Лара Темпл - Роковой поцелуй

Наверное, подобные слова вполне обычны для светского повесы, но сейчас Оливию нисколько не беспокоило, что для него она – одна из многих. Потому что сейчас он желал именно ее; она ощущала его желание, оно прожигало ее насквозь. Еще немного – и она тоже вспыхнет, и начнется настоящий пожар…

– Вы ревновали к дискоболу? – негромко спросила она, подходя к нему.

– Я еще не пал настолько низко, чтобы ревновать женщину к куску камня. Советую вам поскорее вернуться к своим спутникам, пока они не начали повсюду вас разыскивать…

– Оливия! А я вас везде ищу! – К ним спешила Элспет; увидев Лукаса, она раскрыла рот от изумления. – Оливия Силвердейл, ради всего святого, что здесь происходит?

Лицо у Оливии внезапно запылало. Слава Богу, Элспет не видела их краткого объятия.

– Ничего, Элспет. Я заблудилась на обратном пути и встретила лорда Синклера.

Лукас рассмеялся.

– Вы ужасная лгунья, мисс Силвердейл. Думаю, вам лучше хранить достойное молчание, а я удалюсь, прежде чем от вас потребуют других неправдоподобных отговорок. До свидания, леди Фелпс. В пять часов, мисс Силвердейл.

Они смотрели ему вслед. Оливия ждала неизбежного.

– Элспет, я не сговаривалась с ним о встрече. – По крайней мере, это было правдой.

– Потом, все потом! Я не желаю слышать его имени, пока мы не окажемся дома. Тогда вы, возможно, объясните, какая муха вас укусила и почему вы рискуете… – Элспет замолчала, заметив леди Барнстабл. – Потом! Улыбнитесь и докажите мне, что не совсем потеряли рассудок.

Оливия улыбнулась, понимая, что и это ложь. Ее разум, сердце и все остальное были окончательно и бесповоротно потеряны.

Лукас стоял у окна в своем кабинете. Он задумчиво дотронулся до оконного переплета. Стекло обледенело. Наверное, няня Оливии права: будет мороз. Во всяком случае, температура его настроения стремительно понижалась.

Какой черт толкнул его в музей? Джем мог доставить его записку позднее. Ему вообще не нужно было самому ездить на Брук-стрит. Пусть ее поиски и составляют смысл ее существования, но он не должен допускать, чтобы в смысл его существования превращалась она и ее дела. Он все прекрасно понимал и все же, поймав экипаж на улице возле ее дома, велел ехать к музею, а не в Мавзолей. Что за странная прихоть? Еще немного – и Оливии пришлось бы дорого заплатить за его каприз… На его совести много грехов, но он еще никогда не губил репутацию женщины.

Одно дело – возбуждать переменчивый интерес светского общества, танцуя с дебютанткой у всех на виду, и совсем другое дело – по-настоящему обнимать ее в тиши музейного зала. Если бы ее компаньонка прибежала всего на две секунды раньше, он сейчас уже скакал бы в Докторс-Коммонс за особым разрешением на брак.

Месяц назад… даже неделю назад от такой мысли кровь застыла бы у него в жилах и стала холоднее, чем вода в Балтийском море в январе.

А теперь… он больше ни в чем не был уверен.

Может быть, он слишком много лет играл в игры Освальда, жил в мире, где никто не доверял своим чувствам и редко – своему разуму. Эмоции в расчет не принимались. Лишь немногие люди – родные и друзья – были ему небезразличны. В остальном он привык не доверять своим эмоциям и не считаться с ними.

Хотелось верить, что его замешательство вызвано необычностью ситуации. Воспоминания о родителях что-то всколыхнули в нем, и он затосковал по неподдельному теплу прошлой жизни. Как только давние впечатления поблекнут, ненужные эмоции уйдут. И она утратит свою власть над ним… Странно, но ему не хотелось, чтобы все закончилось именно так.

Он вышел из кабинета и спустился на первый этаж. Его шаги гулко отдавались в огромном пустом доме, в обширном холле с винтовой лестницей, на которой когда-то висели портреты многих поколений Синклеров. Вернувшись с войны, он приказал унести все фамильные портреты на чердак. Одно дело – нехотя принять Мавзолей, и совсем другое – каждый день подниматься к себе в спальню под злобными взглядами предков. Можно ли возродить к жизни этот чудовищный дом?

Получится ли у него?

Лукас огляделся по сторонам. Прошло не одно десятилетие с тех пор, когда здесь последний раз развлекались – если можно назвать развлечениями непристойные оргии, которые устраивали его дед и дядя. При их жизни в особняк никогда не приглашали приличных людей. Планировка первого этажа также была необычной. Самое большое пространство занимала бальная зала слева от лестницы. Справа находилось еще одно помещение, почти такое же огромное. Его называли «Большим залом». Там его дед любил фехтовать. Мальчиком Лукас проводил в Большом зале много часов; фехтованию его обучал наставник-итальянец. Однако вот уже больше двадцати лет он ни разу не входил туда.

В огромном помещении оказалось на удивление чисто – надо отдать должное миссис Таббс. Дорожку для фехтования убрали, но у противоположной стены по-прежнему находилась накрытая холстом стойка с рапирами.

