– Пожалуй, ты права.

– Я знала, что ты меня поддержишь в этом вопросе. Давай позже обсудим этот вопрос? – в знак благодарности она положила свою руку на его предплечье.

– Давай.

Запах духов Сисилии так сильно ударил в нос Дереку, что он даже почесал его, пытаясь справиться с этим стойким запахом.

Оливия, сидевшая по другую сторону, жест мужа посчитала за неловкость и смущение, а также желание скрыть значимость их беседы.

Она отметила, что подол платья Сисилии покрывает бедро ее мужа. И сидит она слишком близко к нему. И ищет любой повод, чтобы прикоснуться к Дереку. А особого сопротивления с его стороны она не заметила.

Может, это она накручивает себя? Но Оливия впервые испытала чувство ревности и собственничества.

Это чувство для нее было новое и достаточно сильное.

Слова священника потеряли для Оливии смысл и суть. Ее мысли витали далеко от стен этой церкви. Пытаясь побороть укол ревности, она заставила себя сконцентрироваться на словах священника, который в этот момент говорил о силе ненависти, одолеваемой людьми.

«Час от часу не легче», – сама себе сказала Оливия.

– Что ты сказала? – наклонился к ней Дерек.

– Ничего.

Запах жасмина перебил терпкий запах духов Сисилии. Дерек поймал себя на мысли, что запах жасмина – это самый приятный запах, который он когда-либо вдыхал.

Легкая улыбка коснулась его губ. Так пахнет только его жена.

– Что смешного? – огрызнулась Оливия, не понимая смысла улыбки мужа.

– Ничего, – в тон ей ответил теперь Дерек.

Сделав серьезные лица, молодые отвернулись друг от друга и посмотрели на священника.

Но проповедь утратила для них смысл окончательно.

Дерек был для Оливии загадкой. Она до сих пор не могла предугадать перепады его настроения, а вернее, понять причину его злости вперемешку с весельем. То он улыбается – и весь мир обретает цвета радуги, то смотрит на нее мрачнее тучи, нагоняя холод.

Точеный профиль, волевой подбородок, густые брови, полные губы, непослушные черные волосы и завораживающие глаза. Оливия смотрела на мужа украдкой и любовалась им. При виде его на сердце становилось тепло и приятно. Даже в самые сильные порывы его злости она не испытывала страха перед ним. Желание противостоять обуревало ее в эти моменты, но не страх.

Она отдавала себе отчет, что эти чувства нельзя назвать любовью. Страсть, влечение, новизна – да. Все это больше подходило под это определение.

* * *

После обеда этого же дня Оливия собиралась в деревню к заболевшей жене пекаря. А заодно хотела заехать навестить Кевина и свою маленькую тезку Оливию.

Переодевшись в скромную амазонку для верховой езды, Оливия спустилась вниз и поспешила в конюшню.

Проходя по залу, она опять ощутила на себе чей-то взгляд. Остановившись, обернулась по сторонам – никого не было.

– Марта, – позвала она няню, направляясь в кухню.

– Да, миледи.

– Приготовили то, что я просила для жены мельника и моих любимцев?

– Да. Все готово и ждет вас.

– Чудесно. Запакуйте в корзину. Я подожду.

А тем временем к конюшне спешила Сисилия. Она видела, что там был Дерек, который только вернулся с осмотра полей и хранилища на зиму.

– Дерек, я принесла тебе прохладного молока, – сказала она, протягивая чашу с напитком.

– Спасибо, это очень кстати, – сказал Дерек и принял у нее чашу.

– Я помню, что ты любишь молоко, – промурлыкала Сисилия.

– Да? Я не думал, что ты это помнишь.

– Я очень многое помню.

– Это почему?

– Дерек, ты прекрасно знаешь, почему.

Она вплотную подошла к лорду, положила свою руку на его грудь и посмотрела в его глаза снизу вверх.

– Дерек, все это время я думала только о тебе. Все эти годы. Прости меня.

Лорд молчал. Смотрел на красивые глаза невестки и ничего не видел в них, кроме красивой оболочки. Она его не цепляла, не бередила душу и тело. Не манила к себе, не завораживала глубиной глаз, не дурманила запахом.

Воспользовавшись его молчанием и ситуацией, Сисилия прижалась всем телом к Дереку, запрокинула голову и подставила для поцелуя свои губы, слегка приоткрыв их.

Этим трюком она не раз пользовалась, и он ее не подводил. Уверенная в своем очаровании и не дожидаясь более шага от Дерека, она прижалась своими губами к его губам и запустила руку в его волосы, притягивая к себе. Буквально обвилась вокруг него, заманивая в свои сети.

Дерек ничего не испытал. У него возникло только одно желание – прекратить этот поцелуй и эту близость. Он положил руки на ее талию, чтоб отодвинуть невестку от себя.

Послышались шаги, и в этот момент в конюшню вошла Оливия.

Она стала свидетелем, как Дерек целуется с Сисилий. Его руки лежат у нее на талии. Они плотно прижимаются друг к другу. Сисилия наглым образом запустила руки в его волосы.

Резкая боль в груди остановила Оливию на месте. Она молча смотрела на целующуюся пару, понимая, что ревность разрывает ее на части.

Дерек резко отстранил от себя невестку и увидел в дверях свою жену.

