне казалось, что, едва ступив на бетонное покрытие лондонского аэродрома, она тут же почувствует: «Вот она, заграница! Чужая. Странная». Однако ничего подобного не произошло. Небо было как небо, солнце как солнце, аэропорт как аэропорт. И даже люди, спускавшиеся по трапу соседнего самолета, казались вполне обычными, нормальными людьми. В меру оживленными, в меру суетливыми, в меру погруженными в свои повседневные заботы.

А вот тепло было совсем не по-английски. Никакого намека на знаменитый лондонский туман или хотя бы слепой моросящий дождик. Анна поправила на плече лямку объемистой светло-коричневой сумки и подумала, что в кожаных «лодочках» на тоненьких каблучках скоро станет совсем жарко.

Чуть впереди, странно, по-аистиному, выбрасывая ноги, вышагивал тот самый тощий Николай Юрьевич, которого Лариска заподозрила в гомосексуальных наклонностях.