— Женщина! Ну ты! Ха! Ха! — рассмеявшись, Петенька взялся за работу, — Ты что, действительно думаешь, что я верю во всю эту чушь с приворотами? Я шучу просто. — смеясь, успокоил меня, — Но только про привороты. — серьёзно добавил, взглянув на меня очень однозначно.

— М-м-м. Давай помогу тебе! Быстрей спать пойдём, я, вообще, кино хотела посмотреть, но ты, наверное, спать будешь да? — затараторила о чём угодно, лихорадочно понимая, что мне тут в любви признаются!

Чёрт!

К этому я была вовсе не готова. Вот если бы Петенька сказал, что мои бутеры гадость редкая и их жрать невозможно я бы была более готова к такому.

— Да можно и кино, но учти, задрыхнешь на диване, я тебя на кровать не потащу. Спина у меня. — согласился с печалью в голосе, адресованной исключительно состоянию спины.

Меня его такая реакция даже развеселила, и я как-то расслабилась, что ли.

— Чё, правда, прям влюбился? — спросила веселясь, и с тупеньким выражением лица, беря в руку шпатель, которым работала с утра.

— Да-а. Представляешь беда какая с головой. — сказал серьёзно и с сожалением, так что я не сомневалась в правдивости такого заявления.

Уже хотела возмутиться на то, что в меня, по его мнению, только больной на голову влюбиться может, но тут этот скунс не подавил смешок.

Хотя пытался.

— Очень смешно. Ну так мне в любви ещё не признавались. — ворчала я, не решаясь начать работу.

Могла накосячить с таким-то настроением.

— Как умею. — пожав плечами признался Петенька, — Помогать будешь? Или шпатель верни. — кисло спросил Петенька, стоя без дела с правилом в руке.

— Буду! — подсуетилась и с улыбкой принялась за дело.

Ну надо же! Сначала облаял меня, потом намекал на алкоголизм, редьку припёр, ой! Признался в любви, и подумать только, на восьмой день знакомства! В голове был сплошной единорожий помёт, от радости голова совсем не варила, но работать я могла.


Вроде не забыла, как правильно и делала как нужно. Пётр, как и прежде был хмур во время работы и молчалив, но недолго.

— А ты? — спросил меня, берясь править то, что я накидала на стену.

А я сразу поняла о чём, и для чего он спросил именно в этот момент. Делая работу, он мог не смотреть на меня и в глаза.

— Ты ничего такой, покорена, можно сказать, но ещё не влюблена. У меня с этим сложности. — честно призналась, что да, я тот ещё фрукт неправильный.

— Так, ясно понятно, Язва такая! Дураков нет! — заявил этот гад я готова была запустить в него чем-то тяжёлым, но побоялась убить ненароком.

— Тоесть, выходит, ты дурак? — нашлась, слава богу, что ответить ему и даже засмеялась на радостях от того, как он сам себя подставил под ярлычок дурочка.

— Нет. Я просто иммунитет к Язвам имею. — заявил Петенька, уступая мне место у стены.

— Ну судя по тому, что ты не женат, прививка Язвой прошла неудачно. — подвела итог и в комнате воцарилась сопящая тишина.

Петенька теперь не только хмурился, он ещё и громко сопел, недовольный моим замечанием. Я же решила ускориться, хотелось скорей доделать работу, а то голодный Петенька равно злой Петенька…

Закончив шпаклевать комнату Петенька, решил доесть бутерброд и допить остывший чай, я стояла чуть в сторонке и как-то было не по себе от его молчания. Мне, казалось, что я его очень обидела своей последней фразой, и выдохнула, когда он всё же заговорил.

— Я у тебя помоюсь? А то ждать меня ещё придётся. — вполне мирно спросил, без тени какой-то обиды или недовольства.

— Да! Потрём друг другу спинки? — радостно предложила, держа себя в руках.

И всё же язык враг мой и обидеть Петеньку я не хотела. Теперь тщательно подбирала каждое слово.

— Но только спинки, сил на тебя у меня уже нет. Извини. — честно признался он, враз захомячив остатки бутерброда.

— Договорились. — переминаясь с пяток на носочки, как отличница покорно ждала его на месте, не смея говорить что-то язвительное.

Чуть позже мы прошли в комнату, где стояла раскладушка и сумка с вещами.

— Чего ты такая? — спросил пухнорыленький, собирая с собой чистые носочки и трусишки, пока я ждала его, стоя за спиной.

— Какая? — мой голос от длительного молчания стал хриплым, и я поспешила откашляться.

— Тихая, словно что-то задумала. — Пётр честно поделился со мной своими мыслями и это меня так подкупало, что ли.

У нас всегда всё честно и между нами нет недосказанности. Есть чувства он их открыл, есть мысли, а он не ходит вокруг да около и сразу говорит как есть. Невероятно и чудно.

Я, кажется, именно на это и повелась.

— Да нет. Ничего не задумывала, просто устала. А что? Не нравлюсь тихоней? — просто так спросила, чисто для информации.

— Нравишься, но вызываешь подозрение. Знаю я тебя. Язву. — отрезал Петенька.

— Ты меня всего лишь неделю и знаешь. — тихонько ответила, это было забавно, вот такой ерундой вызывать у Петра подозрение.

Наверное, в его голове в этот момент взрывались тухлые яйца, подложенные мной, и пауки сыпались за воротник. Тоже с моей подачи. Эх!

— С тобой день за год! И не неделю, а восемь суток, девятые пошли. — ответил он, резко застегнув молнию сумки.

