– Это невозможно! – возмутился Роман Михайлович, выслушав литовца. – Стоит мне порвать с Москвой, как у меня появятся новые враги! А если не возить в Орду «выход», то тогда нам совсем не жить!

– Ну, князь Роман, тогда не обессудь! – сказал, вставая, литовский гость. – Мой господин и твой названный отец Альгирдас упредил такое твое решение следующими словами: – А если наш неблагодарный Роман откажется выполнить мои требования, тогда пусть знает, что я вскоре пошлю на Брянск большое войско и передам брянский «стол» другому князю! – А теперь прощай! – И литовский посланник, не говоря больше ни слова и даже не поклонившись, вышел из думной светлицы. На другой день он отбыл в Литву.

Через три дня в Брянске начались серьезные беспорядки. Какие-то люди метались по городу и кричали хулу по адресу князя Романа. Княжеские приставы избегались, пытаясь отловить злословов, но все было бесполезно: горожане укрывали крамольников. И утром, и днем, и вечером горожане собирались в кучки на площадях и в людных местах, ругая своего князя за «дружбу с проклятой Москвы и ворожбу против Господа»! Кто придумал про «ворожбу» оставалось загадкой. Князь Роман был довольно благочестив, постоянно ходил в церковь, что же касается его любовниц, «банных девиц и ключницы», то здесь колдовством и не пахло! Наконец, по приказу престарелого мечника Сотко Злотковича, приставы, исхитрившись, сумели поймать злоумышленника, выкрикивавшего против князя обвинения в колдовстве. Им оказался краснорожий приказчик брянского купца Добра Олдановича по имени Свербей. Он долго отпирался, но потом, после «знатного допроса с пристрастием» перед смертью признался, что «о княжеском колдовстве ему поведал какой-то литовец, который ходил по городу и рассказывал, что будто бы в княжеской бане собираются ведьмы, княжеские любовницы, и творят молитвы самому лукавому, наводя порчу на брянский люд»!

Княжеский мечник немедленно доложил обо всем князю, и тот понял, что нити беспорядков тянутся в Литву! Он срочно собрал боярский совет, рассказал о полученных им сведениях и предложил готовиться к подавлению мятежа.

В самом деле, в Брянске, после того как горожане узнали об аресте и смерти одного из их заводил – приказчика Свербея – обстановка ухудшилась. Толпы горожан, вооруженных вилами, косами и топорами, метались по всему городу. Князь, по совету бояр, «затворился в детинце» и выжидал. Наконец, толпы бунтовщиков, объединившись, собрались на вечевой площади возле церкви Горнего Николы и, выкрикивая угрозы в адрес брянского князя, потребовали, чтобы он сам явился перед ними и объяснил, что происходит.

– Что делать? – спрашивал князь бояр на очередном совете. – Может применить силу и покарать злобных горожан?

– Этого не надо делать! – возразил Кручина Миркович, тряся своей окладистой седой бородой. – Я думаю, что надо послать к толпе нашего знатного человека и рассказать горожанам, что их подстрекают на беспорядки литовские лазутчики! Брянские князья уже не раз громили наших крамольников, но толку от этого не было…Они лишь еще больше озлоблялись…

– Кто же пойдет к этим мятежникам? – недовольно буркнул один из бояр.

В думной светлице установилась мертвая тишина.

– Значит, никто не хочет? – вопросил боярин Кручина, вставая. – Ну, что ж, тогда я сам пойду к этим смутьянам и выскажу им слова правды!

Он вскочил со скамьи и, не слушая ничьих доводов, вышел в простенок, где его ожидал державший овчинный тулуп слуга. Натянув на себя тулуп, Кручина Миркович быстро пошел вперед, спустился по теремным ступенькам вниз и направился к крепостным воротам.

– Пойдем и мы, славные бояре, вслед за Кручиной, и встанем перед толпой! – громко сказал князь и вышел в простенок – надеть на себя шубу. Вслед за ним выскочили бояре, кто в полушубках, кто в тулупах, а кто и в легких кафтанах…

Тем временем боярин Кручина прошел по спущенному княжеской стражей мосту и приблизился к толпе. Установилась мертвая тишина. Стоявшие на стене стражники видели, как брянский боярин что-то пытался объяснить столпившимся возле Никольской церкви людям, как он махал руками и указывал ими на брянскую крепость, но слов, произносимых им, не слышали. Затем вдруг раздался дикий вопль. Толпа зашевелилась и медленно поползла в сторону брянской крепости. – Они убили нашего славного боярина! – завопили стражники, махая руками.

– Убили моего Кручину?! – пробормотал князь, хватаясь за голову.

– Славные воины! – вскричал княжеский тиун Супоня Борисович – Готовьтесь к жестокой мести!

– Мы отомстим этим злодеям, княже! – поддержал своего двоюродного брата боярин Жирята Михайлович. – И умоем наших врагов жаркой кровью!

– Подождите! – сказал князь и поднял руку. – Я не хочу никчемной вражды и жестокой бойни! Здесь нет лютых врагов, а собрались лишь обманутые простолюдины! Славный Кручина был прав, но к народу должен был идти не он! Это моя судьба, мой жребий!

И он, не глядя на лица своих воинов и бояр, быстро пошел ко рву.

