— То есть ты хочешь сказать, что Джеймс нашел твою маму и теперь хочет с её помощью вернуть тебя обратно? — сцепив пальцы, Прайд наклонился ко мне, лова каждое сиплое слово. Он не злился и не возмущался, а только сверлил сосредоточенным серебряным взглядом.

— Да…

— И как же он смог всё это сделать?

— Он… Пересылал ей деньги…

— О, Даяна… — разочарованно покачал головой Прайд, словно в этот момент я причинила ему ничуть не меньше боли, как если бы выстрелила в обнаженную грудь. — Ну какая же ты только глупая маленькая девочка… — поднялся Ник со своего кресла, направляясь ко мне.

Всего пара уверенных шагов, и я уже была вынуждена запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть ему в лицо. Этот мужчина всегда был необычайно высоким, но именно сейчас напоминал мне не просто надвигающуюся скалу, а самого настоящего великана. Огромного и непобедимого. Рядом с которым очень легко почувствовать себя маленькой и ничтожной букашкой…

— Пожалуйста, Ник… Я сделаю всё, что ты хочешь… — так и не получив от него внятного ответа, я потянулась дрожащими пальцами к вороту блузы, готовясь пасть ещё ниже. Готовясь дать ему последнее, что у меня осталось после растоптанной гордости. — Только помоги мне… Умоляю тебя… Только помоги…

— Вставай, бемби, такой женщине, как ты, не к лицу падать к мужским ногам, — остановив моё обнажение, усаживая на диван, Николас направился обратно к бару, высыпал лёд на разложенное полотенце. — Я не животное и не собираюсь брать с тебя подобную плату. Так что просто успокойся и переведи дыхание, — протянул бокал с водой, присаживая около меня.

Удивительно, но всё это время Прайд говорил со мной настолько сдержанно и спокойно, словно каждое его слово было выверено и записано ещё задолго до этого дня. Я думала, что моё признание превратит его в свирепого зверя и мне буквально придётся ползать за ним, моля о прощении. А вместо этого Ник даже и на секунду не стал повышать убаюкивающий голос.

— Спасибо… — дёрнулась моя нога, когда Ник приложил к покрасневшей коленке холодный компресс.

Было неловко чувствовать его пальцы на обнаженной коже и то, как мягко их прохладные подушечки скользят по напряженной голени, заставляя тело покрываться мурашками.

Было глупо чувствовать себя настолько напряженной рядом с мужчиной, который даже и не пытается переступить черту дозволенного. Вот только тело всё равно не слушалось, продолжая свою необъяснимую игру с моим смущенным сознанием.

— И где же ты собираешься жить, пока я буду возвращать твою мать?

— Я… не знаю…

А ведь действительно, где именно мне придётся жить всё это время? Остаться в Европе без единого знакомого было страшно. Ехать к мужу мамы — всё равно что по своему собственному желанию идти прямо в мышеловку Джеймса. А возвращаться в Нью-Йорк — значит только то, что мне придётся восстанавливать сожженные дотла мосты…

— Но ты ведь понимаешь, что одной тебе сейчас в любом случае не справиться? — наградив меня неоднозначным взглядом, он снова опустил голову, уделяя внимание другой ноге. — Так что, если хочешь, то я найду тебе покровителя. Кого-нибудь из своего окружения…

— Нет! — выронив бокал, я тут же вцепилась в края его рубашки, сжимая светлую ткань до еле слышного треска. — Пожалуйста… Знаю, что из-за меня могут возникнуть проблемы, но пожалуйста, Ник!.. Не отдавай меня никому…

И может, в этот момент я и не могла как следует разглядеть выражение его лица, но практически сразу увидела, как напряглись скулы в сдержанной улыбке, принуждая меня отстраниться.

— Хорошо, бемби, если не хочешь уходить, то я не стану на этом настаивать, — отложив полотенце, Прайд поднялся и пошел к окну, доставая телефон. — Добрый день, Алекс, у меня к тебе дело. Будь добр, узнай все, что касается Джеймса. Где? С кем? Когда? Куда ездит и как долго там бывает? Мы ищем женщину от сорока и до сорока пяти. Чуть позже пришлю фото. Хорошо. До связи. Ну, вот и всё, — взглянул на меня, заканчивая разговор, — так что теперь всё, что нам остаётся, — просто ждать, когда Алекс выяснит, где именно он её держит.

— Но я не могу ждать! — поднялась я на ватные ноги, словно от моего сидения становится только хуже. — Джей сказал…

— Что бы не сказал Джеймс, — подошел ко мне Ник, заставляя взглянуть себе в глаза, — я более чем уверен, что он ни за что в жизни не сделает того, что может отвернуть тебя от него. Он слишком зависим, чтобы так глупо потерять тебя, имея на руках свой самый главный козырь.

— Но!..

— Даяна, — произнёс Прайд всего лишь моё имя, но его тяжелый тембр и необъяснима энергетика пробили тело электрическим разрядом, лишая любой возможности сопротивляться. — Это не твоя вина. Слышишь? Не твоя, — притянул меня чуть ближе и снова обнял, спасая в своих тёплых объятиях от всего остального мира…

НИКОЛАС

Стоило мне взглянуть на лицо спящей Даяны, как губы тут же растягивались в непроизвольной улыбке. Вот уже полчаса, как она уснула у меня груди, уткнувшись носом во влажную рубашку. Её слёзы пропитали светлую ткань, которая ещё больше прилипала к моей коже, нагреваясь от неторопливого дыхания.

