Когда машина свернула за угол, Роберта увидела, как группа молодежи, одетой в фосфоресцирующие костюмы с изображением скелетов, отплясывает прямо на площади под звуки стоящего на асфальте магнитофона.

27

Разглядывая привезенные Робертой фотографии, Мари чувствовала, что земля просто уходит у нее из-под ног. Никаких сомнений быть не могло. Человек на фотографиях — ее Мишель.

Мишель для нее был той важной жизненной составляющей, о которой просто знаешь, что она есть, и этого достаточно. Тогда она спокойно приняла его стремительный отъезд и свое последующее одиночество. Первый месяц он часто звонил. Сначала из Голландии, потом из Дании, из Италии. Она толком не знала, чем он занимается, но понимала, что его работа для него чрезвычайно важна, и не слишком-то беспокоилась.

Она поняла, что беременна, уже после его отъезда. И… успокоилась окончательно. Она ничего не сказала ему, потому что была уверена: он и так знает об этом. На чем основывалась ее уверенность, она вряд ли смогла бы объяснить. Просто была уверена — и все.

И вот этот вечер, эти романтические рассказы… Так кого же она любила все эти годы? Получается, что человека, воспоминаниями о котором она жила, она совсем не знала! Она прожила все эти годы как под гипнозом.

Ее мать умерла через полгода после рождения Флер. Похоронив мадам Дюпьер, Мари погрузилась в воспитание дочери и заботы о семейном деле…

Звонки Мишеля становились все более редкими, пока не прекратились вовсе. Но все равно, он незримо присутствовал в ее жизни, и мало ли какие обстоятельства не позволяли ему позвонить! Она продолжала ждать его и часто во всех подробностях представляла себе, как он вернется, возьмет на руки Флер и скажет, что его дела успешно закончились и теперь он больше никуда не уедет…

Этот вечер разрушил все. Мари подумала, что ее состояние сравнимо разве что с состоянием человека, проснувшегося после долгого летаргического сна.

Три женщины сидели молча, и молчание затягивалось.

Наконец его прервала Натали:

— Так вы давно не видели вашего мужа?

Мари кивнула.

— Вы в разводе?

Мари отрицательно покачала головой.

— Наверное, мне следовало обратиться в полицию… — растерянно проговорила она.

— Судя по вашему рассказу, вы видели его последней из нас. Может быть, он что-то говорил о своих планах? — обратилась к Роберте Натали.

Роберта помолчала: рассказывать им подробности его исчезновения ей не хотелось. Обдумывая каждое слово и стараясь не сказать чего-нибудь лишнего, она ответила:

— Нет, о его планах мне ничего неизвестно. Он исчез совершенно неожиданно для меня. Да и вообще мне мало что известно о нем… Знаете, Роберта посмотрела на Мари, — вряд ли сейчас нам удастся придумать что-то разумное — мы слишком шокированы происшедшим. Давайте поодиночке спокойно все обдумаем, а завтра обменяемся идеями. Тем более что уже поздно.

— Роберта права, — согласилась Натали. — Думаю, нам всем стоит отдохнуть и собраться с мыслями. Спасибо вам, Мари, за чудесное угощение. А вообще… Хоть я и не любительница мистики, но мне не отделаться от ощущения, что наша встреча была предопределена. — Натали встала и, попрощавшись, пошла к лестнице, ведущей наверх.

Роберта и Мари проводили взглядом ее высокую, стройную фигуру. Роберта достала из сумочки косметичку и подкрасила губы.

— Ну что ж? Созвонимся завтра после обеда, — сказала она.

Только посадив Роберту в такси, Мари почувствовала дикую усталость и полную опустошенность на поднялась к себе, бросилась на кровать и разрыдалась.

28

Януш порывался рассказать матери о событиях своего бурно проведенного дня рождения, но заснул, едва коснувшись головой подушки и успев сообщить только то, что новые здания на Ля Дефанс ему, пожалуй, все-таки нравятся. Роберта укрыла его пледом и усмехнулась: хороша мать, за все пятнадцать лет можно по пальцам перечесть те дни, когда она укладывала сына спать. Но, может быть, так даже лучше, во всяком случае, ее Януш уже умеет за себя постоять. Сам устроился на работу… Когда мало интересуешься делами собственного сына, можно ожидать и не таких сюрпризов! Она поглядела на улыбающегося во сне Януша. Похоже, праздник он себе устроил и без нее — пришел во втором часу ночи, весь взъерошенный… Но не пьян. Завтра наверняка расскажет что-нибудь несусветное, приврет немного, чтобы было повеселее, — эту черту он, наверное, позаимствовал у нее. Ну, ладно, пусть спит, завтра ему к восьми в ресторан.

Роберта легла на живот, пытаясь уснуть, потом перевернулась на спину. Ощущение сумбура, возникшее у нее после разговора в ресторане, постепенно проходило. Да, конечно, все это выглядит как безумие, безумием и является, но ведь это не первый раз, когда ее преследуют совпадения… Вот, например, их с Мари дети родились в один день.