Его сборы были окончены, и мы спустились ко мне. Петенька сразу без сантиментов схватил меня за руку и потащил в ванную. Тело отреагировало сразу же! Всё нутро так сладко завибрировало на мгновение, и я уже не была согласна на просто спинки потереть. В мозгу как минимум зародился коварный план на минет. Раз уж Петенька устал, а я вдруг полна сил и желания, то получить и доставить удовольствие мне не составит труда!

Мы забрались в ванну, одновременно срываясь в поцелуй. Страстный и жадный, терзающий всё ещё не зажившие губы и много позже, плавно перерождающийся в нежный и ласкающий. Наши языки сплетались, вновь и вновь, мы кусали друг друга за губы на равных, желая изучить каждую клеточку друг друга, без возможности отрываться. А между тем мы даже воду не включили. Тупо стояли в ванне посередине и целовались, голыми телами в одно целое.

А в голове одно лишь слово. Сладко. И призрачная сладость действительно ощущалась на языке, хотя я понятия не имела, как такое возможно.

— Ну что ты творишь? Я же уроню тебя! — словно взмолился Петенька, с трудом отрывая меня от себя.

— Куда уронишь? Не надо уронишь. Садись! — велела ему и о боже!

Он выполнил мою просьбу. Уселся на дно ванной, с блаженным стоном откинулся на прохладный борт. Я же отвлеклась на воду, настроила и потянулась за мочалкой с гелем для душа.

Сначала хотела этого потного пухнорыленького отмыть, а потом уж приласкать. После таких поцелуев он от меня точно не обласканным не уйдёт.

— Что и мыть меня сама будешь? — спросил с удивлением в голосе и взгляде.

— Да нет же. Это, я себе. — так стоя и стала намыливать тело, чуть полив на себя из душевой лейки.

Прошлась полной пены мочалкой от подбородка по шее и вниз, наклоняясь низко, чтобы достать до самых кончиков пальцев на ногах. И всё это под плотоядный мужской взгляд.

— Заяц! Ну-ка! Не дразнись! Я устал! — очень милым и ворчливым голосом потребовал Петенька, пытаясь подтянуть меня к себе, цепляясь ступнёй за щиколотку.

Со смехом поддалась ему, опустилась на колени, что надо сказать после такой внезапной физической нагрузки было сделать сложновато. Даже изо рта в этот момент вырвалось какое-то жуткое кряхтение, но из-за шума воды его слышала лишь я.

Ужас!

— Теперь я тебя буду, это самое! — кивнула на его эрегированный член, не в силах подобрать подходящее слово.

Трахать как-то грубо, любить громко, а ласкать? О!

— Чего? — брови Петеньки перекосило, я даже не смогла понять его эмоции.


То ли он удивлён, то ли возмущён или ещё что-то и я поторопилась с ответом, он же меня ласкал, оно отлично подходило.

— Ласкать, а ты что подумал? Только я тебя отмою сначала хорошенько. — выдавила ещё геля на мочалку и взбив густую пену, под довольное сопение пухнорыленького начала шоркать его шею, плечи, грудь и особенно медленно спускаться к прессу.

— Мы так до твоих ласк не дойдём же! Я усну! — нервничая Петенька подорвался, отнял мочалку и стал сам в ускоренном темпе отмываться, посадив пенную шапочку мне на кончик носа.

В какой-то момент будучи уже в мыльной пене, мы вновь уже целовались как одержимые. Петенька притянул меня к себе, заставив лечь ему на грудь между ног. Он дотянулся до лейки и целовал, поливая нас водой. Ну всем известно, что мужики два дела одновременно делать не могут. Как и его язык был везде, так и вода покидала пределы ванной, лилась коврик, и пол, он намочил мне и волосы, но практически не смыл с нас пену.

— Ты меня так не сполоснёшь! Дай! Я сама! — теперь уже я забрала у него лейку и быстро сполоснув нас переключила воду на кран.

Вернулась к Петиным губам, от его бороды было сложно понять, что у него очень пухлые и нежные губы, но сама растительность, грубая, жёсткая. Словно защита. Побрить бы тебя…думала я, заканчивая поцелуй прикусив его губу и потянув чуть на себя медленно скользя зубами. Его чудесные серые глаза были полузакрыты, но стоило мне отстраниться он их открыл. Прогладывая невероятным по красоте взглядом путь от моих губ до груди, сразу же коснулся кончиками пальцев до давно затвердевших сосков. Облизнулся и сглотнул, он был уставший и измотанный и не скрывая этого жалел, что нет сил показать мне всю свою страсть.

Я же медленно склонилась к его шее и покусывая мочку уха, неожиданно для себя открыла чувствительное место. Стоило едва коснуться мочки уха кончиком языка или губами, как он подавался вперёд, сжимал меня крепче и напористо касался живота членом. Его руки то сжимали мои бёдра, то хаотично оглаживал спину, плечи или запускал в волосы. Он прикрыл глаза и кончики ресниц лишь слегка подрагивали. Я ласкала шею и медленно спускалась ниже, получая от этих действий невероятное возбуждение. Когда я спустилась до паха и коснулась кончиком языка головки, обхватив член рукой, Петенька шумно выдохнул и нетерпеливо подался вперёд. Медленно ласкала языком нежную плоть, доводя тем самым до края, до невозможности ждать более решительных действий. И он не выдержал, обхватил мою голову, топя пальцы в волосах, толкнулся членом в рот, едва я успела облизать губы. После этого он выдохнул и больше не вмешивался в процесс моих ласк. Не заставлял брать член глубоко в рот, даже голову держал едва ощутимо, совершенно не задавая темпа. Полностью доверился и отдался мне, а я так увлеклась, что забыла о себе хотя была очень возбуждена.