― Нет. Вика сбилась и сбила тебя.

Я стукнула себя ладонью в лоб. Нет, у меня точно там синяк скоро будет!

― Я же просила! ― прорычала я, ― Неужели это так сложно?

― У меня к тебе тот же вопрос, ― парировал он, прохладно, ― Ладно, давай одна.

Я воспроизвела фрагмент, наступая на те же грабли. Мне пришлось подавлять растущую злость, ведь это так не типично для меня, совершать такие грубые ошибки. Психанув, грубо прервала аккорд, заводя руки за шею, в немой борьбе со своей неуравновешенной параллелью. Раф провёл ладонью по лицу, и задвинул свою гитару за спину, подступая ближе, не отводя сосредоточенного взгляда от моих рук.

― Ещё раз, ― потребовал он.

Сола сидящая на краешке сцены, что-то раздраженно пробормотала, вроде: «вот прицепился», но я не уверенна. Я проиграла ещё раз. Проиграла во всех смыслах, снова допуская те же ошибки. Это сильно фрустрировало.

― Раф, ― привлёк внимание Саша. Я хотела остановиться, но Гордеев жестом указал мне продолжать и посмотрел на Сашу. ― Посмотри на свои руки.

― И? ― не понял Гордеев. Саша вскинул бровь, смотря на него изумлённым взглядом.

― А теперь на её руки посмотри и повнимательней.

Гордеев склонил голову чуть влево, пробегаясь взглядом по грифу моей гитары. Он подступил ближе, окутывая меня лёгким мускатным шлейфом с примесью виски. Протянув руку, остановил мои пальцы, посылая ток сродни электрическому, от прикосновений.

― Стоп, подожди.

Я вздрогнула от его голоса, так близко от себя. Он закусил губу, и молча принялся осторожно переставлять мои пальцы на грифе.

― Верно. У тебя ладонь меньше моей, и пальцы соответственно тоже, ― пробормотал он сам себе, ― Вероятно проблема в аппликатуре… ― Раф мельком посмотрел на меня, ― Запоминай.

Я обратила внимание на его татуировки. Точнее на опоясывающие борозды, что они скрывают. Не удивительно, что он носит браслеты. Повреждения, на запястьях, настолько глубокие, что даже объёмные рисунки не в состоянии их скрыть, от взора. Стало так невыносимо, жаль его, что защемило в груди.

Спустя четыре такта, кропотливой реконструкции технической стороны вопроса, разительно контрастируя с лёгкими и мягкими прикосновениями его рук, я и сама уже прекрасно поняла, что он хочет, и решила закончить самостоятельно.

― Нет, я сам. ― пресёк мою попытку, Раф, стоило мне только пошевелить рукой. Он глухо хмыкнул, всецело поглаженный скрупулезной расстановкой моих пальцев, ― Особенно, если это мой единственный шанс, просто прикоснуться…

Я неровно вздохнула.

― Я надеюсь речь о гитаре. ― процедила я, укоризненно. На секунду он посмотрел мне в глаза, вскинув бровь.

― Конечно о ней.

Конечно.

Сола издевательски рассмеялась.

― Почему когда вы ребята слишком близко друг от друга, создаётся впечатление что мы вторгаемся в вашу личную жизнь, а? ― потешалась она, вогнав меня в краску. Синхронно одарили её заткнись-Сола-взглядом. На что она лишь раздражённо простонала закатив глаза в потолок.

Закончив, Раф отпустил руки зависая раскрытыми ладонями в миллиметре от мои пальцев. Хаотично пробегаясь взором по грифу, он медленно отступил. Клянусь меня повело за ним. Он вплёл пальцы в свои волосы.

― Правда, придётся совершить сложный манёвр в паре тактов, но… Пробуй.

Слуха коснулся красивый перебор струн под моими пальцами, очень кстати приводя меня в чувства. В смысле, в реальные чувства, поскольку до этого момента я не подозревала, на сколько сильно отключилась от окружения. Я применяла изменённую расстановку, концентрируя всё своё внимание. Раф кажется затаил дыхание, когда пришла очередь, того самого манёвра. Улавливая тревожную дрожь в своих руках, от перенапряжения, я практически, до судороги в кисти, преодолела какой-то поистине сверхзвуковой барьер, молниеносно среагировав и без промедлений и помарок, продолжила звуковой ряд. Один только он, уже был полноценной и восхитительной музыкой. И теперь я была вполне довольна собой, ведь это было красиво. И совершенно. И сложно. И красиво. Его голос затмил всё.

― В голове, как трактаты Ницше,

Проклятый принцип, анти-скандала.

Победы страждущий нищий, сбежал с карнавала…

В чёрном обряде сковало псевдо-принца:

Рядом поселился, он веселился,

Яда, в каждом взгляде добился.

Он был рядом, а ты и не знала…

Он здесь был, пока ты в слепую с огнём играла!

В огне персонального ада,

Беспрецедентный инцидент!

В глазах небес, я — Люцифера пациент,

Вижу сквозь красную ртуть,

Глаза не говорят: забудь!

Они не говорят: умри!

Я не могу уснуть,

Вокруг шёпота немой крик: возьми,

Этот магнит внутри, он как грёбаный инфаркт горит!

