Запал, на котором продержалась полдня, внезапно иссяк. Вычихался от вида апельсиново-солнечной ткани. Сев рядом с чемоданом, Марина поднесла руку к сарафану. Желание коснуться было таким сильным, что пугало. Как вчера в лифте, когда Аарон насильно поцеловал ее, так и сейчас внутри возникла какая-то странная потребность трогать, чувствовать кожей…

— Именно так и сходят с ума, — игнорируя сигнал телефона, Рогозина резко захлопнула чемодан и села на него верхом.

Хотелось расплакаться. Выключить изматывающую гордыню и разреветься, будто героиня мыльной оперы. Вероятно, у нее бы даже получилось. Глаза от невыплаканных слез болели уже второй день, и никакой крем для век не мог снять странную, словно после литра слез, отечность.

Но случай снова перекроил все планы. Звонок в дверь раздался так неожиданно, что Марина подпрыгнула на чемодане.

— Марина Львовна, — на экране домофона появилось лицо охранника, — Вам тут документы принесли. Сказали, что Вы заказывали.

* * *

У Кирилла это уже был третий месяц работы охранником в элитном комплексе для богатеньких, но привыкнуть к некоторым вещам он так и не успел. Буквально позавчера странного типа с фамилией Берг ему с напарником пришлось выводить почти силой, а сегодня он явился с управляющим как потенциальный покупатель одной из квартир и сразу же принялся раздавать указания.

Кирилл глянул на папку в своих руках и грустно вздохнул. Не было в жизни справедливости! Всего день назад за право подняться к этой дамочке ему предлагали пять тысяч, а теперь приходилось работать лакеем за «спасибо».

— Марина Львовна! — устав ждать, охранник снова нажал на кнопку звонка. — Вам здесь…

Дверь резко распахнулась, и хозяйка квартиры в легкой рубашке и обычной, совсем не похожей на ее привычные строгие наряды юбке оказалась на пороге.

— Вам тут документы принесли. Сказали, что заказывали, — стараясь сильно не пялиться на красотку, повторил Кирилл.

Хозяйка квартиры глянула на папку в его руках.

— Он еще здесь? — она будто точно знала, кто приходил.

— Не-ет… Господин Берг просил передать Вам это, — Кирилл протянул документы, — и уехал.

Его собеседница замерла, закусив губу. Прошло, наверное, секунд пять, пока она решилась забрать папку.

— Ясно, — прозвучало чуть слышно. — Спасибо.

После этого нужно было развернуться и уйти, но дверь за Кириллом никто так и не закрыл, а самому отвести взгляд от этой растерянной и непривычно земной женщины оказалось чертовски сложно.

Будто рядом никого не было, она вначале долго смотрела на логотип известного мобильного оператора. Потом, как конверт со спорами сибирской язвы, медленно раскрыла папку. Кирилл многое отдал бы, чтобы узнать, что там такое содержится. Дело даже не в любопытстве, с ним он за пару лет в частной охране справляться научился. Загадка была в выражении лица хозяйки квартиры. С каждой страницей оно становилось все мрачнее и печальнее. Казалось, еще лист, и папка со всем содержимым выпадет из рук.

Насколько эти ощущения точны, охранник не представлял. У него даже фантазии не хватило бы представить всегда уверенную и холодную Марину Львовну в таком виде, но, когда после стопки листов она увидела билет на самолет и опустила голову на колени, Кириллу резко захотелось провалиться сквозь землю.

Подсматривай он за ней в душе, скорее всего, не было бы такой неловкости. Ни гордости, ни независимости — глухое женское отчаяние. Бандиты с кастетами в темном переулке пугали меньше. Беспомощно наблюдая за одной из самых красивых из виденных им женщин, Кирилл стоял памятником и не решался ни приблизиться, ни уйти.

Ситуацию спас телефонный звонок. В тишине он прозвучал настолько громко, что проигнорировать было сложно. Так и не взглянув на билет, Марина Львовна отложила папку и нажала на отбой.

— Вы еще здесь? — она через плечо хмуро посмотрела на зеваку-охранника.

— Вам… Вам чем-нибудь помочь? — слова вырвались у Кирилла еще до того, как он успел подумать.

Горькая улыбка мелькнула на губах хозяйки квартиры.

— Можете. Оставьте в покое, — она сглотнула. — Хоть Вы.

Не успел Кирилл еще что-либо сказать, Рогозина схватила со столика свою сумочку и, вытолкнув его за дверь, сама выпорхнула из квартиры.

Больше всего это было похоже на побег. В чем она была, в том и выскочила. Словно с пожара, не прихватила с собой даже телефон. На миг Кириллу стало тревожно. Возможно, не зря этого Берга на пушечный выстрел не подпускали к ее квартире. Возможно, и сейчас Кириллу не следовало исполнять поручения этого настырного типа… Но сделанного уже было не вернуть.

* * *

Марина слетела по лестнице на первый этаж быстрее, чем охранник на лифте. Стены дома душили, а перед глазами бежали строчки из старого договора между отцом и Аароном. «Сорок девять процентов акций», «должность генерального директора» — Берг получил фееричный пинок под зад. Невозможное было возможным — отец все же победил еврея на конкурсе лжецов.

