– Собака – это и не свинья. И если я захочу кормить собаку со стола, то так и будет. Бас, ко мне! – позвал Дерек пса и протянул ему еще один кусок своего мяса.

Но пес не подбежал. Он лежал возле камина в предсмертных судорогах и пеной у рта.

– Что это с ним? – спросила Оливия.

– Он отравлен, – завизжала Сисилия, – его отравили! Дерек, ты его отравил.

Все присутствующие видели, как лорд дал псу свой кусок мяса.

– Кухарку сюда, быстро. Никому ничего не есть, – скомандовал хозяин дома.

Испуганная молоденькая кухарка молниеносно прибежала на крик лорда.

– Кто готовил ужин?

– Я, милорд.

– Вы пробовали, что приготовили?

– Конечно, милорд. Я всегда все пробую лично.

– Вы пытались меня отравить?

– Милорд, как можно? Как я могу такое сделать? Зачем мне это?

«Действительно, зачем кухарке убивать меня?» – подумал лорд.

– Кто еще был сегодня на кухне? – вслух произнес он.

– Дорис, моя помощница.

– Дорис – это старая кухарка, которая всю жизнь готовила для тебя и твоего отца, – сказала Сисилия.

– Кто еще был на кухне?

– Миледи, – робко заявила кухарка, боясь смотреть на хозяйку. – Она всегда контролирует приготовление пищи и проверяет ее качество.

– Оливия?! – с металлом в голосе проговорил Дерек, гневно пожирая ее глазами.

В голове лорда сразу промелькнула сказанная утром фраза жены: «Мы отравляем друг другу жизнь». Все сходится.

– Дерек, я этого не делала, – сказала она в свою защиту.

– Ты, дрянь, пыталась меня убить? – заорал Дерек на весь зал.

Оливия подскочила со своего стула и, в упор смотря ему в глаза, спокойно сказала:

– Я не отравляла тебя. Надо быть полной дурой, чтоб так поступить.

– Ты только что так поступила, – не отступал от своего Дерек, хватая ее за плечи и начиная трясти.

– Мне больно, – крикнула Оливия, ощущая силу его рук.

– Дерек, перестань, – крикнула Марта.

– Марта, не советую заступаться за эту дрянь. При всем моем уважении к тебе, я выбью из нее всю эту прыть и дух заодно.

Гнев его глаз уничтожал все на своем виду. Ноздри раздувались от каждого вздоха, мышцы лица стали каменными, вена на шее выступила и начала пульсировать в бешеном ритме.

– Дерек, сначала надо разобраться, а потом обвинять, – пыталась успокоить его няня.

Беря себя в руки и обуздывая свой гнев, Дерек сквозь зубы сказал:

– Иди с глаз моих. Я закончу начатое позже. И заприте ее в комнате, – сказал он своим воинам. – Все свободны. Марк и Томас, проследите, чтоб Баса похоронили.

В считанные минуты зал опустел.

Весь вечер Дерек топил свой гнев в виски. Элем тут не обойтись.

Уснуть не мог, но и бодрствовать трезвым было невыносимо.

«Как меня угораздило влипнуть во все это? Как она могла? Почему все женщины такие? Что им всем надо? Продажные, коварные, лживые шлюхи», – эти и еще множество подобных вопросов повторял сам себе лорд, опустошая бокал за бокалом.

– Дерек, – услышал он голос Марты.

– Чего тебе? Если будешь защищать эту дрянь, то лучше уходи.

– Еще не доказано, что это она.

– А кто? Кому еще нужна моя смерть? Только ей. Ты видела ее странное поведение за столом? Она пожалела собаку, а меня хотела отравить.

– Если бы это сделала она, то никогда бы не крикнула и не запретила тебе кормить собаку. Зачем ей выдавать себя и отступать от своего замысла?

– А утренняя ее фраза? Мы отравляем друг другу жизнь. Все говорит о том, что это она.

– Дерек, Оливия вчера вечером застала выходящую из твоей комнаты полуголую Сисилию. И она сказала твоей жене, что вы любовники.

– О, Боже. Все одно к одному, – берясь за голову, сказал он. – Но это лишь дает ей дополнительный повод убить меня.

– Она хотела уехать к отцу, чтоб не мешать тебе. А не убивать тебя.

– Уехать? – он сам не знал, чего испугался больше, когда услышал о возможном ее отъезде.

– И еще. Сегодня травили крыс по распоряжению твоей жены. Об этом знали все. Это мог подстроить каждый, кто живет в этом доме. А твоя размолвка с женой – для них алиби.

– Кому еще нужна моя смерть? Кому, кроме жены?

– Сисилии, Гвентин, Норрису, в конце концов. У тебя достаточно недругов и завистников.

– Но ты упустила главного недруга в этом списке – мою жену!

– Не спеши делать выводы. Я уверена, что это не она.

– Марта, лучше уходи. Не желаю больше ничего слышать об Оливии.

– Я уйду. Но только ты очень сильно ошибаешься. Смотри, как бы не было поздно опомниться.

После разговора с няней лорд еще больше запутался. Он ни в чем не был уверен. Все факты были против жены. Надо все выяснить.

И, быстро перепрыгивая через две ступеньки, Дерек поднялся наверх в комнату жены.

Без стука открыв дверь, он вошел вовнутрь.

Оливия не спала, стояла у окна и смотрела в темноту ночи.

Обернувшись на звук шагов, она встретилась взглядом с мужем.

