Утро выдалось на удивление ясное, в косых солнечных лучах, пробивавшихся сквозь узкие окна, плясали пылинки, и весь зал производил впечатление позолоченного. Теплый воздух струился через открытые окна, донося сюда отголоски городского шума.

Последним появился эрл, сопровождаемый собственными приближенными. Он был в кольчуге, но с непокрытой головой. С плеч свисала синяя мантия, золотые браслеты украшали руки. И у Рауля мелькнула вдруг странная мысль, что вместе с эрлом в зал вошло еще одно солнце.

Гарольд мгновение помедлил в дверях, быстро окинув внимательным взглядом собравшихся — герцога на троне, Фицосборна рядом с ним, Мортена, Гранмениля, Тессона, Сен-Совера, де Гурне, де Монворта, Жиффара. Они замерли, держа в руках мечи и, как ему показалось, мрачно наблюдая за происходящим.

Эрл неторопливо двинулся вперед, бледный, слегка нахмуренный, вокруг рта заметнее проступили жесткие складки, но выглядел он спокойным. Саксы тотчас полукругом выстроились позади своего лорда.

Потом занавеси над одним из проходов раздвинулись, и в зал вошел священник с двумя маленькими ковчегами, которые с благоговением поставил перед епископом Одо на большой, покрытый золотой тканью ящик. Гарольд, не меняя выражения лица, взглянул на ковчеги и снова обратил свой взор к герцогу.

Эдгар облегченно вздохнул, потому что ковчеги были не так важны[6], как он боялся.

Герцог изменил позу, слегка подавшись вперед: солнечный луч блеснул на острие меча, тяжелая мантия упала с одной руки и стала видна подкладка из горностая. Когда он заговорил, его низкий отчетливый голос был настолько силен, что никто из присутствующих не упустил из сказанного ни слова.

— Эрл Гарольд, — начал герцог, — вы знаете, зачем мы все явились сюда. Перед этим благородным собранием я требую, чтобы вы клятвой подтвердили данные мне обещания — быть моим наместником при английском дворе, и пока король Эдвард жив, делать все, что в ваших силах, чтобы сохранить для меня престол после смерти, передать мне крепость Дувр и другие крепости, в которых я считаю необходимым разместить нормандские гарнизоны. Именно это вы обещали, эрл.

— Да, именно так я и обещал, — механически повторил Гарольд.

Епископ сделал шаг вперед, но вряд ли сакс его заметил, неотрывно глядя на Вильгельма и на его приближенных, пытаясь что-то прочесть по их лицам. Эрл обратил внимание, что Рауль не поднимает глаз от рукояти меча, которую держит обеими руками, а Фицосборн помрачнел, будто испытывал какое-то неудовольствие. Только глаза Мортена пылали. Он быстро перевел Взгляд на Вильгельма, но и на этот раз ничего не смог прочитать на волевом бесстрастном лице.

За всеобщим молчанием и сосредоточенным вниманием окружающих явно что-то скрывалось. Взгляд Гарольда скользнул по ковчегам, на вид вполне безобидным: стало быть, западня ждала не здесь?.. Инстинкт самосохранения подсказывал, что ему следует каждый миг быть настороже. Он снова обвел внимательным взором зал, ощутив царящую в нем напряженность и какое-то скрытое возбуждение, причин которого он не мог для себя уяснить от этой нависшей неизвестности. Эрл на мгновение почти отшатнулся назад, но овладев собой, медленно подошел к ковчегам, мельком глянув на расшитое золотом покрывало, накинутое на большой ящик.

Гарольд протянул над ними руку и услышал, как слабый вздох облегчения пронесся по залу. Было слишком поздно, чтобы отказываться от клятвы, он глубоко вздохнул и стал перечислять ее условия.

Твердая рука не дрогнула, речь лилась без запинки, голос не дрожал.

— …Делать все, что в моих силах, чтобы передать вам английский престол, отдать вам крепость Дувр и другие крепости, если вы сочтете необходимым. — Голос стал громче. — И да поможет мне в этом Бог и Святое Писание!

Он замолчал. Последние слова прозвучали достаточно звонко и эхом прокатились под сводами зала.

Мечи были подняты, бароны воскликнули: «Да поможет ему Бог».

Голоса их громом отозвались в мозгу Гарольда. Его руки безвольно повисли, и все увидели, что он, задохнувшись, смертельно побледнел.

Эрл услышал всеобщий вздох облегчения, по лицам многих было заметно, как возбужденное ожидание на них теперь явственно сменилось улыбкой удовлетворения.

Герцог подал брату знак. Епископ направил двух своих помощников вперед. Они убрали ковчеги и подняли золотое покрывало. Затхлый запах защекотал нос эрла: ящик был полон человеческих костей, и тихие объяснения епископа Одо оказались лишними — и так всем стало понятно, что это истинные, полные останки мощей святых — то, чего так все время опасался Гарольд.

Эрл вздрогнул и отшатнулся, закрыв лицо руками, и в то же мгновение за ним раздался лязг мечей. Эдгар воскликнул:

— Обманут! Выходи, нормандский пес!

Гарольд бросился к нему и, как стальным зажимом, сжал его руку:

— Назад! Клятва принесена! — Он повернулся к герцогу. — Что еще надо сделать? — резко бросил он.