Эмоций было так много, что несчастная голова грозила взорваться от телефонного звонка или еще одного визита. «Прочь! Прочь отсюда!» — инстинкт самосохранения трубил во все трубы и, в кои то веки Рогозина его послушалась.

Охрана чудом успела поднять шлагбаум, когда она выруливала со стоянки. Ехавший навстречу сосед чуть не врезался в забор от ее лихого маневра на перекрестке у дома. Марина не замечала никого и ничего. Под примитивную песенку по радио в голове постепенно начинала складываться мозаика последних событий, и от ее простого, изящного рисунка становилось тошно.

Аарон говорил правду. Она поверила ему еще вчера. Сразу, без доказательств и убеждений. Сегодня рухнули последние иллюзии. Отец виртуозно лгал там, где ему хотелось скрыть некрасивую правду. Он точно знал об афере. Все ее усилия: борьба за тендер, изучение акционеров, даже похищение — стали декорациями совершенно другой игры. Леонов был обречен с самого начала. Куда бывшему узколобому чиновнику до гениального рейдера и его не менее опасного нанимателя. Винтик. Он делал то, чего от него ожидали. Как и она…

Остатки доверия рвались, как паутина. Нога резко давила на газ на каждом светофоре. Марина путалась в лабиринтах улиц, вслух проклинала пробки и пестрящие яркими огнями рекламные щиты. Километры и минуты оставались позади, а ярость медленно, но верно выжигала ее изнутри.

Старания — зря.

Нервы — напрасно.

Бессонные ночи — впустую.

Хоть что-нибудь имело значение? Без ответа.

Вслед за обеденным музыкальным марафоном по радио началась трансляция какого-то интервью. На улице постепенно стало темнеть, и пробки все удлинялись, будто город решил остановиться, отдохнуть после напряженного трудового дня.

Бесцельную езду по городу можно было заканчивать. Сменившись опустошением, злость постепенно угасла. Руки намертво приклеились к рулю, спина вросла в спинку сиденья, но Марина все не разворачивалась. Домой не хотелось, там было одиноко и холодно. Вот если бы можно было возвратиться в прошлое… Туда, где не было изматывающей работы и обмана…

Как она оказалась возле старой детской больницы, Марина так и не поняла. То же здание с зеленой краской на фасадах. Та же парковка с едва заметными следами разметки. Тот же густой каштан напротив входа. Ее будто притянуло сюда через весь город какой-то неведомой силой. Хотела в прошлое? Вот!

От осознания того, где оказалась, словно пыльным мешком прибило. Четыре года она не была в этом районе. Ни сама, ни с водителем ни разу даже мимо не проезжала. И вот сейчас притормозила именно у больницы Глеба, и именно на том месте, где приняла решение отменить свадьбу.

Нужно было нажать на газ и поскорее уехать подальше, но неожиданно резко расхотелось продолжать побег. В угловом кабинете на втором этаже, там, где раньше работал Глеб, все еще горел свет. Медленно раскачивалась на ветру деревянная форточка, мелькали тени. Время побежало вспять, и Марина, как заколдованная, заглушила двигатель и уставилась на до боли знакомое здание.

В голове не было ни одной завершенной мысли. Какие-то обрывки фраз, идей, строчки песен — фоновый шум. От того шквала эмоций и выводов, с которым она садилась за руль, сейчас не осталось ничего. Сообщая о голоде, урчал желудок. От холода в незаведенной машине стали мерзнуть пальцы. Простые ощущения, естественные реакции. Никаких надуманных проблем.

На улице окончательно стемнело, и, если бы ни яркий свет фар проехавшей мимо машины, Марина даже не узнала бы вышедшего из больницы мужчину. Другая прическа, новый рюкзак, очки, делавшие его старше сразу на несколько лет. Глеб. Давно не свой, но все еще не чужой.

Не верилось. События четырехлетней давности повторялись один в один, словно Ауди стала машиной времени. Марина, не моргая, наблюдала за каждым движением бывшего жениха.

Сказав что-то, он пожал руку охраннику. Потом направился в сторону парковки. Быстро прошел мимо ее машины под каштаном. Распахнул пассажирскую дверь темно-синего Ситроена и поцеловал сидящую за рулем женщину. Неторопливо, нежно, как умел. Она в ответ весело растрепала его волосы. Приложив указательный палец к губам, показала на заднее сиденье. Завела двигатель.

Прошло от силы пару минут. Рекламная пауза, и та длится больше. «Ты не стала узнавать, женился ли он?» — всплыли в памяти слова Аарона. Тогда Марина не солгала. Боясь боли, она старательно пряталась от любой информации о Глебе. Одно его имя вызывало тревогу, а сейчас, увидев своими глазами… не испытала почти ничего. Короткое и болезненное, как укол иголкой, разочарование. И пустота.

Ни обиды, ни горечи. Лишь внезапное, яркое, заставляющее сердце биться быстрее желание оказаться в объятиях другого непостижимого и пугающе дорогого мужчины. Это было неправильно, совсем не так, как четыре года назад. Никакой романтической влюбленности, никаких фантазий о будущем. И так сильно, что слезы на глаза наворачивались.