Они пристально смотрели друг на друга. Решительность и злость излучал его взгляд, в ее глазах сверкал протест и принятие вызова.

Его внешний вид был небрежным. Волосы взъерошенные, рубашка расстегнута на груди, а запах спиртного говорил о том, что он еще и не думал ложиться спать, опустошая не один бокал виски.

Она же стояла все в том же платье, что и за ужином.

– Зачем ты это сделала?

– Дерек, это какое-то недоразумение. Это не я пыталась тебя отравить.

– Не лги мне, – перешел на крик Дерек. – Ты таким образом пыталась от меня избавиться, чтобы остаться вдовой и спокойно вернуться к своему любовнику? Продумано все великолепно.

– У меня нет любовника, – выкрикнула Оливия. – У меня и в мыслях не было от тебя избавиться.

– А как же твои слова сегодня утром про отравление жизни? Твой крик, чтоб я не кормил собаку?

– Дерек, это случайность, не более того. Все не так, как может показаться.

– Я наслышан о твоих похождениях, пока меня не было. Но теперь все изменилось. У тебя не получилось мной манипулировать, и ты решила от меня избавиться? Вот как это выглядит со стороны.

Оливия понимала, что он ее не слышит, и любые ее оправдания бессмысленны. Злость начала обуревать и ее. В глазах появились решительность и блеск силы духа. Щеки запылали, плечи распрямились. Загнанная лань превратилась в тигрицу.

– Дерек, не надо меня обвинять во всех смертных грехах! – перешла она в наступление, приближаясь к нему. При каждом глубоком вдохе ее грудь вздымалась, хорошо проглядываясь в разрезе декольте. – Я виновата только в той роковой ночи. Моя вина лишь в том, что я боролась за свою любовь и право быть рядом с любимым человеком. Я совершила ошибку и за нее сейчас расплачиваюсь. Но чужие грехи я признавать не буду. И расплачиваться за них не намерена.

– Ошибаешься. За твою глупую ошибку расплачиваюсь и я.

– Ты расплачиваешься за свою ошибку. Не надо было бегать в чужом доме в поисках приключений. А за свою ошибку я прошу у тебя прощения. Но только за ту ночь. Больше моей вины перед тобой нет.

– Просишь прощения? – вторил Дерек, приближаясь к жене. – Мне простить тебя? Я обязан всю свою жизнь жить с тобой! Терпеть тебя рядом! Считать своей женой! А ты просто так просишь у меня прощения?

Запах его горячего дыхания, смешанного с запахов виски, обдал лицо Оливии.

– А чего ты от меня ждешь? Как мне искупить вину? Но только за ту ночью два года назад?

– Избавь меня от своего общества, – с горящими глазами и металлом в голосе произнес он последнюю фразу. Близость жены мешала ему мыслить здраво. Абсолютно противоположные эмоции и желания проснулись в его теле. Гнев сменился зависимостью и тягой к ее телу.

– Если бы была моя воля, я бы тоже пожелала того же – никогда тебя не видеть. Забыть о твоем существовании.

– Похоже, у нас есть хоть что-то общее, – с трудом беря себя в руки, проговорил он. – До отъезда ты будешь под присмотром Марка. Доступ на кухню тебе закрыт. И если, не дай Бог, еще что-то подобное случится, ты пожалеешь, что родилась на этот свет.

Дерек покинул комнату, с грохотом закрыв за собой дверь.

– Ведьма! Она в гневе еще прекраснее, – пробурчал он себе под нос.

Он ненавидел себя в эту минуту. За свою слабость и зависимость от жены. За свои земные желания накрыть ее влажные губы своими, мять в объятиях ее нежное и стройное тело. Зарыться лицом в волосах и вдыхать ее запах, ощутить теплоту и упругость ее тела. Погрузиться своей плотью в ее влажное и податливое лоно.

Греша на выпитое спиртное и длительное половое воздержание, Дерек отправился в конюшню, желая ехать в деревню на поиск любовных утех и женских ласк.

Но, опустошив еще полбутылки виски, так и уснул на сене в конюшне, изливая пьяную исповедь своему единственному слушателю – верному коню.

* * *

Утром следующего дня, закончив приготовления к пути, Оливия все никак не могла забыть разговор с мужем. Ее задело, что он готов обвинить ее во всех земных грехах. Одно радовало, что он не поднял на нее руку, но был близок к этому.

Покидая комнату, она встретилась с Марком.

Узница в собственном доме. Никто в замке явно не проявлял к ней недоверия, но опаска во взгляде некоторых воинов присутствовала.

Задыхаясь от всего этого, Оливия ближе к вечеру решила прогуляться по лугу вдоль озера за замком.

– Миледи, вам нельзя покидать замок, – сказал Марк.

За весь день он проронил всего несколько слов. И то это были слова приветствия утром.

– Если я не ошибаюсь, мне нельзя покидать замок самой. А в твоем сопровождении я не вижу ограничений в этом, – четко произнесла Оливия, не собираясь сдаваться и повиноваться.

Марк помялся, но кивнул головой в согласии.

Оливия гордо развернулась к нему спиной и направилась к озеру.

Прогулки у озера всегда помогали ей успокоить расшатавшиеся нервы. А в добрые времена и помечтать. Прохаживаясь вдоль берега, вдыхая прохладу влажного воздуха, наслаждаясь ароматами уходящего лета, девушка услышала детский крик: