Непристойно и очень привязчиво.

Из Комерси она удирала в Париж, как последний магазинный воришка — избегая государственных шоссе, проскакивая Нанси, Лильяс — сколько во Франции таких же заштатных городишек, похожих на цветочные клумбы! Она никак не рассчитывала, что поддельные кредитки окажутся таким непрочным капиталовложением — во всех супермаркетах, во всех приличных магазинах служащие непременно хотели авторизовать ее карточки, хорошо еще, что из ювелирного магазина в Комерси она успела уйти до того, как служащий позвонил в полицию.

Господи, наконец-то Париж. Роберта бросила машину на окраине и на станции «Порт-де-Лилас» спустилась в метро. Она решила не выходить наверх, пока в голову не придет что-нибудь стоящее. Роберта терпеть не могла толпу. Но когда ее жизнь заходила в тупик, как сейчас, она заточала себя в ненавистные людские потоки, стимулируя мозг к поиску выхода.

Роберта не спала уже вторые сутки. Напряжение, мелькающие в окнах вагона метро рекламные шиты, гомон входящих и выходящих пассажиров — все это создавало в голове ощущение космического полета. А потом она почувствовала характерный мандраж, всегда предшествующий появлению в ее голове новой идеи. Роберта порылась в сумочке в поисках мятных леденцов, но вместо них извлекла рекламный проспект, сунутый ей мальчиком бензозаправке.

Роберта раскрыла проспект и прочитала следующее:

«ВЫ ЗАПОМНИТЕ ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ КОНЕЦ СВЕТА ВМЕСТЕ С „ПЕТИТ-ВОЯЖ“- ПРЫЖКИ С ПАРАШЮТОМ, СВАДЬБЫ В НЕБЕ — В ДЕНЬ СОЛНЕЧНОГО ЗАТМЕНИЯ!»

Похоже, ее идея была неплохой… Надо немедленно приступить к ее осуществлению! Роберта резко встала, изрядно напугав сидящего напротив толстяка в бейсболке, который уже минут десять томно щурил глаза, прилипнув взглядом к вырезу ее платья.

Выпорхнув на Сите, она взяла такси и поехала домой. Маленькую двухкомнатную квартирку с балконом Роберта купила два года назад, после того как поучаствовала в головокружительной операции по продаже несуществующего завода где-то Восточной Европе. Напоследок вдело встряла русская мафия, и все могло кончиться стрельбой… Но консультации и отличный ужин все-таки позволили концессионерам разойтись полюбовно. Деньги они уносили в полиэтиленовых пакетах, что придало успешному финалу особую пикантность в духе тридцатых годов…

Расплатившись, Роберта отпустила такси и огляделась. Густое полуденное марево висело над пустым бульваром Гарибальди. По такой жаре одинокие прохожие медленно тянулись вдоль домов, придерживаясь теневой стороны.

Войдя с яркого солнца в подъезд, Роберта не сразу заметила консьержку — ее голова в белых крашеных буклях выглянула из-за двери:

— Мадам! Пока вас не было, приехал ваш сын, сейчас он на работе.

Лицо Роберты просияло. Она уже давно ждала его приезда. А ему, наверное, в таком возрасте было приятно приехать одному, почувствовать себя самостоятельным…

По настоянию бывшего мужа и по их договоренности, последние годы сын жил у отца в Гданьске и приезжал к Роберте в Париж только на каникулы. Сама Роберта, бывая в Гданьске, с удовольствием проводила там два-три дня, обходя город всегда по одному и тому же маршруту, начинавшемуся у собора Святой Бригитты и у него же заканчивавшемуся. Потом она начинала томиться: маленький Гданьск сковывал ее деятельную натуру. И она находила какой-нибудь предлог, мгновенно собиралась, садилась в полуночный автобус и, глядя на удаляющиеся гданьские фонари, чувствовала себя так, будто совершает побег из тюрьмы.

Но то, от чего она бежала, нравилось ее сыну. Во всяком случае, по-польски он говорил лучше, чем по-французски.

Ей захотелось тут же увидеть мальчика, но консьержка не знала, куда он устроился на работу. Роберта приняла душ, заварила в термосе крепкий сладкий кофе и стала обдумывать свое положение.

Оно было не из приятных: деньги подходили к концу, на поиски легального заработка может уйти еще пара месяцев… Значит, требовалось совершить несколько быстрых и верных операций.

Роберта села в свое любимое вертящееся кресло, включила компьютер, положила пальцы на клавиатуру и закрыла глаза… Пожалуй, такого еще никто не придумывал…

Теперь ей оставалось только решить, от лица какой организации представить в Интернете этот фантастический по размаху проект, время существования которого лимитировано двумя днями. Мелочиться не стоит! Такой проект требовал соответствующих «координаторов». И Роберта ввела:

«Независимое Национальное агентство космических исследований США, Департамент коммерческих инноваций Киргизии и Международный фонд Спасения орбитальной станции MIR подлинным патронажем султана Брунея представляют инвестиционный проект…»

Текст на десяти страницах был безупречен. Перечитав его, Роберта удовлетворенно нажала на «О'К», блаженно вытянула под столом ноги и затянулась сигаретой.

