Чем сильнее я сопротивляюсь, тем громче он смеется.

— Вот так, Париси. Выпусти все это наружу. Кричи во всю глотку этих шлюшечьих легких. Но это бесполезно. Никто тебя не услышит. Никто тебя не найдет. Это место будет пустовать до утра понедельника. А потом? Уборщик будет неприятно удивлен, когда откроет дверь, это уж точно.

Душевые кабинки для мальчиков такие же, как и в раздевалке у девочек, только запах здесь гораздо хуже — сырость и плесень вперемешку с запахом мужского пота. Мои крики эхом отражаются от кафельных стен. Мои онемевшие босые ноги ничего не чувствуют, пока Джейк тащит меня к линии душевых, все еще смеясь себе под нос. Лунный свет льется сквозь узкие окна в верхней части стен. Сквозь стекло я вижу ночное небо, россыпь звезд, ярко горящих в полуночной синеве.

Мой пульс выбивается из-под контроля. В душевой комнате холодно, но становится еще холоднее, когда Джейк нащупывает ручку душа, и на меня обрушивается струя холодной ледяной воды. Температура настолько ужасающая, что я издаю сдавленный, испуганный вздох.

Я промокаю за считанные секунды. Джейк тоже, но ему, похоже, все равно.

— Дархауэр настаивал, чтобы сюда провели горячую воду, но тренер Квентин — крепкий орешек. Он думает, что если мы принимаем холодный душ, то это закалит нас. Сделает нас настоящими мужчинами. Как ты думаешь, Париси? Совсем не весело, да?

Я отшатываюсь от воды, но Джейк хватает меня за затылок. Он толкает меня, наклоняя мое лицо так, что холодные, жгучие капли воды попадают мне в глаза, нос и рот. Мне трудно дышать. Почти невозможно. Я кашляю и отплевываюсь, пытаясь втянуть в себя хоть глоток воздуха, но Джейк не сдается. Он напевает как сумасшедший, передавая мне на ухо самые мерзкие, отвратительные вещи. В конце концов, когда я уже почти теряю сознание, он выдергивает меня из потока воды и толкает, заставляя врезаться в стену.

Я кучей приземляюсь на грязную плитку. Моя одежда прилипает к разбитой, жалящей коже, вода все еще льется на меня. Джейк отступает назад, уперев руки в бока. Он тяжело дышит, его плечи дергаются вверх и вниз. Тыльной стороной ладони он вытирает нос, затем прочищает горло.

— Ладно, Париси. Раздевайся.

Я тупо смотрю на него снизу вверх. Он хочет, чтобы я разделась? Разделась для него? Ошеломленный смех пузырится у меня в горле.

— Ты... ты же не серьезно. Ни хрена. Я не... я не собираюсь раздеваться.

В глазах Джейка вспыхивает злоба.

— А я и не спрашиваю, тупая ты пизда. Это был приказ. Встань на ноги и сними свою гребаную одежду. Ты же хотела снова стать Сиреной, так что вот. Я тебя ей сейчас сделаю.

Я не заметила, что на крючке у двери висит одежда. Джейк хватает её и бросает ткань на пол, прямо рядом с собирающейся лужей водой.

Это форма чирлидерши Роли Хай. Как мило с его стороны попытаться сохранить её сухой для меня.

— Нет. — Если он думает, что я помогу ему осуществить какую-то больную фантазию, то он точно сошел с ума.

Джейк впивается зубами в нижнюю губу, скребя ее сквозь зубы. Футболка спереди прилипла к коже, а джинсы так потемнели от воды, что кажутся почти черными.

— А ты не думаешь, что я могу заставить тебя, Сильвер? Ты не думаешь, что мне доставит удовольствие раздеть тебя догола? Ты помнишь последний раз?

Я была в платье на вечеринке у Леона Уикмена. Ему было легко избавить меня от него. Теперь на мне моя пижама, и ему, бл*дь, придется драться со мной за нее.

— Почему, черт возьми, ты хочешь посмотреть, как я переодеваюсь? — Я наклоняюсь в сторону, почти падая, и спазм боли пронзает мои ребра. Чееерт. Я снова чувствую вкус крови. — Ты думаешь, что мне не все равно, если ты увидишь меня голой? Ты уже видел все, что только можно увидеть. С прошлого раза у меня не выросла ещё пара сисек.

— Мне плевать на твое тело. Я. Собираюсь. Сжечь. Твою. Одежду. — Он произносит последнюю часть медленно, четко выговаривая каждое слово, как будто я слишком глупа, чтобы понять, что он говорит. — Она вся в моей крови. Зачем облегчать работу криминалистам?

Еще один взрыв смеха гремит из глубины моей сломанной грудной клетки.

— Джейк, я уже звонила в 911 из дома. Я назвала им твое имя. У меня под ногтями половина твоей кожи. Твои волосы, наверное, уже на мне. Твои руки будут соответствовать синякам, которые ты оставил на моей коже. Ничто из того, что ты сделаешь, не отмажет тебя от этого. Ты в полной заднице.

Ноздри Джейка раздуваются.

— Ты думаешь, что ты такая чертовски умная. Не беспокойся обо мне. Я уже обо всем позаботился. К тому времени, как я уеду отсюда, все будет так, как будто меня здесь никогда и не было. Мой отец не позволит Шерифу Хейнсворту даже близко подойти ко мне, когда будет найдено твое тело. Он позволит мне расслабиться, в целости и сохранности, за таким количеством бюрократической волокиты, что потребуется лет пять, чтобы пройти через все бумаги, необходимые даже для того, чтобы просто взять у меня показания. К тому времени все уже забудут, что ты вообще существовала. Это будет чертовски эпично.

