— Мысль неплохая, но пришла поздновато. Такие вещи готовятся заранее. И потом у моей дочери завтра день рождения. — Мари отломила кусочек круасана.

— И сколько же лет ей исполняется? — с удивлением спросил мальчик.

— Шестнадцать. А чему вы так удивляетесь?

— Бывают же такие совпадения! — воскликнул мальчик. — Мы с ней родились в один день!

У тротуара остановился фургончик с нарисованными на кузове пузырями.

— Простите, мадам, пришла машина — я должен разгрузить минеральную воду. — И Януш вышел из зала.

По лестнице, со второго этажа, где располагалась гостиница, спускалась высокая женщина в желтой блузе.

2

Инспектор получил отчет экспертизы: кредитная карточка была подделкой высшего класса. В дактилоскопическом банке не было отпечатков пальцев, оставленных на глянцевой поверхности карточки. Осталось только описание аферистки, составленное со слов служащих банка, где та пыталась снять деньги: «Женщина 25–35 лет, высокая, хорошо одетая, красивая, голос характерно низкий, скрылась на синем „Мерседесе-230“ с бельгийскими номерами». Это все, что он имеет.

Он устало потер ладонями лицо. Глаза невыносимо саднило от табачного дыма. Открывая окно, инспектор поймал себя на мысли, что виной всему привычная усталость от постоянного недосыпа: слишком неразумно, на его взгляд, распределяются дела в окружном департаменте полиции — одни отделы маются от безделья, другие задыхаются от перегруженности. Все эти проблемы многократно умножаются летом, во время отпусков сотрудников. Инспектору Десанжу к тому же не повезло с напарником. Нет, Франсуа был неплохим полицейским — исполнительным и дотошным, но наличие троих отпрысков, мал мала меньше, и вечно ворчащей жены не мог компенсировать даже талант Мегрэ. Хотя кто знает, что могло бы выйти из шустрого, но закомплексованного Франсуа, если бы не эта насмешка судьбы… Стоя у открытого окна, Рене Десанж — сорокалетний подтянутый мужчина, с волевым, обычно непроницаемым лицом — смотрел на залитую солнцем улицу и грустно улыбался своим невеселым мыслям. Он, кого в отделе считали бабником и сердцеедом, большую часть времени проводил не у любовницы, а на работе — тянул целую прорву дел, за себя и за напарника. Да и как он мог поступить иначе?… Проклятые бабы!

Десанж щелчком запустил окурок в окно и с силой дернул шнурок жалюзи. Устало плюхнулся в кресло и взялся было за отчет, но сосредоточиться не мог.

…Чертовы бабы! Но и сам он хорош!.. Подобный спор с самим собой продолжался в сознании инспектора уже не один год. Но в этом августе вялотекущая перепалка перешла в настоящее сражение — всему виной кошмарная жара, царящая в Париже последние две недели. Даже кондиционеры в отделении, кажется, гудят, задыхаясь, что уж требовать от людей?! Инспектор налил себе в пластиковый стакан холодной минералки, поморщившись, выпил — очень хотелось вылить ее себе на голову. До отпуска неделя, а дел невпроворот, да еще и месячный отчет, и не только свой. Вот уже несколько лет Рене Десанж писал отчеты за себя и за своего напарника и друга Франсуа. Хотя их дружба в последнее время подостыла, Рене не мог иначе: они составили отличный тандем детективов и за двадцать лет службы, работая в полную силу, достигли бы многого. Но этого не случилось, и чувство вины не оставляло Десанжа: он сам познакомил Франсуа с молоденькой веселой курсисткой Матильдой. Кто ж знал тогда, что Франсуа женится не на кроткой, прелестной нимфе, к тому же обеспеченной состоянием двух одиноких тетушек (об этом не знал влюбленный по уши жених, зато с самого начала был прекрасно осведомлен молодой и зеленый сваха-самоучка), а на избалованном эгоистичном чудовище. Может, друг и был бы счастлив с Матильдой, но так случилось, что наследство, добрый нрав и любовь к мужу она принесла в жертву материнству… Десять лет она лечилась от бесплодия в лучших клиниках Франции и даже Англии, и привычка считать себя фарфоровой куклой, с которой нужно сдувать пылинки, осталась в ней даже после того, как она родила аж троих, а семья обеднела. И теперь несчастный Франсуа мало того что тянет на свою зарплату весь выводок с няней в придачу, так еще и терпит ежевечернее брюзжание… Другой бы давно сбежал от такой жизни, а он лишь опускал глаза и вздыхал: «Понимаешь, старик, ей так много пришлось пережить».

Услышав в коридоре голос друга, Рене нахмурился еще больше: Франсуа на несколько дней отозвали из отпуска, и теперь он с каждым встречным сослуживцем делится впечатлениями…

Хлопнула дверь:

— Старик, уже шесть. Мне нужно бежать, но минутка выпить с другом пивка найдется. — За веселой бравадой худой и нескладный Франсуа пытался скрыть вину. — Пойдем, правда, выпьем, заодно и поговорим. Шеф требует переработать июльский отчет, а у меня как назло Матильда слегла…

«Что опять с этой блаженной дурой?» — раздраженно подумал Десанж, но вслух ворчать себе не позволил.