Два часа… Пожалуй, до пяти можно поспать. Она ощутила безумную усталость: косточки пальцев ног, колени, спина, шея — всё требовало отдыха.

Она докурила, установила будильник в виде свиньи с циферблатом на пятачке, улеглась на тахту и тут же провалилась в сон. Во сне она плавала в какой-то огромной ванне-аквариуме, а полицейские в парадной форме пытались поймать ее рыболовными сачками.

Роберта с детства терпеть не могла подчиняться. Она принимала правила игры только после того, как по-своему переиначивала их.

Ее увлечение фотографией началось в ее третий день рождения, когда на Елисейских полях молодой бородатый фотограф, подражая, по всей видимости, своему отцу или деду, велел ей смотреть на птичку, которая сейчас вылетит у него из-за плеча по счету «три». Раз. Два. Три! И за спиной фотографа действительно поднялась целая туча белых голубей. Роберта безоговорочно поверила в волшебную силу фотографии.

Став старше и уже будучи студенткой колледжа, она училась фотографии у знаменитого Андре Кертеша… Но на следующий же день после окончания колледжа Роберта продала свою самую дорогую вещь — гоночный мотоцикл, подаренный ей после долгих уговоров отцом, ученым-математиком, собрала дорожную сумку и, оставив отцу записку на обеденном столе, улетела из Парижа в Америку.

В Чикаго ей удалось поступить в университет, где потом два года она изучала компьютерные технологии но, не доучившись, Роберта уехала в Нью-Йорк, потому что снова увлеклась фотографией. В Нью-Йорке она получила рекомендацию для поступления на работу в европейский отдел «Нью-Йорк таймс».

Как фотожурналист, она исколесила всю Европу, а в конце восьмидесятых стала работать в «восточном секторе», где в эти годы один за другим рушились коммунистические режимы и начиналась новая жизнь. Огромные, даже по французским масштабам, капиталы возникали здесь мгновенно и почти из воздуха. Наверное, поэтому она привыкла так легко спускать деньги.

Работа в Восточной Европе настолько изменила ее жизнь, что порой Роберта сама сомневалась в реальности происходящего…

Она научилась спать по два-три часа в сутки, а потом отсыпаться за целый месяц; делать вид, что интересующий ее объект абсолютно ей безразличен; хватать на лету то, что еще только начинало витать в воздухе, и использовать любую, даже самую малейшую возможность для реализации собственных планов. Знания по компьютерным технологиям, полученные в Чикаго, очень пригодились ей…

Роберта не проспала и часа. Но проснулась совершенно бодрой. Она решила пройтись, перекусить и заодно чем-нибудь порадовать себя после стольких трудностей.

Холодное пиво и острая мексиканская пицца создают странный эффект охлаждения в часы, когда от жары плавится асфальт. Теперь Роберте было нужно добыть хоть несколько тысяч наличными. Две остановки до площади Ле-Фаргю, где находилось отделение банка, она провела в размышлении: а что, если составлены ее фотороботы? Но, выходя из автобуса, решила для себя, что все-таки это маловероятно.

В банке было много народу, ее попросили подождать. Роберта села за журнальный столик и открыла свежую газету. Быстро просмотрев криминальный раздел, она не обнаружила в нем ничего для себя интересного, отложила газету и пошла в туалет.

У зеркала темнокожая девушка, в серебряных босоножках на толстой платформе, в модном плетеном платье подкрашивала яркой помадой свои пухлые губы. Когда Роберта вышла из кабинки, девушки уже не было. Роберта вымыла руки и, глядя в зеркало, стала поправлять край чуть смявшейся юбки. И увидела лежащую на полу кредитку. «Очень кстати», — подумала она и подняла карточку. Дальнейшее уже было делом техники.

Через полчаса Роберта покинула банк. Владелица кредитной карты, наверное, уже далеко, цокает своими серебряными босоножками по Монмартру…

Роберта купила коробку конфет, кое-что из продуктов для домашнего ужина — фрукты, сыр, постояла среди заторможенных покупателей видеомагазина, выбрала для сына кассету с веселыми испанцами, отплясывающими «Макарену». На бульваре молодые арабы предлагали полосатые вязаные шапочки с множеством черных косичек а-ля Боб Марли, для любителей регги. Сын Роберты, насколько ей было известно, не увлекался каким-либо определенным музыкальным стилем, но она купила и шапочку — повеселить его.

Да, ходить по улицам Парижа в такое пекло невыносимо. Роберта вошла в стеклянные двери Галери Лафайет. Эскалатор уносил одних покупателей вверх, других — вниз. Она сначала поехала вниз, где располагался отдел книг и товары для кухни. Роберта никогда долго не размышляла над покупками: быстро купила большую синюю чашку с изображением календаря на двухтысячный год, фарфоровый подносик и похожую на римскую колонну солонку. Потом она поднялась на второй этаж и поняла, чего ей хочется еще.

Она открыла сумочку и достала из нее найденную кредитную карту. Оставалось только произнести название духов…