Синти Шелтон - Ресторан Мари Дюпьер

Открыв глаза, Мари стряхнула остатки сна.

Вчера она так и не смогла придумать, что подарить на день рождения дочери: завтра Флер исполняется шестнадцать. Продолжая размышлять о подарке, она сделала несколько упражнений, приняла душ, оделась. На минуту остановилась перед невысоким старомодным трюмо в спальне и оценила свой внешний вид как удовлетворительный. Легкий голубой с патиной брючный костюм делал ее немного выше, подчеркивая женственность фигуры. К тому же цвет костюма превращал ее зеленые глаза почти в бирюзовые. Чуть приблизившись к зеркалу, Мари взяла розовую, в тон губ, помаду, одно движение — и ее мягко очерченное лицо, прежде имевшее чуть томное выражение, стало выглядеть уверенней.

Теперь пора спуститься на кухню — обсудить праздничное меню. Как это обычно случалось, разговор о кулинарии перешел в болтовню о новостях.

Слушая как администратор ресторана Стефано, курчавый миловидный итальянец, большой театрал рассказывает о вчерашней премьере в Комеди Франсез она машинально потянулась к корзине с овощами, выбрала крупный желтый калифорнийский перец и стала вырезать из него красивые фигурки, которые могли бы стать украшением любого блюда, — в этом ей равных не было. Но с подарком надо что-то решать — времени уже почти не оставалось.

Может быть, купить какую-нибудь книгу? Но не дарить же энциклопедию домашнего хозяйства! Продолжая резать перец, Мари бросила взгляд на соседний стол: похоже, мальчик неплохо справляется со своими обязанностями. Мари угадывала кулинарные способности по безукоризненной форме эллипса, который выводили руки, взбивающие сливочный соус, и еще ни разу не ошиблась. Локти мальчика, который, устраиваясь на работу, сказал, что он из Польши, двигались идеально — не отклоняясь ни на градус. …Может, что-нибудь мистическое, ведь мистика — это сейчас так модно. Но Мари плохо ориентировалась в литературе этого жанра, весьма скептически относясь ко всем хрустальным шарам, туманам, космическим иноземцам, женщинам-вамп и остролицым бледным юношам на обложках. Цвет лица этих юношей, по мнению Мари, свидетельствовал о наличии в кишечнике паразитов, видимо, вследствие несоблюдения личной гигиены.

Некоторые дарят репродукции. Но и тут она не очень представляла себе, что понравится дочери. Она вспомнила, что недавно официантке из соседнего бистро ее приятель подарил большую фотографию собственного пупка, из которого торчала крошечная статуя Венеры Милосской.

Когда самой Мари исполнилось семнадцать, одноклассник принес ей в подарок картину, изображающую смычок, любимый смычок, которым он целыми днями водил по струнам виолончели, названной в честь нее — Мари Дюпьер. Такое запоминается…

Школьные подруги Мари мечтали о металлических платьях от Пако Раббана и стоящих дыбом прическах а-ля Блонди. Мари улыбнулась, вспомнив, как ее одноклассница Рашель Кюри, соорудила из белой гофрированной бумаги и блестящей медной проволоки корсет и короткую юбку в форме тюльпана. Надев все это, Рашель предстала перед самим знаменитым кутюрье, когда тот выгуливал своего пятнистого вислоухого терьера. Терьер лизнул коленку отважной девушки, а великодушный мэтр оставил на ее плече автограф: две длинные острые синие буквы. Рашель за пять франков демонстрировала плечо всем желающим и те же пять франков отдавала своей соседке по парте за обновление реликвии.

Дверь, ведущая из кухни в зал ресторана, открылась, и вошел Поль. Пожелав Мари доброго утра, он объявил заказ:

— Первый столик. Мсье. Салат из фасоли, большой круасан, двенадцатифранковый кофе.

В ресторане Дюпьер официанты всегда называли посетителя, которому предназначалось то или иное блюдо.

Мари любила свое дело. Когда в свои школьные годы она обсуждала с подругами будущее, то слушала все их разговоры о факультетах Сорбонны и студиях дизайна с чувством некоторого снисхождения. Ей казалось невозможным относиться серьезно к трактовкам неуловимых по смыслу современных романов, интересоваться ожерельями из каучука, шерстяными браслетами и тому подобным. И когда мадам Дюпьер тактично затронула данную тему, Мари со спокойной уверенностью объявила ей, что собирается продолжить семейное дело.

Незадолго до ее рождения мать стала обладательницей небольшого двухэтажного особняка, обустроив первый этаж под ресторан, а второй — под гостиницу на десять номеров. А теперь здесь же, на втором этаже, находилась маленькая, но стильная и уютная квартирка, в которой уставшая Мари иногда оставалась ночевать и в которой проснулась сегодня утром.

Вкус к кулинарному делу достался Мари по наследству, и в ресторанчике на рю де Нодьер она всегда чувствовала себя гораздо увереннее, чем за письменным столом.

