Отец глазам не поверил, когда увидел ее у порога. Бумаги, которые держал в руках, со шлепком упали на стол, а сам Лев бросился к двери.

— Девочка моя!

Только очутившись в крепких объятиях, Марина поняла, как сильно соскучилась. Огромный кусок жизни прошел мимо: яхта Плотникова, похищение, поездка в Тель-Авив — самые горькие и самые сладкие моменты, и все наперекор отцу.

— Привет, папа.

Глубоко внутри разлилась едкая жалость к себе. Сердце так сильно бухнуло о ребра, словно захотело вырваться, но Марина не позволила эмоциям взять над собой верх. В этом они с отцом оказались похожи. Другой на месте Рогозина, наверное, возмущался, что забыла, где находится родной дом, обязательно сказал бы, что она у него красавица, или принялся гладить по волосам. Лев ничего из этого делать не стал.

— Не ожидал тебя увидеть, — отец внимательно оглядел ее с ног до головы. — Ты возвращаешься на работу?

Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что стоит за этим вопросом. Фирменная забота ее дорогого папы. Чем-то она напоминала заботу Леонова, принесшего ей фотографии.

— Если ты хотел узнать, не возвращаюсь ли я в Тель-Авив, то нет, — Марина вырвалась из объятий и присела на кресло рядом с креслом Льва.

Назад


Вперед

Рогозин не стал скрывать недовольства.

— Давай после собрания поговорим? Думаю, нам есть что сказать друг другу, — он вернулся на свое место.

— Конечно.

Марина пожала плечами и заглянула в документы. Пора было начинать действовать.

— Договор на покупку акций Леонова? — она кивком указала на стопку по правую руку отца.

— Да… После того, как вчера был выписан ордер на арест, он пошел на сделку.

— Пожалуй, не буду спрашивать о цене, — Марина поджала губы. Для фирмы избавление от Леонова было успехом, но совсем не хотелось знать, сколько стоили ее разочарование и страх.

— И не нужно, — отец воспринял ее слова по-своему. — Дыры в бюджете эта сделка нам не устроит.

— Даже так?!

— Аркадьич не хочет в тюрьму, — Лев покрутил в руках ручку. — Пока, похоже, он не понимает, что за решеткой ему было бы безопаснее. Все еще верит в свою исключительность.

Марине тут же вспомнился потухший взгляд Леонова и его жалобная просьба о разговоре.

— Что ж, — она горько усмехнулась, — значит, Берг выполнил свои условия сделки.

— Да.

Разговорчивость Рогозина внезапно сошла на ноль.

— У него, — Марина не стала уточнять, у кого именно, — все удалось провернуть очень хорошо. Сами мы так не смогли бы.

— Я говорил, что Берг и у ангела найдет слабое место.

Отец наверняка сказал это без задней мысли, но Марина словно пощечину получила.

— А о методах он ставил тебя в известность? — дальше тягаться в коварстве с отцом не было смысла.

Рогозин резко выпрямился.

— Что именно тебя интересует?

— Кто все начал?

Как и Аарон, папа был игроком экстра-класса. Куда там дочери, свято верящей в безгрешность своего отца! Единственное, что Марина могла, — почувствовать ложь. За много лет они так часто врали, замалчивали, недоговаривали один другому правду, что на нее уже выработался безусловный рефлекс — счастье от искренности.

— Не понимаю, о чем ты, — прозвучало мягко, но не очень убедительно.

— Ты знал о хакере Берга? — Марина сделала первое вбрасывание.

Некоторое время Лев молчал. Застывшим взглядом смотрел на нее и даже ручку, наконец, оставил в покое.

— Когда тебя украли, он привел парня, — казалось, слова давались Рогозину с трудом, будто что-то мешало. — По отпечаткам Павлов нашел его. Хакер. Прозвище «Ювелир». Что за птица, удалось узнать не сразу. В наших базах не было ничего, а Интерпол особо не торопился делиться информацией.

— Взлом почтового сервера его рук дело?

— Почерк его, — хмыкнул Лев. — Я в этом как свинья в апельсинах, но наши айтишники уверены.

Марина бросила задумчивый взгляд в окно.

— А кроме хакера кого-нибудь еще нашли? — уточнила, не поворачиваясь.

— Нет, — не медля ни секунды, ответил Лев.

— Странно… — Марина открыла папку, с которой пришла, и выложила на стол две фотографии. На одной у моря в обнимку стояли Алекс и Анна, на другой — только Алекс, но уже в офисе «Строй-Леса». — И об этом ты не знал?

Глаза отца стали круглыми. Брови взлетели вверх.

— Кто это?

— А ты прочти.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы ознакомиться с надписью на обороте: должность Алекса, стаж работы у Леонова. Сложить дважды два смог бы и несведущий в подковерных играх посторонний.

Незаметно обстановка в кабинете накалилась до грозового состояния.

— Марина, ты меня в чем-то подозреваешь?! — спокойный до этого, Лев взорвался.

— Твоя сделка с Бергом в силе? — не обращая внимания на ярость отца, Марина наклонилась к нему. Правда была уже близко, она ощущала это всем нутром.

— Проклятие! Дочь! — схватив фото, Лев встал из кресла. — Сейчас у меня нет другого пути.

— И ты не знал? — продолжила гнуть свою линию Марина.

