Олег Рой - Римские каникулы

Почувствовав усталость, они пообедали в каком-то милом хоть и недорогом кафе, явно для местных, и вновь отправились бродить по городу. В течение всего этого потрясающего дня Римма то и дело ловила на себе восторженные взгляды Ромоло. Они были совсем не притворными, не нарочитыми. Он не «клеил» ее, а именно восхищался – искренне, неподдельно. Она специально пару раз попыталась его подловить: останавливалась у витрин, якобы желая что-то рассмотреть, а сама пристально вглядывалась в его отражение. В такие мгновения он буквально пожирал ее глазами. Хмурился, покусывал губы, нервно ерошил волосы – и не отрывал от нее внимательного взгляда. Сердце у Риммы так и замирало от удовольствия. Такое подделать нельзя. Похоже, она действительно ему нравится.

Он не пытался прикоснуться к ней, как это постоянно делал Матвей, разве что несколько раз он подал ей руку, помогая перешагнуть через низкую цепь ограждения или спуститься по лестнице, ведущей с набережной к водам Тибра. И каждый раз его пальцы чуть заметно дрожали, хотя он ни разу не позволил себе задержать ее ладонь в своей. И уж тем более не попытался обнять или сорвать поцелуй, лишь неотрывно смотрел.

День пролетел, как одно мгновение. Ромоло проводил ее до отеля. Стоя на ступенях, оба понимали, что пришло время прощаться. Римме было немного грустно: она и не помнила, когда в последний раз так замечательно проводила время. И вот, все кончено. Пора уходить.

– Ну, мне, наверное, пора, – сказала она, протягивая руку. – Спасибо тебе. Ты действительно открыл для меня Рим. Я этого никогда не забуду.

Ромоло взял ее руку в свои ладони и осторожно пожал. Заглянув Римме в глаза, вымученно улыбнулся и попытался что-то сказать, но вместо слов из его груди вырвался судорожный, порывистый вздох. И вдруг его словно прорвало. Он отшатнулся, сел на ступени отеля и спрятал лицо в ладонях.

– Ромоло, что случилось? – встревожилась Римма.

Вместо ответа он отчаянно замотал головой и стал раскачиваться, бормоча что-то малоразборчивое.

Не зная, что делать, она тронула его за плечо.

– Эй, ты в порядке?

– В порядке?! – воскликнул он, глядя на нее снизу вверх. – Как я могу быть в порядке, когда завтра ты покинешь Рим навсегда?! И я тебя больше никогда, никогда не увижу! А ведь ты даже не представляешь себе, какая ты удивительная. Самая умная, самая добрая, самая прекрасная из женщин на свете! Я смотрю на тебя, я с тобой говорю, и понимаю, что… – тут он коротко застонал и, вскочив, сжал кулаки. Римма в испуге попятилась. – Я никогда не встречал такой, как ты, понимаешь? Я бы отдал все на свете, лишь бы ты смогла задержаться еще хоть на день…

Его волнение передалось и Римме. Она прижала руки к груди, пытаясь унять бешеный стук сердца. В горле мгновенно пересохло, слова и мысли исчезли, оставив вместо себя растерянность и неловкость, как будто она собиралась сделать что-то плохое. Скомканно попрощавшись, Римма развернулась, буквально влетела в отель и, поднявшись в номер, ничком повалилась на огромную кровать. Сердце по-прежнему колотилось, будто она бежала стометровку, кровь пульсировала в висках. Хотелось плакать, хотелось кричать, отчаянно жалея себя, словно она сейчас добровольно, своими собственными руками лишила себя самого дорого сокровища в жизни.

Кое-как успокоившись, Римма вышла на террасу и долго сидела там, завернувшись в огромный плед, отыскавшийся в кресле, и смотрела, как солнце валится за крыши домов, как длинные тени наползают на Вечный город.

К ужину она не спустилась. Матвей не тревожил ее, и она была рада, что может побыть одна и толком собраться с мыслями.

А когда утром Римма сообщила ему, что останется в Италии на выходные, то лишь пожала плечами в ответ на его реакцию:

– То есть это ты меня так вежливо посылаешь куда подальше?

Ей было решительно все равно, что он подумает. Сейчас казалось не только странным, но даже нелепым, что еще несколько дней назад она мечтала о свадьбе и долгой жизни вместе с этим человеком. Теперь эта страница жизни была перевернута, и Римма с замиранием сердца готова была открыть новую. Что, интересно, напишет на ней судьба?

Конечно, такое решение не далось даром. Полночи Римма проворочалась в постели без сна, перебирая в памяти события прошедшего дня, вспоминала улыбку и взгляд Ромоло, его прощальную бессвязную, но такую пылкую речь: то ли жалобу на неумолимую суровость судьбы, то ли недосказанное признание во вспыхнувшей с первого взгляда страсти.

Еще вечером Римма попыталась связаться с Ульяной, чтобы заручиться ее поддержкой или хотя бы выговориться, если вдруг та не одобрит ее планов. Но Ульяне было не до подруги: от нее только что уехал Егор. Не слушая Римму, она едва поздоровалась и с ходу принялась тараторить, делясь восторгами, как он здорово помогает ей с ремонтом: нашел отличных мастеров, контролировал их работу, да еще и так прекрасно поладил с Викой, как у самой Ульяны не всегда получалось. Римме осталось только молча выслушать подругу, порадоваться за них обоих и распрощаться, так и не сказав ни слова о своих собственных делах.

