Собственные переживания и опасения вдруг показались Натали такими ничтожными. Чего стоит какой-то скандал между любовниками, о котором через полгода они уже и не вспомнят, по сравнению с судьбой человека? Неужели она и вправду так очерствела, что способна отказаться от помощи едва ли не единственному мужчине, который когда-то по-настоящему волновал ее чувства?

— Хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Но для этого мне понадобится некоторое время.

44

После ужина Натали поднялась к себе в номер. Спать еще вроде бы не хотелось, и она нацелилась пультом в телевизор. Сперва ей попались местные новости, репортаж о тушении пожара в районе порт де ла Виллетт, потом — эти ужасные французские мультфильмы, где малоподвижные рахитичные фигурки маленьких девочек с непропорционально большими глазами плоско перемещаются по экрану и разговаривают противными писклявыми голосами. Натали оставила старый немецкий фильм «Алиса в городах». Она видела однажды отрывок из него, и ее буквально заворожила открыточная красота кадров с черно-белыми пейзажами Германии. Белобрысый немец, фотограф или писатель, пытается помочь маленькой девочке найти своих родных.

Какое-то время Натали следила за происходящим на экране: неплохая музыка, остроумные, хоть и несколько растянутые, диалоги… Но усталость от перелета, плотный ужин и выпитое вино все-таки сказывались: незаметно она задремала.

Маленькая девочка — она сама — кидала монетки в музыкальный ящик, чтобы он повторял свою монотонную мелодию. Ее светловолосый спутник окликнул ее, спрашивая, какое мороженое она хочет — фисташковое или ванильное. А потом он вдруг спросил: «Кого ты ищешь, Натали?» Она в удивлении посмотрела на него. Полуприкрытые глаза мужчины с портрета смотрели на нее ласково и вместе с тем напряженно. От того, что она ответит, зависит его будущее.

А потом появился дом ее родителей и невыразительное лицо их престарелой соседки мисс Твидл, вечно выглядывавшее из окна напротив. «Я знаю, я помню место, идем!» — сказала Натали и взяла Алекса за руку…

Натали проснулась, когда фильм по телевизору уже заканчивался. Камера отъезжала от окна поезда, идущего вдоль Рейна, все дальше и дальше и открывала теперь великолепный холмистый пейзаж. Натали выключила телевизор, разделась и легла снова. Она вспомнила смешную куртку, которую носил главный герой фильма. Такая же куртка была в ее сне на Алексе.

«Завтра пройдусь по магазинам, куплю себе какой-нибудь плащ», — подумала она и опять провалилась в сон.

45

Остаток вечера Роберта просидела на собственной кухне, куря одну сигарету за другой. Януша не было. Как только Флер вернулась из Швейцарии, молодые люди, похоже, стали проводить все свободное время вместе. Флер — милая современная девушка, она не так наивна, как ее мать, но, наверное, так же добра и отзывчива.

Забавно… Роберта долго думала, с какого конца подступиться к этой английской адвокатессе, чтобы убедить ее помочь Рудольфу… Но Мари так проняла ее своей историей, что Роберте показалось: Натали сделает теперь все, что та ни попросит. Гениальное всегда просто… Но на самом деле таких «железных леди» голыми руками не возьмешь. Кто знает, что она скажет послезавтра. Давить на нее нельзя, но хорошо бы подстраховаться.

Интересно, взяла ли Натали бумаги из портфеля с собой? Должна была взять… Почему бы не проверить?

Всю накопленную за двадцать лет оптику Роберта хранила в специально предназначенной для этого кладовой, и кладовая была единственным местом в доме, которое содержалось в идеальном порядке.

На трех ближайших ко входу полках отсвечивали блестящими надписями два Niкоnа и профессиональный Pentax — ее любимые аппараты; рядом выстроились несколько десятков объективов к ним. Остальные, по большей части коллекционные фотоаппараты хранились у дальней стенки, и Роберта включила свет, чтобы найти то, что ей было сейчас нужно. Здесь был хороший запас «на черный день». В поездках по Восточной Европе она скупала по дешевке старинную фототехнику. Ей нравилось работать со старой оптикой — в ней была какая-то своя прелесть, может быть, потому что большая часть деталей к ней была изготовлена вручную, и каждый аппарат от этого приобретал как бы собственную индивидуальность. Пытаясь лучше понять, чем отличаются эти механизмы от новых, Роберта даже сделала однажды несколько серий работ «под старину». Но у этой коллекции было и другое предназначение: во Франции или в Германии ее можно будет когда-нибудь продать коллекционерам за вполне приличные деньги.

Она протянула руку к одной из верхних полок и сразу достала маленький металлический корпус с редкими вкраплениями пластика, в котором содержалась ее старая добрая «шпионская» камера. Лет восемь назад, когда она участвовала в серии журналистских расследований в Венгрии, Роберта специально ездила в Мюнхен, чтобы купить эту модель, и она не раз приходилась ей кстати и после, когда нужно было быстро переснять документы, не предназначенные для чужих глаз, или сделать скандальный репортаж из жизни известных личностей так, чтобы они не догадались, что их снимают.