Он глубоко вздохнул – и сразу на него нахлынули запахи и звуки того ужасного дня, когда дядя вернулся домой пьяный и набросился на мать. Все сбежались в Большой зал на крики Тессы… Он запомнил, как яростно сражались его отец и дядя. Он снова слышал лязг металла, ощущал запах пота и крови. Тогда он подхватил Сэм на руки и, подталкивая Чеза, вывел всех на улицу. С тех пор он больше не входил в Большой зал…

– Значит, ты наконец решился войти в ужасный Большой зал. Я и забыл, какой он огромный!

Лукас с облегчением повернулся.

– Чез! Ты здесь… А мне показалось, что он меньше. Самое главное – перспектива, верно?

– Совершенно верно. Как по-твоему, здесь те же самые рапиры, на которых в тот день дрались отец и дядя Джон? – Брат подошел к Лукасу.

– Возможно. Они оба ублюдки. Без них мир стал лучше. Характерно, что оба погибли пьяные во время пожара. Достойная репетиция ада.

Лукас вынул из гнезда рапиру, подбросил ее в руке. Со временем клинки потускнели, но качество оставалось превосходным. Пожалуй, гарды тяжеловаты…

Чуть погодя Чез подал голос:

– На Пикадилли я наткнулся на Олвенли.

– И что?

– Он интересуется, неужели ты наконец-то решил найти себе жену. Говорит, что у него племянница на выданье, за которой дают неплохое приданое. Раз уж ты решил покончить с холостяцкой жизнью…

– Как любезно с его стороны!

– Так я ему и сказал. Естественно, мне стало любопытно, что вызвало такой прилив великодушия, и он просветил меня – сказал, что ты начал посещать званые вечера и вальсировать с богатыми наследницами. Точнее, с одной богатой наследницей. И хотя обычно на сведения Олвенли можно положиться, я, естественно, отнесся к его словам скептически. Но он назвал даже имя девушки – некая мисс Силвердейл. Лукас, что происходит?

Лукас выбрал рапиру и проверил баланс. Надо отдать должное деду: когда речь заходила об оружии, он всегда выбирал самое лучшее.

– Чез, ты прекрасно знаешь, что происходит. Я обо всем тебе рассказал еще до того, как ты отправился навестить Сэм.

– И тем не менее я не могу понять, почему ты общаешься с ней на людях и почему два представителя клана Таббсов отправлены к ней домой. Мне в голову пришли три возможных варианта ответа, но ни один из них меня не устраивает.

Лукас поднял рапиру.

– Просвети меня.

– Что ж, изволь. Первый вариант: тебя волнует, как бы она не раскопала лишнего, и потому предпочитаешь не спускать с нее глаз. Второй вариант: она что-то раскопала и шантажом заставляет тебя ей помогать. И третий вариант: ты намерен отклонить угрозу, соблазнив ее.

– Характерно, что версию Олвенли ты не считаешь достойной доверия.

– В отличие от Олвенли и остального мира я прекрасно осведомлен о состоянии твоих финансов. Тебе вовсе не нужно жениться на богатой наследнице.

– У меня могут быть и другие причины для того, чтобы задуматься о браке.

– Ты серьезно?! Нет, ты меня разыгрываешь! Я знаю, что у тебя не больше, чем у меня, желания населять землю новыми Синклерами. Значит, напрашивается еще одно объяснение.

– Оно может быть любопытным. Просвети меня!

– Неужели девчонка заманила тебя в ловушку? Мне казалось, что ни одна женщина не способна одержать над тобой верх. Должно быть, красотка из Йоркшира великолепна в постели.

Лукас крепче сжал рапиру, с трудом удержавшись от выпада. Он отвернулся и нарочито медленно поставил рапиру на место, стараясь избавиться от гнева.

– Будь я проклят! – воскликнул изумленный Чез. – Прости, Люк. Я неудачно выразился.

– Нет. – Лукас пожал плечами. – Ты говорил, исходя из опыта. Но больше так не делай. Она не моя любовница, она не шантажирует меня и пока не нашла ничего уличающего – надеюсь, что и не найдет. Если повезет, наша с ней сегодняшняя встреча положит конец ее расследованию.

– Почему?

– Если ее дела не связаны с именем Синклеров, какое нам дело?

Может быть, он не выказал достаточного равнодушия. Чувствуя на себе пристальный взгляд Чеза, он выбрал еще одну рапиру – просто чтобы чем-то себя занять. Неожиданно Лукасу захотелось поделиться с Чезом своим замешательством, своими чувствами. Но он не решился.

– Скоро все закончится, – сказал он вслух. По крайней мере, сейчас он говорил правду. Так или иначе скоро все закончится, потому что его терпение небезгранично. Лучше всего между ним и Оливией создать дистанцию. Тогда он подумает, что делать. Хладнокровно и спокойно.

Лукас поставил рапиру на место.

– Чез, я должен уехать на несколько часов.

– Снова мисс Силвердейл?

Он не удостоил брата ответом.

Экипаж замедлил ход, но не успел он остановиться, как дверца распахнулась и Лукас запрыгнул внутрь. Он бросил шляпу на сиденье и сложил вместе руки, не снимая перчаток. Лицо у него раскраснелось от мороза; на миг Оливия увидела в нем мальчика, о котором его мать писала в письмах. Он прибегал домой после прогулок в лесу; он и его брат и сестра были замерзшими, грязными и совершенно счастливыми.