Пункт № 20: ненавижу проблемы.

Подойдя к выходу, почувствовала себя ватной и будто в тумане. Меня повело, я судорожно втянула воздух. Клянусь, это не мой возглас сейчас изощрённо выругался! Я падала молча. Секунда. Я посмотрела на пальцы сомкнутые вокруг моего локтя. Тоже не мои. Но учитывая, что я не грохнулась прямо вниз с дерева, я им благодарна.

― Чёрт побери! ― выругался Раф, притягивая меня за локоть, ловко перехватил за талию, ― Аккуратнее! ― прорычал он.

Мой больной мозг начал подрывную деятельность против меня. Я рефлекторно дёрнулась из охватывающих меня рук. Опрометчиво. Он с силой притянул меня обратно, и я налетела на него. Мы грохнулись на пол. Точнее он грохнулся на пол, мне повезло больше, моё приземление было мягче — я упала на Рафа. Его грудь пошла ходуном от смеха. В жизни не слышала, чтобы он смеялся. В смысле, действительно, по-настоящему он никогда не смеялся, только язвил источая холодный сарказм.

Я смогла лишь немного приподняться на локтях. Тело не слушалось меня, было слабым, тяжёлым… искусственным. И у меня темнеет в глазах, словно я ударилась головой, но это не так. Слало тяжело дышать. Я задрожала. Так, мне нехорошо.

Раф глухо смеялся, не спеша подняться, и заодно поставить на ноги меня. Его смех постепенно сошёл на нет, и весело ему уже не было ни капли. Он нахмурился, тяжело сглотнул и смерил задумчивым взглядом моё лицо, вероятно замечая, что со мной что-то не так. Я почти сказала, что мне плохо. Он оказался быстрее: резко обхватив ладонями моё лицо, он прижался к моим губам поцелуем.

Шок пронзивший меня, заставил мутную пелену отступить. Как удар молнии в тысячи вольт, словно порыв ветра толкнул его это сделать. Я ослепла, оглохла, онемела. Его рука обхватила меня за талию, прижимая ближе к себе. По моему горлу вибрацией отразился рокочущий хриплый звук, исходящий от куда-то из его груди. От этого звука, вдоль позвоночника пробежал ток ― и мир перевернулся, к чёрту, срываясь в падении и разбиваясь, как хрустальный бокал сброшенный с высоты птичьего полёта, чтобы уже никогда не вернуться назад.

Первые доли секунды он словно удерживал меня. Но я была слишком обескуражена, я не дышала, не бежала, я…. мне кажется, я немножечко умерла прямо там, на губах, того, кого ещё несколько месяцев назад хотела убить…

От него исходил лёгкий, мускатно-пряный аромат, пробуждая тысячи этих крошечных бабочек, он заставлял кровь взмывать спиралью по венам. Его рука скользнула сквозь мои волосы обхватывая за шею. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что у меня голова пошла стремительным кругом. Тело мелко дрожало, отзываясь жаром и пульсацией на каждое прикосновение. Я почти поверила в то что сплю, удивляясь сама себе, ловя каждое его движение, так, как будто делала это десятки раз, хотя, клянусь, этот поцелуй был самым первым в моей жизни. Внезапно я почувствовала сильную слабость, мне даже показалось, что теряю я сознание…

― Дыши… ― шепнул Рафаэль в мои губы. Он прервал поцелуй, и замер, едва касаясь моих губ, своими. Он тяжело прерывисто дышал. Я чувствовала себя беззащитной, разбитой и собранной по частичкам тысячу раз, сломленной, и в тёмно-синих затуманенных глазах, я боялась увидеть издёвку, но в них ещё простиралась тёмная бездна. В плывущей перед моими глазами океанической синеве, заплескалось напряжение. Он словно опасался произнести хоть слово, боясь сделать одно неверное движение. Он не хотел напугать меня?

― Этого не было, ― всё что я смогла сказать. Темнота наваливалась на меня, отрезая от материального мира.

― Еще раз… ― прошептал он поверх моих губ, никогда не отрывая взгляда от моего.

Эта его неуверенная самоуверенность заставила меня улыбнуться, но кажется я падаю…

Хм, мне не кажется.

― C» est la vie Gordeev, tu seras chevalier…

(Такова жизнь, Гордеев, быть тебе рыцарем…)

Уголок его губ слегка изогнулся.

― Pousse ma défaite…

Празднуй моё поражение? Но, я не уверенна, потому, что мир померк, прихватив с собой лишь приглушённый хриплый смех: «Боже… как романтично…» ― со стоном, потешался голос на краю сознания.

* * *

Я ещё даже не оторвала голову от подушки, а уже знала, что это движение будет чертовски болезненным, как и любое другое.

― Хей-эй-хиии… ― простонала я (О, Боже…) ― Долбанная расплата, за хорошее настроение… ― жаловалась я скидывая с себя тяжёлую руку. Приведя себя в горизонтальное положение, запутавшись в пледе, потёрла виски. Попыталась распутаться, и лишь выругалась. Руки меня не слушались. Подожди-ка… Это что плед из моей комнаты? Я ж вроде в домике. Я ничего там случайно не путаю?

Я осмотрелась. Да, нет, всё верно. Обернулась на окошко, завешанное фиолетовыми шторами. Мой взгляд опустился ниже. Мои глаза наверное вышли из обит встретившись с не менее обескураженным взглядом.

― Какого… ― синхронный возглас, и я тут же упала на спину.

― Какого хрена я творил ночью?!