Я качусь по тонкому льду, паря над реальностью, а не здесь, пытаясь придумать выход из этого кошмара, ожидая, надеясь вопреки здравому смыслу, что кто-то появится и спасет меня, но это возвращает меня обратно в настоящий момент.

Забыть меня?

Забыть, что я вообще существую?

Что-то в этом звучит правдиво. Такие люди, как Мэллори Хотторн, все еще бродят по городу, требуя эксгумации тела Леона Уикмена и бесцеремонно выбросить его на свалку, но остальные люди в Роли? Магазины, начальная школа, бары и рестораны... все они открыты и работают как обычно. Как легко люди уже отошли от такого ужасного, чудовищного события. Восемнадцать человек погибло в Роли Хай в тот день, когда Леон направил свое оружие на всех... а это было всего шесть недель назад. Я всего лишь еще один ничего не значащий ученик Роли Хай. Один. Как долго люди будут оплакивать меня, прежде чем все вернется на круги своя? Несколько дней? Самое большее — неделю.

Я не хочу, чтобы меня забыли.

Не хочу думать о том, что Джейк собирается делать с моим телом после того, как заставит меня замолчать. Я не хочу, чтобы Алекс горевал обо мне, только чтобы выздороветь и жить дальше с кем-то другим. Оказывается, я все-таки слишком эгоистична. Я хочу получить то, что мне причитается. Я хочу свою гребаную жизнь.

Холодная вода плещется вниз, в основном ударяя меня по ногам. К счастью, я могу свободно дышать. Джейк нависает надо мной, как часовой, скрестив руки на груди, его челюсть работает, а глаза сверлят две дырки в моей голове.

— Я никогда не понимала, знаешь ли. Я никогда не могла понять, почему ты так сильно меня ненавидишь. — Похоже, будто я смирилась со своей судьбой, хотя, это совсем не так. Я пытаюсь выиграть немного времени, чтобы решить, что мне делать дальше. В душевой ничего нет. Вроде бы ничего. Ни мебели, ни скамеек, ни фотографий, наклеенных на стены. Есть насадки для душа, краны и плитка. Здесь нет ничего, что я могла бы использовать в качестве оружия, а это значит, что я должна найти способ выбраться отсюда и быстро.

Я никогда не видела такой злобной усмешки, как та, что мелькнула на лице Джейка.

— Разве мне нужна причина? — говорит он. — Может быть, тебя просто чертовски легко ненавидеть.

Я действительно думаю об этом. Несмотря на весь шум и болтовню, происходящие в моей голове, я на мгновение оцениваю его заявление, чтобы увидеть, могу ли я найти в нем хоть какую-то правду.

— Когда-то я была стервой. Раньше, когда я тусовалась с Кейси. Но я была ничтожеством по сравнению с ней. И мне показалось, что она тебе очень нравится.

— Пффф. — Джейк качает головой, вены гордо вздуваются на его предплечьях. Он весь напрягся; мускулы в колонне его горла работают, кадык подпрыгивает. — Какое это имеет значение, а? Я чертовски ненавижу тебя, и это все, что мне нужно. Мне не нужно объясняться ни с тобой, ни с кем-либо еще.

— Значит, на то есть причина.

— Заткнись, Сильвер. Просто сними свою гребаную одежду!

Он балансирует на грани безумия. Он хочет, чтобы я дрожала от страха перед ним. В своем воображении он представляет себе страх, танцующий бурей в моих глазах, мои трясущиеся руки, неуклюже стаскивающие с меня промокшую пижаму. Наверное, я выгляжу испуганной, когда стою перед ним в его мысленном взоре, обнаженная, покрытая мурашками от лодыжек до шеи, обхватив руками торс и пытаясь спрятать свои тайные части подальше от его ядовитых глаз.

Мой взгляд невольно опускается, и я нахожу выпуклость в его штанах, которая подтверждает мои подозрения. У него стояк. Ему это очень нравится.

Отвращение бурлит у меня в животе. Я отвожу взгляд.

— Если ты хочешь, чтобы я была в этой униформе, тебе придется прийти сюда и раздеть меня.

— Ты не понимаешь? Если ты этого не сделаешь, я сделаю тебе чертовски больно.

Я наблюдаю за ним, мой взгляд блуждает по его чертам, чертам, которые, как я когда-то думала, делали его самым сексуальным парнем на планете. Я изучаю его лицо, пытаясь найти какой-нибудь предательский знак, который мог бы быть предупреждением для меня. Там ничего нет. Я позволяю тишине стать еще тяжелее, погружаясь в нее, пока думаю.

— Не важно, как сильно ты причинишь мне боль, Джейкоб, — говорю я ему. — Я не променяю свое достоинство на то, чтобы избежать небольшой боли.

— Это будет не немного, а очень много.

Я вытягиваю руки перед собой ладонями вверх и морщусь, когда понимаю, что мизинец на моей правой руке выглядит (и чувствуется) сломанным.

— И все же факт остается тем же самым…

Джейк стискивает зубы, глаза его сужаются в щелочки. Я ловлю испуганный визг за зубами, решив не издавать ни звука, когда он приближается ко мне, его пальцы злобно впиваются в мое предплечье.