— Понимаешь, — продолжал делиться озабоченный супруг, — доктор связывает эти симптомы с предстоящим солнечным затмением. Накануне подобных природных аномалий особенно сильны магнитные бури, они влияют на какой-то там фон организма, и впечатлительные, ослабленные болезнью люди особенно подвержены таким явлениям, как…

— Вот черт! — Рене хлопнул ладонью по столу. — Опять психи попрутся признаваться, что они все поголовно мессии и джеки-потрошители! — В периоды природных катастроф, когда радио-и телеэфиры забиты сенсационной шелухой, информационная истерия настолько заражает неуравновешенных людей, что на пике события отдел задыхается от добровольных признаний жутких злодеев-маньяков либо их потенциальных жертв… — Лучше бы не полицейских из отпусков отзывали, а психиатров! Ты помнишь, что было, когда случилось это наводнение в Конго?! А здесь солнечное затмение, крупнейшее за последние триста лет! Я читал, что подобное было в тысяча семьсот двадцать шестом году, и тогда в Париже толпа готова была сжечь на костре сотни ведьм. Сейчас, конечно, никакой инквизиции не предвидится, но толпы придурков с их откровениями!.. Мы точно сдохнем — не от жары, так от психов.

Франсуа расхохотался:

— Пойдем хоть выпьем перед смертью.

— Ладно, иди утряси с шефом план на завтра, а я скоро закончу, — Десанж сладко потянулся в кресле. — Встретимся прямо в баре, — сказал он вслед напарнику.

У них давно сложилось распределение обязанностей: Рене генерирует идеи, тащит все дело и сочиняет отчеты, а Франсуа работает со свидетелями и за двоих получает шишки от начальства. Это устраивало обоих — и общительного недотепу Франсуа, и основательного, неторопливого Рене. Вот и сейчас Франсуа побежал убалтывать начальство, а Рене опять вернулся к размышлениям о жизни женщинах и очередном деле. Речь шла о возможной подделке кредитных карт. Ограбление совершено не было, однако с фактом подделки нужно разобраться. «Женщина 25–35 лет, высокая, хорошо одетая, красивая, голос характерно низкий», — еще раз перечел инспектор. Стандартно и скупо, хотя голос… Где-то в сводке из пригородов он уже встречал это — «характерно низкий голос». Надо будет проверить. Так, что мы имеем еще?

Аферистка забыла на стойке шариковую ручку с изображением собора Святой Бригитты. — Где это? Инспектор не знал. Кажется, не во Франции. Он развинтил ручку, надел очки, включил настольную лампу и стал внимательно разглядывать стержень. Made in Poland — мелкими буквами было написано на нем. Так, Польша. Час от часу не легче. Инспектор вздохнул и откинулся на спинку кресла.

3

Мари любила проводить время, сидя за столиком, спрятанным в глубине зала среди цветущих роз и маленьких кипарисов в кадках. Здесь она просматривала журналы, отсюда наблюдала за клиентами, пытаясь представить свой ресторанчик их глазами.

Небольшой зал в виде раковины был оформлен в стиле art nouveau: выпуклый потолок пропускал свет через стеклянные многогранники; тонкие колонны поддерживали фигурные светильники; двенадцать круглых легких столиков на позолоченных ножках были украшены маленькими букетами в позолоченных вазочках; белая мраморная лестница венчалась над головами побегами какого-то фантастического растения; большой стеклянный эркер, переплетенный стальной затейливой паутиной, увитой виноградом, выступал прямо на тротуар — все это создавало, по ее мнению, ту атмосферу парижской жизни, которая заставляет приезжать в этот город романтиков всего мира.

Мари отпила кофе. Вот эта крупная женщина, остановившаяся у нее в гостинице, кто она?

Поль принес фруктовый салат. Мари набрала полную ложечку клубники и сливок.

Женщина в желтой блузе тем временем открыла меню. По виду ей лет сорок. Мари сравнила с собой: конечно, больше тридцати пяти.

Пышные каштановые волосы или шиньон, стрижка под принцессу Диану, ухоженная белая кожа, безупречный макияж. Несомненная уверенность в себе. Обманчиво простая шелковая блуза, франков за семьсот, белые широкие брюки из модной ткани с впечатанным рисунком. Наверняка у нее все в порядке с личной жизнью, а на завтрак она ест всегда одно и то же.

Поль подошел к даме, чтобы принять заказ. Мари загадала: оливки, камамбер, лимонный или вишневый сок…

— Мадам, вам письма, — прервал ее размышления Януш.

Одно письмо содержало рекламу автобусной компании, предлагающей поездку в Бельгию для наблюдения солнечного затмения. Второе — из полиции, с просьбой соблюдать спокойствие, а также сообщить число постояльцев на случай внезапной паники.

Неужели есть люди, подумала Мари, воспринимающие все это всерьез? Какой, Господи, конец света?! В ее жизни все настолько размеренно и однообразно, всему свое время: время есть фруктовый салат, время поздравлять Флер, настроение присмотреть вечерние туфли, пройтись по Севастопольскому бульвару, сходить в Консерваторию, на выставку в музей Дорсе, прочесть что-нибудь вечное, из классики, желание съездить в Бордо, полюбоваться вечерним океаном, чувство везения от удачного гостевого сезона, легкое сожаление об упущенной возможности купить белого персидского котенка с розовым пятнышком в виде сердечка на груди.