Конечно, солить, помешивать, переворачивать, присматривать за плотностью крема уже давно не было ее обязанностью, но она получала ни с чем не сравнимое удовольствие, наблюдая и участвуя лично во всех этих процессах соединения — цветов, фактур, запахов… Ей нравилось слушать баритон Поля, оглашающий заказы. Ей нравилось извлекать косточки из персиков или, как сейчас, одним движением нарезать морковь — этому ее, еще маленькую девочку, научил Жак, главный повар, служивший в ресторане Дюпьер с самого открытия.

Флер, увы, совсем другая. Ей совершенно не интересно участвовать в любимом развлечении матери — на спор отгадывать по заказанному блюду внешность клиента.

— Четвертый столик. Холодная осетрина для мадам, — объявил опять появившийся в дверях Поль.

— Поль, что слышно о погоде? — спросила Мари, складывая нарезанную морковь в прозрачную миску, на которой был изображен симпатичный кролик с морковкой. Официант всегда знал прогноз погоды на неделю, расписание работы всех музеев Парижа, фамилии всех кандидатов на выборах, цены на бензин и еще огромное множество разных сведений, которые могли быть полезны их посетителям.

— Сегодня ожидается сущее пекло, еще жарче, чем вчера, — словно иллюстрируя ответ, Поль достал из кармана платок и промокнул лицо.

— Куда уж жарче? В полночь термометр показывал тридцать два, — вступил в разговор мальчик.

На вид ему было лет семнадцать, он появился в ресторане неделю назад, когда Робер, сорокалетний помощник повара, не болевший, наверное, никогда в жизни, вдруг в июле, в самую жару, слег с радикулитом. Вместо себя Робер прислал Януша, дальнего родственника своих друзей, приехавшего в Париж в поисках сезонной работы. Янушу сначала поручили чистить и нарезать овощи и зелень, а также выполнять прочие несложные операции, Ловкий, быстро схватывающий тонкости нового дела, мальчик сразу завоевал расположение старого Жака.

— Мадам, что вы думаете о конце света? — обратился к Мари Януш, которому, видимо, хотелось поговорить. Голос у мальчика был высокий и звонкий, даже несколько пронзительный.

— Насколько я знаю, — хрипловатый бас Жака разносился по всей большой кухне, — мадам не любит зловещих предсказаний. Я прав?

— Не могли бы вы, Януш, сварить мне кофе? С корицей, — думая о своем, попросила Мари.

— Круасан? — Януш, уже изучивший привычки хозяйки, хотел показать свою наблюдательность.

— И фруктовый салат, — добавила Мари. — А что касается предсказаний, Януш, то я верю только в те из них, в которые хочу верить.

— И что же, мадам? Судьба обходит вас стороной? — Януш поднял голову и посмотрел на хозяйку.

— Скорее уж это я ее обхожу. — Мари открыла дверь в зал.

— Неужели вам есть чего бояться? — спросил Януш и, только закрыв рот, сообразил, что задавать подобные вопросы, наверное, не очень-то прилично.

— За одними, говорил Рузвельт, судьба ходит по пятам, а других держит на поводке, и неизвестно, кому из них легче, — подал голос Жак. — А Люк Бессон сказал: «Соблазнишь судьбу — век будешь яичницу жарить». — И повар рассмеялся.

Мари вышла в зал. Несмотря на ранний час, солнце уже пекло, прорываясь даже сквозь листья винограда за стеклом эркера, выходящего на плас да Пьер. Зеленые пластиковые метлы мусорщиков шуршали по асфальту. Японские туристы в шортах и одинаковых белых футболках оглядывались по сторонам, переходя площадь. Напротив, возле дверей нотариальной конторы, остановился красный мопед развозчика пиццы.

Мари помахала рукой высокому блондину лет двадцати восьми, который нес из химчистки костюм в прозрачном полиэтиленовом пакете. Он улыбнулся ей и кивнул. Они не были знакомы, но молодой человек по нескольку раз в неделю проходил мимо ресторана, возвращаясь из химчистки во время ее завтрака. Сначала Мари лишь улыбалась, когда мужчина весело махал ей рукой, потом и сама стала приветствовать его, как старого знакомого.

Януш принес кофе и тарелку с круасаном.

— Так что, конец света ожидается завтра? — спросила у него Мари.

— Да, мадам. Одиннадцатого августа — солнечное затмение. Пишут, что Париж сегодня доживает свой последний день.

Януш как-то неловко поставил тарелку на столик.

— А как вы сами к этому относитесь? — Мари размешивала кофе, посматривая на собеседника. Мягкие черты лица, взъерошенные волосы, золотистые отзывчивые глаза — сколько естественного юношеского обаяния!

— Пока судьба ко мне благосклонна, — пытаясь попасть ей в тон, ответил мальчик.

— И все же?

— Насколько я понял, мадам, завтра ресторан работает как обычно.

— Конечно. — Мари насмешливо сощурила глаза.

— А вы не хотите использовать завтрашний день для увеличения клиентуры: вечеринка, специальное меню?

Мари отметила, что Януш без затруднения, но немного книжно выражается по-французски.