Толпа, озверевшая и обезумевшая от только что совершенного убийства, уже подошла к самой крепости. – Смерть! Смерть колдунам и злобным боярам! Князя! Князя – сюда, на праведный суд!

Князь перешел подъемный мост и приблизился к толпе. – Вот я перед вами, ваш князь! – сказал он своим зычным голосом, глядя прямо в глаза впереди идущим. Мятежники, не ожидая от князя такого смелого поступка, остановились и словно оцепенели. – Разве вы не видите меня, брянские люди?! – вопросил спокойным, полным достоинства голосом князь. – Неужели вы думаете, что я пошлю на вас, обманутых и беззащитных людей, свое сильное войско? Нет! Не для того я пришел в ваш славный город, чтобы нести горе в семьи простых людей! Зачем вы говорите такую чепуху о моем колдовстве? Разве я не хожу каждый день в Божий храм? Разве я не творю молитвы за вас перед Господом? Неужели вам так плохо под моим правлением? И зачем вы ставите мне в упрек дружбу с Москвой? Неужели вы хотите, чтобы здесь объявились московские рати и пленили наш город? И разве плохо защищать от врагов нашу землю не войной, а дружбой с сильным государством?!

– Да, княже, мы видим тебя и верим твоим словам! – крикнул вдруг кто-то из толпы. – Но здесь есть крамольники, которые смущают нас!

– Смерть крамольникам! – заорали в толпе. – Слава нашему князю! Мы видим праведного и благочестивого князя! Это враги обманули нас! Бей же смутьянов и крамольников!

И толпа, только что ругавшая князя и призывавшая к мятежу, резко изменила настроение, набросившись на собственных вожаков. В мгновение ока взметнулись сотни кос, топоров, заостренных кольев – раздались приглушенные вопли – и все было кончено.

– Идите по домам, люди мои! – сказал, восстановив своим резким голосом тишину, брянский князь. – А если узнаете о новой клевете или утратите веру в меня, своего князя, тогда приходите сюда, к моему детинцу, и просите моего справедливого суда!

– Слава князю Роману! – дружно закричали столпившиеся вокруг него люди. – Слава великому воину, могучему Роману Михалычу!

Славу и здравицу брянскому князю кричали теперь все: и чернь, и подошедшие к своему князю бояре, и дружинники, и стражники на воротах. Гул многотысячных людских голосов покатился по всему городу. Огромная толпа, доселе грозная и беспощадная, стала редеть и таять буквально на глазах. К тому времени как сгустились сумерки, и повалил мелкий сухой снег, на площади перед княжеской крепостью остались лишь следы многочисленных ног и два десятка растерзанных окровавленных трупов.

ГЛАВА 23

ГНЕВ ОЛЬГЕРДА ЛИТОВСКОГО

Великий литовский князь Ольгерд обсуждал с братом Кейстутом в своей «тайницкой светлице» последние новости. Он не хотел ни с кем, кроме Кейстута, делиться своими мыслями на происходившие события. Братья дружили с раннего детства, поддерживали друг друга, и всем было известно, что именно благодаря Кейстуту Ольгерд занял великокняжеский «стол». Вот и в это весьма трудное время Ольгерд Гедиминович решил переложить часть своих забот на плечи брата. Князь Кейстут только что вернулся из дальней поездки: осматривал окраины великого княжества Литовского. Ему было что рассказать брату.

Несмотря на все усилия великого князя Ольгерда и успехи в борьбе с немецкими рыцарями, периодически совершавшими набеги на литовские окраины, воинственные крестоносцы продолжали им угрожать. Правда, в последнее время немцы погрязли в спорах с Псковом. Древний русский город с трудом отбивался от обнаглевших захватчиков. Едва ли не каждый год немцы терпели неудачи у его стен, но все равно не успокаивались. Даже перемирие между ними и Псковом не позволяло псковичам спокойно жить. Вот и в прошлом году немцы убили нескольких псковских торговых людей на Лудви, а в ответ псковичи схватили их богатого купца и потребовали выкуп за убитых соотечественников. Немцам пришлось пойти на уступки, но мир вновь был нарушен. – Это хорошо, что немцы увязли в псковской земле на долгое время, – подытожил Кейстут свое повествование о делах на севере, – однако тот город очень важен и для нас! Лучше бы нам сражаться с немцами на псковской земле, чем допускать их в пределы Литвы! Пусть твой сын Андрей станет псковским князем! Тот богатый город остался без военачальника: все князья вымерли во время поветрия! И было бы лучше, если бы Андрей прибрал этот Псков к своим рукам!

– Правильно! – кивнул головой Ольгерд Гедиминович. – Я с тобой полностью согласен! Пусть тогда мой сын Андрей уезжает из Полоцка и занимает псковский «стол»! Псковичи не раз приглашали его к себе…Известно, что Андрей до сих пор зовется псковским князем. Он только не проживал в том славном городе, а посылал туда мелких, служилых князей. Достаточно вспомнить молодого князя Юрия, который так нелепо погиб в стычке с немцами или Астафия с сыновьями, которые умерли вот уже три года тому назад от лютого поветрия…А теперь пусть сам управляет этим городом! Однако же поведай о делах в других наших землях.