Гордеев, упёрся ладонями по сторонам от моей головы, нависая надо мной. Я потрясённо застряла в туманных ото сна, синих глазах. Я пыталась вспомнить, но это получалось скверно. То, что я помнила, вышибало весть здравый смысл из моих мозгов. Это катастрофа.

― Ничего ты не творил, ― уверила я, некоторых лихорадочно пытающихся соображать, ― Успокойся и слезь с меня, к чёрту!

― Ты играла, потом ушла… ― пытался вспоминать Раф, ― Твой отец тебя искал, ты чуть не упала с дерева…

― Но не упала же. Вот видишь. Ничего страшного не случилось, уберись с меня!

― Ничего страшного?! ― резко опешил Гордеев, ― Ничего страшного, мать твою! Да, я до сих пор могу чувствовать твои губы на своих!

― Ээ… ― я облизнула губы, и всё. Пропала.

«Как красноречиво…» ― покачало на меня головой моё сучье подсознание.

Вот, хоть убейте, я не нашлась что ему сказать на это. Вот чёрт. А почему я его не боюсь? В смысле, он вообще-то близко, слишком, но фобия не перекрывает мне кислород, я лишь испытываю некоторый дискомфорт. И я паникую, но мне скорее всего просто стыдно за своё вчерашнее поведение.

Мне кажется или это испуг в его глазах? Прямо таки священный ужас отражался на его лице. Так-то на минуточку, это у меня гаптофобия, и это мне в пору истерить со страху, чего к моему удивлению не происходило. Я кажется слишком потрясена для истерики или мой испорченный мозг ещё не проснулся. Впрочем, он и не касался меня.

― И это всё? Ты уверенна? В смысле, мы же не… нет?

Не выдержав, стукнула себя ладонью в лоб.

― Гордеев! ― рассмеялась я нервно, ― Ну ты же не некрофил, верно? ― потешалась я. Он не спешил выполнить мою просьбу. Раф, свёл брови и закусил губу, сосредоточенно на меня смотря. Это выбило меня из без того гривой колеи.

― Что? ― запереживала я, ― Что это ещё за взгляд?

― Ты… ― он резко встал, дёргая меня за руку, и ставя на ноги. Отступив от него, я скрестила руки на груди.

― Я ― что?

Он отвёл взгляд в замешательстве.

― Тори! ― я метнула взгляд на залетевшую Солу. Она заткнулась, замерев в пороге. Я чуть не расцеловала её за это появление!

― Клянусь, я здесь не причём! ― громко затараторила она, ― Я ему говорила, что когда вы проснётесь можете поубивать друг друга! Но твой батя, не рискнул тебя будить, сказал, что тогда ты точно кого-нибудь поубиваешь, а он ещё жить хочет, да и вы судя по наличию одежды, просто тупо вырубились, так что…

― Да поняли мы уже, поняли, ― раздражённо перебил Раф, скривившись от громкого голоса Солы, ― Не утруждайся, Скарибидис. И вообще, ты с чего ради такая бодрая?

― Ну, так я и не пила! ― улыбнулась она нагло.

― Ага? ― усомнился Раф. Она закатила глаза и стала спускаться вниз.

― Твой отец, меня пристрелит, верно? ― пробормотал Гордеев. Я вернула к нему своё внимание. Его взгляд был напряжённым и тёмным. Чёрные, вьющиеся волосы прибывали в беспорядке, и сам он был в растрёпанном полусонном виде. Поймав себя на мысли, что такой он был ужасно притягательный, растерялась.

― Было бы не плохо. Но он скажем так, довольно демократических взглядов, так что считай, что тебе повезло. ― я похлопала его по плечу, удивляя и себя и его. Это не то что я делаю. Это просто нервное наверное.

― Тори, на счёт…

― Нет. ― я резко отдёрнула руку, ткнув пальцем в воздух между нами, ― Заткнись, Гордеев. Этого не было! Ничего из вчера, ясно?

Он только медленно, как-то неверующе, кивнул в ответ. Я сделала шаг в направлении выхода и чуть не упала. Ногу прожгла резкая боль. Мне не было так больно, пока я вчера чуть не улетела вниз! Что вообще со мной случилось вчера? Не зря, всё же лекарства нельзя мешать с алкоголем. С горем пополам, но я спустилась и поплелась через двор, стараясь не хромать. Мне нужен чёртов фиксирующий бинт! Какого, я вчера думала? Почему я не призналась Соле, что у меня кость на спицах после операции?

― С добрым утром, Тори! ― проорал отец, прямо в моё ухо, стоило мне зайти на кухню.

― Да ты что чёрт, издеваешься?! ― возмутилась я, зажимая оглушённое ухо.

― Ага! ― улыбнулся он нагло. Он клянусь был в фартуке и с лопаткой в руке. На плите что-то скворчало, источая приятный запах. Мой отец готовит. Серьёзно, что ли?

― Где Аля? ― спросила с подозрением. Солы тоже не было… ― И Сола?

― Эта сумасшедшая девочка ускакала в универ к первой паре, представляешь? А Аля, спит. ― сказал отец. Я села за островок, к дымящемуся божественному кофе.

― Расскажешь ей об этом и клянусь…

― Да, ты верно шутишь! ― он уставился на меня обалдевшим взглядом, ― А вообще-то, я приятно удивлён.

― Костя! ― предупредила я.

― Не, ну правда! Ни драк, ни скандалов, даже…

― Костя! Какого ты… ― я уронила голову на ладонь, ― Мы не одни, ― шепнула я заговорчески. Никто в жизни не поймёт таких отношений «отец-дочь». Это как бы ненормально!