Кстати, о совпадениях… Портретист, о котором рассказывала Натали…

Как же она сразу не вспомнила об амстердамской истории! Едва ли в Европе много художников, дальтоников, да еще с завышенным самомнением.

Кнут нашел Роберту сам, причем, как она потом выяснила, в результате тщательного «кадрового подбора». На очередном богемном сборище — кажется, это было открытие какой-то выставки — он подошел к ней вместе с ее знакомым голландцем, кинооператором. Тот представил их друг другу, затеял обычный для такого места разговор и вскоре отошел. Кнут остался, некоторое время поддерживал беседу о модной тогда в Амстердаме дизайн-группе, советовал Роберте их поснимать. Она исподволь разглядывала его: что на самом деле нужно этому разговорчивому господину?

У него были очень светлые, почти белые волосы, прозрачные глаза, но это даже шло к его скандинавскому типу лица. Как фотографу Роберте его внешность показалась интересной — сухощавая фигура, своеобразный наклон головы. Одет артистично, но вполне пристойно: темно-зеленые прямые джинсы, замшевые ботинки и бежевый шерстяной пуловер. Но это был не ее тип мужчин — слишком внимателен к себе и не особенно заботится о том, чтобы развлечь даму. Она успела понять, что им тоже движут не сексуальные мотивы — во всяком случае, не они в первую очередь.

Роберта имела опыт общения с подобными людьми — она предчувствовала, что здесь может оказаться что-то стоящее.

Наконец он заговорил о деле:

— Я слышал, мадемуазель Дюко, что вы много времени провели в Восточной Европе? Можно с вами посоветоваться об одном деле?

— Зависит от того, что вас интересует. Политика там такая, что, боюсь, советовать что-либо все равно бесполезно. Если же ваш интерес касается бизнеса, тут я кое-что рассказать могу.

Кнут пристально посмотрел ей в глаза:

— В каком-то смысле — речь идет об искусстве. Есть ли у вас там знакомые богатые коллекционеры?

Роберта рассмеялась:

— Знаете ли, настоящие коллекционеры, знатоки искусства, там обычно не слишком богаты. У них можно найти кое-что интересное, то, что осталось с прежних времен. А те, кто может купить что-то ценное сейчас, как правило, ничего не понимают в собственных приобретениях. Правда, в последнее время они стали нанимать себе консультантов. Такие консультанты — на вес золота, ведь нужно, чтобы они не слишком распространялись о чужих коллекциях.

— А эти новые коллекционеры всегда довольствуются мнением одного искусствоведа?

— Если ему доверяют. Однако не слишком ли вы со мной откровенны, Кнут?

— Надеюсь, я об этом не пожалею. Мы сможем поговорить обо всем подробнее где-нибудь в другом месте?

Миниатюрный бар, выбранный Кнутом, пустовал. Чтобы сделать заказ, им пришлось ударить молоточком в специально установленный на стойке гонг. Из боковой двери вышел помятого вида хозяин и лениво направился к ним. Роберта знала такие заведения: в центре, в пределах концентрических кругов каналов их немного — большая часть располагалась ближе к окраинам. В соседнем помещении находился кафе-шоп для любителей легких наркотиков. Владельцы большинства кафе-шопов придерживались такого взгляда: либо пить, либо курить. Поэтому в баре никто не курил травку, а распитие спиртных напитков в курительной категорически запрещалось.

Роберта заказала эспрессо и коньяк, Кнут — скотч и содовую. Несмотря на явную предрасположенность хозяина бара к марихуане, здесь было чисто, даже уютно — вид на канал, плетеная мебель, тоненькие алые пунктирные линии на темно-вишневых стенах. И кофе оказался неплохим.

— Мне вас рекомендовали как исключительно способного человека. — Кнут пытливо взглянул на нее. — Мне нужен тот, на кого можно было бы положиться.

— Разумеется, лестно слышать такие характеристики. — Роберта решила выяснить все сразу. — По всей видимости, вам нужен надежный человек, который нашел бы вам другого человека. Дело касается музейной собственности или подделки? — Сейчас он либо испугается, либо ему придется выложить все начистоту.

Несколько минут Кнут молчал, что-то рисуя на салфетке и то вглядываясь в лицо своей собеседнице, то опуская глаза. Роберта, глядя в сторону, сознательно выдерживала паузу. Кажется, интуиция снова не подвела ее: он до сих пор не ушел, следовательно, сейчас она узнает что-то занимательное.

Так же молча Кнут подал ей свой рисунок — на салфетке угадывались контуры одной поздней работы Матисса — не из самых известных, но из тех, что входили во все серьезные каталоги. Роберта сразу узнала ее — полтора года назад ходили слухи, что эта картина недавно похищена у одного коллекционера. Это скверно, она предпочла бы, чтобы ее новый знакомый оказался аферистом, а не вором. «Хотя, — подумала она, — на профессионального преступника он, пожалуй, не похож. Наверное, этот Матисс не настоящий».