Он ужасно жалел, что сделал это признание, но тогда он совершенно не владел собой. Хорошо, что этот несчастный взлом был единственной вещью, о которой он успел рассказать им! А ведь он действительно собирался выложить все, чтобы облегчить душу. Протрезвев, Мишель попытался отыграть ситуацию назад. Он говорил, что все рассказанное им ночью — просто пьяный бред, выдумка. Но ему не поверили.

Португальский полицейский, оказывается, интересовался компьютерными взломами, а потому аккуратно записал все, что в идиотском припадке раскаяния наговорил ему пьяный Мишель, и, перечитав утром свои записи, обратил внимание на некоторые подробности, которые, по его мнению, не мог знать человек, на самом деле непричастный к преступлению. Поэтому полицейский связался с Парижем и послал туда копию протокола допроса. Буквально через час французы поблагодарили его и сообщили, что в ближайшее время готовы перевезти арестованного в Париж.

…Глядя в унылый потолок своей одиночной камеры, Мишель удивлялся, что до сих пор еще ни разу не попадал в тюрьму. Теперь он склонен был приписывать это своей редкостной удачливости, свойственной идиотам: только полный идиот мог вот так вляпаться, и он был этим идиотом, вероятно, не первый день.

Так стараться ради дочери — и все для того, чтобы теперь потерять всякую надежду предстать перед ней приличным человеком. Мари все знает, значит, и Флер, вероятно, уже в курсе. Как он будет теперь смотреть в глаза дочери — после всего, что натворил? Единственное, что хоть как-то успокаивало, — он точно помнил, что никому не сказал, куда перевел деньги. Только Мари. Оставалось надеяться, что она, стараясь не запятнать имя собственной дочери, не расскажет это в полиции.

Хорошо, что его посадили в одиночную камеру, — чужого присутствия он бы сейчас не выдержал. Впрочем, такое серьезное отношение к собственной персоне не сулило ничего хорошего — на нем, похоже, собираются отыграться за всех непойманных хакеров. Утром, когда его допрашивал задумчивый французский комиссар, он вскользь упомянул о какой-то космической сумме, похищенной из того же банка, — видимо, Анджей был не единственным, кто обнаружил слабые места в его системе защиты. Или, что более вероятно, на него решили повесить все, что натворили проворовавшиеся служащие.

Мишеля вдруг словно подбросило на кровати. Ведь Анджей должен приехать в Париж! Он стал лихорадочно припоминать, не выдал ли чем-нибудь мальчишку. Сперва он требовал, чтобы его судили как убийцу.

Когда полицейский попытался выдворить его из участка, Мишель добавил, что вообще-то он еще и грабитель. И в течение получаса объяснял, как именно снял деньги со счетов… Нет, все-таки он рассказывал им, что все сделал сам, никого при этом не упоминая. Но теперь ему будет очень сложно выпутаться: Мишель даже приблизительно не представлял, как работают хакеры. Но он твердо решил, что говорить не будет, а вопросы они могут задавать хоть до второго пришествия — ему торопиться некуда.

Охранник подошел к решетке его камеры.

— Мишель Керит? К вам посетитель.

— Кто, молоденькая девушка? — упавшим голосом спросил Мишель, сразу подумав о Флер.

— Нет, — живо отреагировал на «молоденькую девушку» пузатый надзиратель, — журналистка. Но тоже ничего. — Полицейский расхохотался.

«По крайней мере, теперь ты знаменит», — с мрачной иронией подумал Мишель.

49

На десять часов утра у Натали была назначена встреча с главным управляющим банка. Управляющий оказался сухощавым пятидесятилетним мужчиной с холодным и колючим взглядом. Еще в прошлый раз его резкая манера общения произвела на Натали неприятное впечатление, и теперь, когда она располагала сведениями о неблаговидной деятельности банка, о которой этот господин не мог не знать, ее неприязнь усилилась.

Не успела она поздороваться, как управляющий заявил, что менее всего банк заинтересован в скандале, который уже начинал разражаться вокруг дела с компьютерным взломом благодаря стараниям средств массовой информации. За усердием газетчиков стоят большие деньги, и это деньги наших конкурентов, сказал управляющий. Дело должно быть закончено как можно быстрее, и ради этого они готовы понести… некоторые финансовые убытки. Интересно, что они называют убытками, подумала Натали. Конечно, у каждого банка есть свои тайны, и за то, чтобы они оставались тайнами, платятся огромные деньги, но здесь вопрос был в другом…

Похоже, администрация пыталась решить свои проблемы разом, списав на своего ответчика все недостачи по счетам. Натали понимала, что скандал мог вывести наружу некоторые весьма интересные факты, после чего от банка осталось бы только несколько томов уголовного дела. Видимо, потому Алекс и предпринял взлом, что был точно уверен: руководство банка не сообщит об этом в полицию. Так и произошло. Но внезапный арест Алекса спутал все карты. Он сам рассказал о взломе банковской сети, и руководству банка ничего не оставалось, как признать, что взлом действительно имел место. Но информация об этом содержалась в строжайшей тайне, чтобы не отпугивать клиентов у которых могли появиться сомнения в надежности защитных систем банка.