Утром нужно будет только приобрести мелкоформатную фотопленку.

На следующий день все прошло замечательно: часам к двенадцати Мари уехала — наверное, на свидание со своим любезным полицейским инспектором. Натали ушла еще раньше: из кафе на углу рю де Нодьер Роберта видела, как она не спеша удалялась, и ее зеленый шелковый костюм раздувало ветром, так что он облеплял ее крупную фигуру. На плече Натали висела маленькая сумочка, и на крыльце она раскрыла ее — очевидно, чтобы проверить наличие кредитной карточки. То, что она собиралась пройтись по магазинам, бросалось в глаза. «Не удивлюсь, если обратно она вернется без покупок и без кредитки», — подумала Роберта. В туристический сезон в Париже карманников было предостаточно, и обычно в качестве жертв они выбирали иностранцев, а то, что Натали не француженка, опытному глазу определить не сложно.

Войдя в холл гостиницы, она обратилась к администратору, с которой Мари уже успела ее познакомить:

— Привет, Сара, Мари на кухне?

— Нет, вы с ней разминулись.

— А мисс Гарднер?

— Ее тоже нет. Она собиралась вернуться к четырем часам и уже заказала для себя обед. — Сара улыбнулась. — Вы хотите к ней присоединиться?

— К сожалению, нет, в это время я буду занята. Я зайду попозже, а сейчас только выпью у вас чашечку кофе.

Вообще-то за сегодняшнее утро Роберта уже выпила столько кофе, что у менее здорового человека могло бы подняться давление или даже случиться сердечный приступ. Но для нее это были пустяки. Впрочем, насчет кофе она все-таки передумала и ограничилась тем, что попросила принести свежевыжатый виноградный сок с несколькими капельками лайма. Она пила холодную жидкость маленькими глотками и ждала, пока Сара отойдет от стойки.

Улучив подходящий момент, Роберта встала из-за стола, быстро пересекла холл и стала подниматься по лестнице. В коридоре не было ни души. Старомодные вкусы подруги, не признававшей новые ключи-карточки, сейчас очень кстати. Чтобы открыть дверь маленькой отмычкой, понадобилось ровно три секунды. Еще пятнадцать секунд ушло на поиски бумаг. В стенном шкафу рядом с чемоданом обнаружился портфель из грубой кожи. Роберта сразу поняла, что это тот самый портфель — своей некоторой старомодностью он явно отличался от других вещей Натали.

«Отлично, — подумала Роберта, — раз холодная англичанка еще не выбросила портфель и не поленилась привезти в Париж бумаги именно в нем, возможно, это говорит о том, что она еще сохранила в душе некоторые чувства к своему Алексу…» Роберта вынула бумаги, разложила их прямо на кровати и немедленно приступила к съемке. Разбираться было некогда, поэтому она фотографировала все подряд, — это заняло минут двадцать.

Возвращаясь обратно в ресторан, она улыбнулась Саре, ласково смотревшей на нее из-за стойки:

— Никак не могу запомнить, где туг у вас туалет.

46

Флер летела по авеню Клебер, легко лавируя между прохожими. Время от времени она оглядывалась на Януша: не отстал ли. Но каждый раз встречала спокойный взгляд его карих глаз. Его пышные золотисто-каштановые волосы трепал ветер, и они развевались над головами радующихся приближению уик-энда прохожих. Януш ничуть не запыхался — похоже, он и раньше частенько катался на роликах, хотя скромно сообщил, что «немного умеет на них держаться».

Сегодня Януш сказал ей, что через неделю уезжает: у них в Польше уже начинаются занятия. Странно, они и знакомы-то всего неделю, но Флер казалось, что она знает этого парня очень давно. Он работал в ресторане через день, и с тех пор, как она вернулась из Швейцарии, каждый его выходной они проводили вместе: в первый раз отправились в Версаль — Януш был там только однажды, в шестилетием возрасте, когда его мать впервые показывала ему Париж. Флер нравилось водить его по старинным аллеям, наблюдая, как он время от времени узнает картинки своего детства. В такие моменты он сообщал ей: «А вот здесь я заплакал, потому что очень хотел пить, и мама пообещала напоить меня прямо из вон того канала, если я не перестану» или: «Точно, где-то здесь должна быть скамейка. Мы сидели на ней, а потом я побежал за бабочкой и чуть не потерялся». Попутно он выдумывал какие-то небылицы, например рассказал, что один из служителей парка с первого взгляда влюбился в его мать, долго ходил за ними, читал Роберте стихи и в конце концов нарвал с клумбы каких-то редких цветов и подарил ей. «Вот это да…» — зачарованно протянула Флер, и в ту же секунду Януш, сгибаясь пополам от хохота, переспросил ее: «Ты что, поверила?»

Во второй раз они вместе отправились по молодежным клубам, и этот поход не очень понравился девушке: внутри заведений было ужасно шумно, а когда они выходили на улицу, разговор как-то не клеился.