— Нет, конечно! — фотографии полетели на стол. — Да я готов прибить этого сукиного сына! Стереть его в порошок!

— …и не догадывался…

— Как тебе в голову могло такое прийти?! Я давным-давно завязал с этими рейдерскими схемами! Берга я нанял только когда понял, что кто-то готовит захват «Альфы». Рейдера против рейдера! Иначе я бы не стал рисковать компанией.

— …и мной.

Взбешенный Рогозин принялся шагами мерить небольшую переговорку. Плотно сжатые губы и раздувающиеся ноздри — он был олицетворением злости. Казалось, бумаги на столе загорятся, стоит лишь ему взглянуть в их сторону.

— Дочка, если бы можно было все изменить… — внезапно остановившись, тихо и спокойно заговорил он. — Я пытался тебя уберечь. Черт, да я сам чуть не сорвался в Израиль, когда узнал, с кем ты улетела! Берг — не тот мужчина, которому можно доверять. Он настоящий хищник, но ты такая упрямая…

Совершенно неуместная, ослепляющая вспышка заботы после ярости разом выбила у Марины почву из-под ног. Лучше бы он рвал и метал. Лучше крик, чем эта теплота. Больше всего на свете захотелось верить в сказанное отцом. Захотелось просто верить. Хоть кому-нибудь. Еще пару добрых слов, и она расплакалась бы, растеклась лужей, забыв о своих подозрениях и обиде.

Ситуацию спасла секретарша отца. Дипломатично постучав, она просунула голову в кабинет и извиняющимся тоном сообщила, что акционеры уже собрались. Подтверждая ее слова, дверь в конференц-зал распахнулась, и холеные мужчины в дорогих костюмах волной хлынули в помещение.

— Мариш, давай мы потом договорим, — Лев торопливо взял ее руки в свои. — Милая, сейчас все закончится. Поедем домой и обсудим. Так?

Марина как болванчик кивнула, не в силах выдавить из себя ни слова.

— Не беги больше никуда, — Лев поцеловал ее в лоб. Точь-в-точь как другой, запрещенный для мыслей и чувств мужчина. — Я тебя прошу. Хватит уже. Так?

И снова она лишь кивнула.

Глава 23. Не любовники. Часть 2

Нужно было уходить. Вопросы так и остались вопросами, а буря эмоций мешала понимать хоть что-нибудь. От непролитых слез болели глаза, и жутко хотелось пить. Воды. Простой чистой воды. Хотя бы глоток. А лучше окунуться с головой, задержать дыхание и считать секунды, ожидая, когда легкие начнут гореть, требуя кислорода.

Дел никаких не осталось. Но ноги не шли. Будто потерянная, Марина наблюдала, как покинул кабинет Лев. Дверь закрылась, оставив ее один на один со своими мыслями. Не моргая, она смотрела, как акционеры рассаживаются в удобные кресла. Как открывают и закрывают рты, что-то произнося…

Вершители судьбы оператора. Кто-то улыбался, кто-то хмурился. У каждого был свой интерес и своя правда.

Собранный и хмурый Рогозин.

Недовольный Плотников.

Растерянный Романовский.

Зевающий Печорин…

Берг.

На вошедшем последним Аароне взгляд Марины замер. Прозрачная с одной стороны, перегородка была совершенно непроницаема с другой. Он никак не мог ее увидеть, но когда его ищущие глаза остановились на стеклянной стене, Рогозина остро почувствовала присутствие.

Как и вечером, когда он смотрел на нее в камеру, так и сейчас по телу словно ток пустили. Горячие ручьи потекли по нервам, и, чтобы не упасть, пришлось снова опуститься в кресло. Разговор с отцом мгновенно стал прошлым. Обида, жалось — все исчезло, сменившись глухим, опустошающим отчаянием.

Что с ней происходило? Ни дела, ни запрет на мысли не защищали от эмоций. Они рвали на куски как бешеные псы. Тогда, в Израиле, Марина не ощущала ни счастья, ни восторга. Не думала о своих чувствах. Было хорошо, спокойно и, казалось, правильно. Крылья за спиной выросли от свободы, которую почти насильно подарил ей Берг.

Теперь, когда она вернулась на землю, прошлое выглядело ярче и острее. По объятиям, по шуткам, по ощущению, что рядом с тобой кто-то понимающий, твой — началась настоящая ломка. Есть перченые оливки, гася огонь поцелуем. Слушать шум прибоя и ироничный пересказ старых легенд. Устав от ласк, лежать на огромном диване и чувствовать, как мужская рука по-хозяйски гладит спину… Всего день прошел, а искушение закрыть глаза на обман и попроситься обратно уже измучило.

Когда она попалась в ловушку чувств? Когда прошла точку невозврата?.. Вопросы только множились, а вот ответов на них не было.

* * *

Аарон не знал, сколько может длиться ярость, но чувствовал, что определенно идет на рекорд. Прошло больше двадцати четырех часов после ухода Марины, а злость не утихала. Заклинило. Сам не знал, как высидел собрание и не разнес офис «Альфы» в хлам.

Хмурые лица акционеров, монотонное зачитывание повестки дня председательствующего — бесили. Как раздувшиеся индюки, они верили, что управляют процессом. Решают судьбу акций — смешно. Никто даже не догадывался о своей роли шахматной фигуры. Пешки, двигающиеся по доске только в том направлении, в каком позволяют правила и игроки.