Это ты зеркала исчеркала в хлам,

Чиркнула спичкой, искра зардела.

Глубоко задела — вырву останется шрам.

Рванула пополам, меня пиковая дама

Не переписать зазеркалье сначала,

Этого мало и никогда я не был целым,

У одинокого причала…

Там, в параличе скончалась, теория самообмана,

Очерчена белым мелом, пока менялись маски смело.

Молчание вслух, осточертело,

Душа отторгает антитело.

Всё хватит, завис комбинации фатум,

Мёрзнут в стволе шесть пуль,

Отсрочен путь к двери дьявола.

Ты всё сломала…

Отпустив мелодию, я встряхнула руками, оставляя гитару, свободно висеть на ремне.

― Неужели Лера могла так играть? ― пробормотала я не обращаясь собственно ни к кому. Гордеев задумчиво скривил губы, смотря на мои руки, каким-то поглощающим мрачным взглядом.

― Не могла. ― ответил он холодно и посмотрел на всех, ― С начала. ― отдал он команду. Чтобы это не значило, но это очень удивило Сашу. Поправив очки за душку, он вопросительно переглянулся с Мишей. Раевский развёл руками, пряча за невозмутимостью хитрую улыбку.

― А я вам говорил.

― Мы помним, не отвлекайся. ― одёрнул его Гордеев. По прошествии около часа репетиции, Раф повернулся к Саше и немного подступив перебросил ему флэшку. Саша медленно кивнул, принявшись, что-то набирать на синтезаторе.

― Ага… это будет интересно.

Кивнув, Гордеев, отошел от него, возвращаясь к микрофону. Вместо Ярэка, вступила скрипка, совершенно неожиданным образом кардинально меняя и преображая музыку. Я практически потерялась, едва не пропустив момент своего вступления. В припеве, обратила внимание, на изменения в музыке. И я пренепременно получу за это выговор, ибо отступления совершала я, и не из вредности даже, а просто я так чувствовала и нечего не могла с этим поделать. И да, так играть было в разы легче, так было меньше напряжения в движениях. Инстинктивно почувствовала пронзительный взгляд.

Мне конец.

Рискнула оценить обстановку, не прерывая игры, и тут же пожалела об этом. Взгляд попал точно в синие-пресиние глаза. Не отвлекаясь от игры, я лишь вымученно улыбнулась. Раф казался замеревшим, но играть не перестал, и неясно что выражающий взгляд пророчит мне неприятности, за фривольность. Музыка как всегда впивалась в меня, проходя сквозь меня, звуча глубоко внутри, перекрывая кислород. Только от звука этой скрипки, хотелось подпевать ей, чего я никогда не смогу сделать.

В его глазах, что-то скользнуло, но он отвернулся и устремил взгляд перед собой. Я задумалась над звучанием, так поразительно отличным от того, что я слышала прежде. Оно было словно легче. Как-то незаметно от себя, стала анализировать своё окружение. Посмотрела на Сашку. Молчалив, спокоен, бесспорно умён, но никогда не рисуется. Эдакий скрытый гений со светло пшеничными волосами, почти по плечи, хотя ему идёт. Прошлась взглядом по драммеру. Ярэка, я не знаю, но кажется вижу его не впервые. Он как оказалось обладатель довольно необычного цвета глаз. Тёмные глаза имеют немного фиолетовый оттенок. У людей такой встречается крайне редко. Но сказать, что либо о его личности, невозможно, он почти ничего не говорит, может быть кстати из-за акцента, но он вполне уместный, даже интересный. Свою роль как ударник, он конечно выполняет сполна, возможно характером он ближе к Мише, но я не уверенна.

Когда мои струны сорвались, громче, обыгрывая финальный фрагмент, я выбила последние удары, руки застыли над струнами, они дрожали, а скрипка проливала кульминацию. Я замерла, ожидая выговор. Гордеев, казалось окаменел, но я даже сама не поняла, как его гитара оказалась переброшена на ремне, за его широкой спиной, и он спрыгнув со сцены, ушёл к бару. Так, что я наделала? Я посмотрела на Солу, та лишь пожала плечами. Я спрыгнула со сцены, и пошла за Гордеевым, игнорируя лёгкую тянущую боль в лодыжке.

― Раф? ― протянула я настороженно, не спеша лавируя мимо столиков, ― Клянусь, я не со зла, просто…

― Нет, мне нравится. ― перебил он, что-то зачеркав на нотных листах, ― Нравится… очень.

Он завис, только глаза беспорядочно бегали по листу. Резко опомнившись, он отложил листы, и забрал бутылку с бара.

Я была в шоке.

― Шутишь?

― Так серьезен, как сейчас я бываю редко.

Да уж, такие как он, вообще одна большая редкость. Талант в притягательном обличии. Кроме шуток, он буквально излучает этот опасный шарм, при этом является редкостным козлом. Уникум, что тут скажешь. Этот композитор, злой как чёрт, но я подозреваю у него свои причины на это. Впрочем если его не травить, он вполне себе ничего. Может с ним и можно ужиться в мире.

― Ладно, и когда я услышу твой голос?

А вообще, на вряд ли конечно.

― Ты уже его слышишь. ― сказала я, подчёркнуто саркастично. Он снял гитару. Отложила свой Гибсон на стойку рядом с его Фендером.