Мне не хотелось её будить, но я ничего не мог с собой поделать. Желание прикасаться к Даяне стало практически навязчивой идеей…

Настойчивые пальцы скользили по нежному плечу, вырисовывая на сливочной коже незамысловатые узоры, длинные и запутанные кружева, позволяющие ощутить у себя на кончиках её по-настоящему бархатную кожу…

Мне нравилось её тепло и еле уловимое сердцебиение… Нравилось прикасаться губами к мягким волосам и втягивать в себя их приятный аромат… Нравилось абсолютно всё, что было с ней связано…

Я чувствовал, как в этот момент мой внутренний собственник ликовал, словно безумный! Прыгал от радости и кружил вокруг своей оси. Сходил с ума от радости, наконец-то прекратив агонию, которая разрывала его на части все эти бесконечно долгие дни.

Дни, в которые он выгрызал себе путь на свободу. Вырывался из клетки, в которую я усадил его, решив отпустить Даяну. Выл от каждого её взгляда. Скулил от каждого прикосновения и задыхался от боли, когда я не позволял ему сделать хотя бы один лишний шаг в её сторону.

А ведь мне столько раз приходилось загонять его все глубже и глубже в совершенно безуспешной попытке понять, почему объёктом его вожделения стала именно она? Почему из всех доступных мне женщин он выбрал именно эту? И когда именно заставил понять, что она для меня куда больше, чем девочка для хорошего секса?

Сначала мне казалось, что я вижу в ней Мию. Но чем больше мы были вместе, тем отчётливей я понимал, насколько же они разные… Моя Мия всегда была настоящей стихией.

Огнём! Ураганом! Ливнем! Вся её жизнь была движением и страстью. Яркой! Бурной! Неукротимой!

В то время как Даяна стала для меня туманными рассветами и бархатными вечерами. Летним дождём и лёгким бризом. Бухтой, в которой ты можешь отдохнуть от всего на свете… Или же океаном, на чьих волнах можно обрести долгожданное умиротворение… Женщиной, рядом с которой хочется быть другим… или…

Переведя взгляд на высокий потолок, я вспомнил слова, которые однажды сказала мне Мия:

«Любовь — это не страсть и не эмоция. А очень глубокое понимание того, что кто-то другой завершает тебя. Делает замкнутым кругом, позволяя обрести настоящую свободу, быть собой».

Не знаю, может, именно её невинность оказывала на меня подобное воздействие? А может, именно то, что она стала единственной, в ком я сумел эту невинность найти?

Я видел, как Даяна росла. Видел, как она боролась со всеми ударами судьбы. И даже несмотря на это, всё равно оставалась всё такой же милой и ранимой девочкой, как и четыре года назад. Той, о которой хочется заботиться, которую хочется баловать, холить и лелеять. И именно это пугало меня до какого-то животного ужаса!

Заставляло забить эти желания простым сексом. Голой страстью и жаждой красивого тела. Выстроить между нами стену из отцовского долга, разницы в возрасте и общественного мнения. Ведь позволь я себе чувствовать всё именно так, как мне того хочется, и сразу же стал бы уязвим. А это было последним, чего мне хотелось.

Я думал, что, стоит мне убрать её с глаз, всё тут же станет на свои места. Что станет легче. Проще. Свободней. А в итоге лишь ещё больше загнал себя в глухой угол…

Смотреть на невесту своего сына, натягивая на лицо маску довольного отца, было всё равно что делать операцию без наркоза. Ты чувствуешь, как кто-то невидимый впивается рыболовными крючками в твоё лицо и тянет их в стороны, заставляя улыбаться.

Хочешь отвернуться, чтобы не смотреть на то, как мужские руки скользят по её талии, а чужие губы оставляют на ней свой след… Хочешь сделать это до зубного скрежета! И до сломанных пальцев! А вместо этого должен одобрительно кивать в знак согласия!

Хочешь уснуть, не думая о том, как кто-то другой заставляет её стонать под собой! Как касается её там, где когда-то был ты! Хочешь напиться до поросячьего визга, чтобы просто отключить до самого утра! А вместо этого рассказываешь своим друзьям о том, как сильно ты рад за своего сына и его прекрасную невесту!

От этих мыслей из грудной клетки вырвался тяжелый вздох, под гортанные звуки которого Даяна вздрогнула, прижимаясь ко мне ещё сильнее прежнего. Левая рука затекла, а свежую рану выжигало от боли, из-за которой я был абсолютно уверен, что один из швов лопнул, разорвав сросшуюся кожу.

Её маленький локоть упирался прямо в рёбра, заставляя тело напрягаться в мучительной агонии. Но я так долго ждал этого момента, что был готов терпеть всю эту боль, только бы Даяна и дальше спала у меня на груди.

Сейчас она была моей платой за то, что я забрал её у Джеймса. Ценой, которую мне пришлось заплатить, только бы снова почувствовать себя счастливым…