Проснувшись утром, она поняла, что намерение задержаться в Риме на выходные никуда не исчезло. Если разобраться как следует, в нем не было ничего из ряда вон выходящего: сегодня – пятница, и у Риммы будет еще два с лишним дня, чтобы насладиться прогулками по городу в обществе Ромоло. Она проверила: есть подходящий рейс на Москву в восемь вечера в воскресенье, и поменять билет на эту дату можно довольно легко. Да, дома она окажется поздно ночью, ну и что тут такого? В понедельник утром как миленькая придет на работу. Будто бы раньше ей никогда не приходилось ложиться спать глубоко за полночь!

Одобрительно хмыкнув, она выбралась из постели и, отправившись в ванную, по дороге задержалась у окна, чтобы еще раз взглянуть на чудесный город.

Как говаривал один французский король, Париж стоит мессы.

К Риму это тоже относится в полной мере.

Быстро собравшись и еще быстрее распрощавшись с уезжающим Матвеем, она отправилась в город и уже знакомой дорогой дошла до кафе. Увидев ее издалека, Ромоло в первый миг просто глазам не поверил, чуть не выронил поднос, бросился к ней через площадь и остановился как вкопанный, не дойдя пары шагов. Лицо его так и светилось неподдельным счастьем.

– Вот это сюрприз! – задыхаясь, воскликнул он.

– Я тут подумала: впереди выходные. Незачем мне торопиться в Москву… – несколько подрастеряв тщательно отрепетированную небрежность голоса, начала было Римма, но тут он восторженно закивал и пылко сжал ее руку.

– Конечно же незачем! Ведь теперь у твоих ног будет весь Рим!

Она невольно улыбнулась такой горячности: его высокопарная манера выражаться порой казалась очень забавной. Чтобы скрыть смущение от экстравагантности собственного поступка, она оглянулась по сторонам, отыскивая подходящую тему для разговора. Взгляд упал на вывеску с названием кафе, на которую она раньше не обращала внимания:

– «Ромоло» – с удивлением прочитала она. – Так твои родители назвали кафе в честь сына? Как это мило!

– Как бы не так! – засмеялся он в ответ. – Все было с точностью до наоборот. Это меня назвали в честь кафе. У деда было двое детей – моя мать и ее младший брат. Я тебе уже говорил, что это кафе – наш семейный бизнес. Дед долго раздумывал, кому его оставить. Вроде бы наследником должен быть сын, хоть он и младший. Так всегда было принято. Но тот, как назло, был не особо трудолюбив, да и вообще к бизнесу не слишком способен. А мать прямо с самого детства мечтала стать хозяйкой собственного заведения. С малолетства помогала отцу, а когда вышла замуж и родила сына, назвала меня Ромоло. Даже с мужем не посоветовалась, представляешь? Уж не знаю, помогло это или нет, но дед оставил бизнес ей.

Тут в дверях кафе появилась немолодая женщина в темном платье – невысокая, полноватая, с густыми пышными волосами, зачесанными назад и заколотыми высоким гребнем на старомодный манер.

– А вот и она! – воскликнул Ромоло и помахал рукой.

Женщина кивнула и строго посмотрела на сына, непозволительно долго болтающего с гостьей, которая к тому же ничего пока что не заказала. Словно почуяв ее недовольство, Ромоло попросил Римму присесть, немедленно скрылся внутри кафе и через несколько минут вернулся с отличной новостью: удалось уговорить маму дать ему несколько выходных. Та хоть и без большого восторга, но согласилась, и теперь они смогут побыть вдвоем.

Они провели вместе еще один удивительный день. Вновь гуляли по городу, и Ромоло показал Римме пару очаровательных, совершенно нетуристических мест. Чего только стоил рынок в Порта Портезе, где продавали всякую прелестную старину! Как уверял Ромоло, здесь можно было купить что угодно: от ретрооткрыток и бижутерии до винтажной одежды и уникальных антикварных вещей. Они долго бродили между вешалок с довоенными платьями, барочных столиков на вычурных гнутых ножках и величественно-огромных, словно иконостасы, резных комодов из темного дуба, неизвестно как втащенных на эту площадь. Возле одной из стоек со шляпами на Римму напало особенное веселье: она стала примерять одну за другой, вертясь перед зеркалом и задорно поглядывая на Ромоло. Нацепив какой-то совсем уж немыслимый ярко-лиловый капор, схватила выцветший веер из страусовых перьев, принялась обмахиваться им, комично закатывая глаза, как престарелая герцогиня. Ромоло с радостью подыграл: хохоча во все горло, стал кланяться ей и фотографировать Римму на телефон.

А когда пришел вечер, оказалось, что сегодняшнее приключение еще не окончено: Ромоло пригласил ее в «Акаб» – модный клуб, чтобы вместе потанцевать и послушать музыку.

– Он такой классный! Самый лучший в городе! – с жаром убеждал он. – Я там нечасто бываю, но знаю точно: скучно не будет. Если ты, конечно, любишь такие места…

– Еще как люблю! – радостно воскликнула Римма. – Сегодня я готова танцевать всю ночь напролет.