И в таком щекотливом положении они не сочли нужным даже намекнуть на возможные последствия огласки своему адвокату! Правда, управляющий подробно рассказал ей, как, по его мнению, она должна вести дело: о чем говорить, чего касаться лишь по необходимости, а что категорически обходить стороной.

Натали вдруг очень захотелось поскорее посмотреть на реакцию этого надутого жулика, когда он узнает о степени ее осведомленности. Что ж, пора прервать его монолог.

— К сожалению, я не смогла заранее сообщить вам, что планы нашего бюро изменились. Мы вынуждены отказаться от работы с вами.

Управляющий нахмурился.

— Полагаю, у вас есть для этого достаточно уважительные причины? — В его голосе послышались нотки раздражения.

— Да. — Натали не была настроена затягивать объяснение, поэтому сразу выложила несколько документов на стол. — Вы не находите, что несколько исказили общую картину нынешнего состояния дел?

Минуту управляющий смотрел на бумаги. Потом поднял глаза на нее, их выражение было по-прежнему уверенным — блефовать он умел.

— И вы считаете, этого достаточно, чтобы отказаться от сотрудничества с нами?

— Да, я так считаю. То, как это будет выглядеть в прессе, вас беспокоит значительно больше, чем меня. Поэтому официальную версию мы сочиним вместе. И еще: я считаю себя вправе поставить дополнительное условие, если хотите, расценивайте его как рекомендацию юриста — откажитесь от иска Мишелю Кериту Вы знаете не хуже меня, что взятая им сумма ничтожна, а риск нежелательного для вас разглашения информации очень велик. Вам следовало бы раньше обратить внимание на несовершенство систем защиты информации…

Натали почувствовала на себе испытующий взгляд: финансист пытался связать ее «совет» с тем, что ему было известно о ней и о человеке, который сам сознался во взломе.

— Думаю, лучше всего будет представить дело, как ошибку: показания получены от человека, находившегося в состоянии алкогольного опьянения, — продолжала она. — Мне удалось кое-что узнать в полиции — ваш ответчик не настолько… тщеславен, чтобы настаивать на своей версии событий.

Еще раз смерив англичанку взглядом, управляющий согласно кивнул.

— Мы можем приступить к оформлению бумаг немедленно? Полагаю, вы намереваетесь заплатить мне за неделю работы?

Вскоре переговоры были закончены, оформление бумаг заняло не больше часа, так что она освободилась чуть позже полудня. После обеда Натали села в такси, с удовольствием откинувшись на заднем сиденье, и решила проехаться наконец по магазинам.

50

Прозрачная перегородка немного отсвечивала, и он не сразу узнал тонкую фигуру, увешанную фотоаппаратами и диктофоном. А когда она подошла и села напротив него, Мишель решил, что видит очередной из своих снов… Роберта, пристально глядя на него, представилась:

— Роберта Дюко, «Нью-Йорк таймс».

— Мишель Керит, следственная тюрьма, — в тон ей ответил Мишель.

— Вы согласны дать интервью нашему изданию? — Роберта выглядела очень деловитой.

— Почему бы и нет? — вздохнул Мишель.

В этом сне все было не так, как ему хотелось: духота, глаза режет яркий свет, чужие люди разговаривают в соседних кабинках. Вот молодой длинноволосый араб слева от Мишеля о чем-то горячо спорит с пришедшей к нему на свидание девушкой, она тихо ему отвечает, и наконец он не выдерживает и бьет кулаком в перегородку. Прозрачный пластик дрожит, и его колебания проходят волной по другим кабинкам, так что все головы поворачиваются в сторону араба.

Не может быть, что это происходит наяву. Мишель применил книжный прием — ущипнул себя за запястье, чтобы убедиться, что не спит. Женщина, которую еще пару месяцев назад он искал по всему Парижу, по которой тосковал, сам удивляясь своему безумию, сидела напротив него. Стоило потерять свободу, чтобы нити его давнишних историй сошлись в одной точке. Сначала Мари, теперь Роберта…

Она что-то говорила ему. Сперва Мишель слышал только чувственные обертоны ее грудного голоса, и они по-прежнему будоражили его. Но постепенно до него начал доходить смысл ее слов.

— Есть некоторое несоответствие между вашими показаниями и претензиями, которые предъявляет «Пари кредит». Несоответствие примерно в восемь миллионов франков. Вы что-то скрываете?

— Нет. Возможно, что-то скрывают они.

— У нас есть сведения, что вы преследовали почти благородные цели — вернуть долг дочери, о существовании которой узнали недавно, — говоря это, Роберта понизила голос. — «Откуда она узнала? Неужели у Мари хватило глупости обо всем рассказать? Нет, тогда бы комиссар задавал ему другие вопросы…» — Имя Мари Дюпьер вам ничего не говорит? — продолжала Роберта.