– Оливия? – опешил Дерек, понимая сложность и глупость ситуации. Но не знал, что сказать и как себя вести.

– А вы хорошо смотритесь, – желая скрыть резкую боль и не показаться задетой, сказала Оливия.

– Спасибо, дорогая. Ты так мила, – промурлыкала Сисилия, улыбаясь. Все получилось даже лучше, чем она ожидала.

– Я иногда бываю такой. Но сейчас я либо тебе все волосы повыдираю, либо отойди от моего мужа.

Сисилия опешила на месте, выпучив глаза от такой неожиданной перемены и напора со стороны Оливии. Дерек в душе ликовал от радости. Его жена ревнует и готова за него сражаться.

– Томас, – смотря мужу в глаза, она обратилась к оруженосцу, который вошел в конюшню в этот момент, – оседлай мою лошадь.

– Да, миледи.

Сисилия выбежала из конюшни, пряча довольную улыбку. Она свою миссию уже сегодня сделала.

Дерек направился навстречу к Оливии.

– Ты куда едешь?

– Дерек, не утруждай себя ролью примерного и заботливого мужа. Она тебе не идет.

– Оливия, это всего лишь недоразумение. Она для меня ничего не значит.

– Как и я. И все мы вокруг.

– Ты так думаешь?

– Нет. Я в этом уверена. Для тебя есть только ты и то, что ты себе придумал в своей голове. И ты с этим носишься. А меня избавь от этого.

– Ты чего вскипела? От поцелуя, которого я не хотел? Это она сама меня поцеловала, – спокойно сказал лорд.

– Дерек, ты себя вообще слышишь? – Оливия слегка повысила голос, возмущенная словами мужа и его спокойствием. – Она тебя поцеловала. Смешно и слабо верится.

– Ты ревнуешь?

– Ты сбредил? Кого ревновать и к кому?

– Меня к Сисилии.

– Чтобы ревновать, надо испытывать хоть какие-то чувства. Но это не о нас.

Дерек подошел к Оливии, пристально смотря в ее глаза. Они горели злостью и чем-то еще. Он не мог разобрать. Ранее этого не было в ее взгляде.

Оливия вздернула подбородок, но не отвернулась. Она вся кипела внутри, руки сжала в кулак. Он посмел целовать другую и сейчас наглым образом пытается все свести в шутку. Боль щемила душу.

– Ты права. Это не о нас.

– Вот и чудесно. От моего общества я тебя освобождаю.

– Это как понимать?

– Я думаю, ты сам все за нас решил. Нет больше нужды притворяться, – сказала Оливия и вскочила на лошадь, которую подвел оруженосец. – Спасибо, Томас.

– Вас проводить, миледи? – спросил он. Томас с восхищением и благоговением смотрел на хозяйку. Он догадывался, что произошло в конюшне до его прихода. И приклонял колено перед хозяйкой. Она настоящая леди. О такой жене можно только мечтать.

– Спасибо, Томас. Но я ненадолго.

Не оборачиваясь, она выскочила из конюшни.

Дерек молча проводил взглядом жену. Обернулся на Томаса и увидел, как тот с восхищением провожает взглядом Оливию.

Все это время Томас не переставал ей удивляться. Она покорила его своей смелостью, красотой и отвагой еще два года назад, когда не побоялась противостоять самому лорду Фергисону.

– Ты чего это уставился на миледи? – рыкнул Дерек.

Томас часто заморгал, не зная, что сказать.

– Расседлай мою лошадь, накорми и напои ее. Да поживее, – слишком резко приказал он и покинул конюшню, чеканя каждый шаг.

Оливия тем временем рассекала воздух и задыхалась от боли в сердце. Оказывается, ревность – это больно. Слезы текли по щекам, обжигая своим теплом. Она плакала и понимала, что мысль об измене мужа невыносима. И она не согласна делить своего мужа с кем-то еще, даже если брак у них не по любви. Они не клялись друг другу в любви и верности. Обет, данный при венчании, трудно назвать действительным и искренним.

То, что для него было игрой, для нее стало частью души. Для него все игра. Их брак. Его отъезд на два года. Чередование страсти и нежности с отчуждением и обвинением во всех грехах. Их близость для него ничего не значит. Для него все временно. «Пока все устраивает», – как он сказал однажды.

Все закончилось раньше, чем успело начаться.

Въезжая в деревню, Оливия уже немного совладала со своими эмоциями, но печаль в глазах было трудно скрыть.

– Миледи, вы приехали! – обрадовался мельник. – Мы вас уже не ждали сегодня.

– Я же обещала приехать проведать Лизи, – сказала она, соскакивая с лошади.

– Вы так добры и внимательны! Нашему господину очень повезло с вами, – искренне произнес мельник с болью в голосе.

– Что случилось? Как она?

Не дожидаясь ответа, Оливия вошла в дом. Она стала свидетелем, как в лихорадке билась бедная женщина. Лизи уже давно жаловалась на кашель и температуру. И вот вроде болезнь уже стала отступать. Но, как оказалось, улучшение было временным. Лихорадка нарастала, кашель усилился, бледность стала более заметной на фоне горящих глаз и щек. Тело покрылось липким потом.

– Ей стало хуже, – сказала она с тревогой в глазах.