— Больше ничего, вы поклялись на святых мощах. Так тому и быть! — Какой-то миг они глядели в глаза друг другу сквозь разделяющее их пространство, затем эрл повернулся на каблуках и быстро вышел.

В зале снова раздался лязг стали. Мортен от неожиданности чуть не подскочил и, обернувшись, увидел, что это Рауль отправляет свой меч обратно в ножны.

— Бога ради, дай мне пройти! — воскликнул он дрожащим от ярости голосом. — С меня всего этого достаточно!

Он растолкал изумленных дворян и помчался к узкой лестнице, вскоре исчезнув за ее поворотом.

Гранмениль пожал плечами, шепнув на ухо Мортену:

— Попомни, Страж когда-нибудь зайдет слишком далеко! Интересно, как герцог отреагирует на такую грубость?

Но Вильгельм и виду не подал, что заметил выпад Рауля. Передав меч канцлеру, он отпустил собравшихся и ушел вместе с братьями и Фицосборном.

Наверху, в узком коридоре, Рауль наткнулся на Эдгара. Оба замерли и некоторое время не могли вымолвить ни слова. Эдгар скрестил на груди руки, в его глазах все еще горело возбуждение, а злой тихий голос произнес:

— Вот он, твой герцог! Настоящий Нормандский Волк! Насквозь фальшивый коварный жулик!

Рауль нахмурился и крепко сжал губы, но не проронил в ответ ни слова.

— Решили хитростью провести эрла? А ты, признайся, все знал? Да, да, вы все знали и молчали, пока шла эта дьявольская церемония!

— Достаточно! Разве я осуждаю твоего господина, который произносит слова клятвы, втайне лелея намерение нарушить ее? Поэтому лучше не задирай меня!

Эдгар быстро опомнился:

— О чем это ты? Кто сказал, что Гарольд намерен нарушить клятву?

— Почему же тогда он в испуге отшатнулся от мощей? — пошел в нападение Рауль. — Успокойся, на моих устах печать молчания! Но кто, скажи, глубже погряз в позоре: мой господин, который устроил эту западню, или твой, который произносит торжественную клятву, а сам думает, как бы не исполнить ее. Давай с этим покончим, очень тебя прошу! Наши разговоры ни к чему не ведут, только рассоримся.

Он уже хотел было уйти, но Эдгар остановил:

— Скажи, ты предан герцогу? Ты сам?

— До самой смерти! — искренне выдохнул Рауль. — А теперь позволь мне удалиться.

Казалось, гнев Эдгара угас на глазах.

— Не уходи, друг, я тебя понимаю. Эх, Рауль, на что можно надеяться и что такое дружба, если мы с тобой рассоримся из-за всего этого? — Он коснулся было руки друга, но тут же безвольно опустил ее. — Между нами обнаженный меч, но я все равно счастлив, что мы вместе сражались в Бретани. — Сакс опустил голову, задумавшись, но тут же поднял снова. — Мы оба связаны обязательствами по отношению к нашим лордам, но когда я думаю о том, что было в прошлом — наша дружба и все эти маленькие радости, — я слышу, как некий голос в моем сердце кричит, не слушая призывов быть преданным своему долгу: «Боже, сделай так, чтобы у меня не было господина!»

— О Боже, и в моем сердце творится то же самое! — вскричал Рауль с горькой усмешкой, протягивая Эдгару руку. — Несмотря на меч…

Тот пожал ее. Казалось, ему трудно было говорить, но наконец он все же вымолвил:

— Ты должен был ехать с нами в Англию. Но теперь… этого не случится, Рауль! Я так хотел проводить тебя к супружеской постели, но вчерашний день положил конец нашим мечтам и всему тому, чем мы оба так дорожили.

— Понимаю, — ответил Рауль, — позволь, однако, мне хотя бы лелеять надежду, Эдгар… — Он замолчал, пожимая другу руку. — Нет, я не могу этого сказать… Я должен увидеть ее еще раз. Когда вы отплываете? Как можно скорее? — Он неуверенно усмехнулся. — Господи, Боже мой! Как будет пусто без тебя в Руане!

Они отправились из Байе утром. Эрл скакал рядом с герцогом, будто ничего и не произошло накануне. Никто не вспоминал о клятве, но по прибытии в Руан заговорили о его помолвке — невеселом событии в жизни маленькой Аделы. Она не доставала и до локтя своего жениха и разрывалась между гордостью, оттого что у нее будет такой муж, и благоговейным страхом перед ним. Гарольд всегда легко находил общий язык с детьми, он взял ее на руки и поцеловал в щечку. И память о его улыбке осталась в ее сердце на всю ее жизнь.

Больше в Нормандии ему делать было нечего. На следующий день после обручения эрл направился к побережью, в его свите ехал и Рауль, стараясь держаться поближе к палантину Эльфриды.

Они уже простились. Девушка, рыдая, как малое дитя, еще была в его объятиях, а он гладил ее волосы и шептал ободряюще вселяющие надежду слова:

— Я приеду, чтобы просить твоей руки, жди меня и верь! Это будет скоро. И под видом кого бы я ни прибыл, помни, что я люблю тебя и жизнь бы отдал, чтобы разделить твои страдания! Помни об этом всегда, моя любовь!

Она обещала, удивляясь и пытаясь по выражению его лица понять смысл его слов.