Я могу шутить и улыбаться. Хотя людей не обманешь. Они все равно напряжены, что-то такое во мне чувствуют.

Когда часы показывают десять вечера, я сообщаю, нам пора уезжать. Десерт дожидаться не станем. Князева не противиться. Наверное, считает, что станет моим сладким столом на эту ночь.

Между нами пробегает ток. Когда мы смотрим друг на друга, соприкасаемся даже случайно. Но у меня другие планы. Я проведу ночь в компании алкоголя. И шлюх.

Необходимо разрядиться, сбросить скопившееся напряжение.

С тех пор как я завладел Князевой, я никого не трахал.

Надо исправить.

– Я забыл зажигалку, – говорю Денису. – Возле дивана, на полке. Принесешь?

– Конечно, – он скрывается в доме.

А я завожу автомобиль, выезжаю.

– Разве не подождешь? – удивляется Князева.

– Сколько раз я должен сказать, что не отчитываюсь за свои поступки? Ни перед кем в этом мире. В особенности не перед тобой.

Она затыкается. Молчит всю дорогу.

Я даже не поворачиваюсь в ее сторону.

– Так ничего и не скажешь? – не выдерживает, когда мы приезжаем, все-таки задает очередной вопрос.

– Выходи, – киваю на дверь.

– А ты?

Бросаю ей ключи.

Князева послушно покидает салон.

Я выжимаю газ до упора.

Ее хрупкая фигурка отражается в зеркале заднего вида. Не дольше секунды. Но в моей голове она отражается гораздо дольше.

Голое плечо, дрожащая грудь. Нервная, напряженная поза.

Я не уверен, что даже самая опытная шлюха сумеет заменить мне ее этой ночью. Я не уверен и очень об этом сожалею.


Глава 15


Я чувствую себя раздавленной.

Он не сделал ничего особенного. Вернее не сделал ничего такого, чего не делал бы раньше. Но впечатление будто облил грязью с головы до ног.

Вечер в компании Дениса и его семьи оказался для меня настоящей пыткой. Все эти люди вокруг. То, как они смотрели на меня. Еще и маленький ребенок. Я не могла бы вообразить ничего хуже.

Мне гораздо легче было бы перенести новую порцию издевательств и унижений, чем столкнуться с идеальной жизнью. С чужой идеальной жизнью. С тем, к чему я невольно стремилась, но никогда бы не сумела обрести.


У Дениса был достаточно простой дом. Всего один этаж, комнаты можно легко посчитать. Семья не купалась в роскоши, но и не бедствовала. Чувствовалось, что это обычные люди, привыкшие зарабатывать на жизнь исключительно законным путем. К большему они никогда и не стремились, довольствовались малым. И были счастливы. По крайней мере, казались таковыми.

Насколько хорошо они знали Черткова? Что их с ним связывало?

Мы принадлежали к разным мирам. Я физически ощущала грань, разделяющую нас. Грань между нормальными людьми и теми, с кем лучше никогда не связываться.


Я завидовала им. Немного. Но в то же время понимала, что никогда не сумею жить так. Не дано. Не смирюсь я с унылым спокойствием.


Татьяна Калинина. Моя соперница. Теперь я получила шанс изучить ее со всех сторон. Она проявляла куда больше интереса к своему никчемному жениху, чем к Черткову. А я не представляла, как можно общаться с этим парнем, когда рядом есть… ОН!

Дело заключалось не только во внешности. Вообще, во всем. Та мощь, которая исходила от Черткова буквально сшибала с ног. Я действительно не понимала, как можно увлечься другим человеком, когда этот мужчина находится настолько близко. Еще и оказывает знаки внимания.

Возможно, некоторые мужчины действительно согласны на «Жигули»? Не каждый потянет «Феррари». Так и женщины сдерживают естественные порывы, предпочитают выбирать безопасный вариант. Фантазии фантазиями, а жить лучше с тем, кто попроще.

Бюджетный «Хюндай» против взрывного «Бугатти»? Для меня вопрос даже не стоял. Однако на меня не стоило равняться.

– Макс хороший человек, хоть с ним и трудно общаться, – говорит Елена, когда Чертков отправляется курить во двор.

Мы с ней остаемся наедине, она укладывает ребенка.

– Да, – я выдавливаю улыбку.

– Он очень помог нам. Спас Таню. По-настоящему спас, – в ее напряженном голосе легко уловить отголоски былых переживаний. – Она пошла в клуб с подругами, там была одна компания… настоящие бандиты. Официант что-то подмешал в коктейли девочек, но Таня не пьет алкоголь, на нее не подействовало. Она кричала и сопротивлялась, когда ее пытались затянуть в машину. Звала на помощь. Но никто не откликнулся. Боялись, решили не замечать.

Я шумно сглатываю.

Она звала на помощь. Но никто не откликнулся.

Я смотрю на игрушки, прикрепленные над детским манежем. Как они движутся, звенят. Я будто опять погружаюсь в прошлое.

– Макс был единственным, кто помог. Он проезжал мимо клуба. Увидел, как девушку заталкивают в авто, услышал, как она кричит.

Я дышу.

Часто-часто.

– Господи, Тане едва шестнадцать исполнилось, не представляю, что…

Зато я представляю.

Прекрасно, в самых ярких красках.

– Он спас ее и других девочек. Он не побоялся броситься на тех парней без оружия. Один из них ударил его ножом, серьезно ранил. А он… он убил его. Тем же ножом.

Я смотрю в глаза Елены и понимаю, о чем она думает.

Кем надо быть, чтобы убить человека? Пусть и в такой ситуации. Особенно в такой ситуации. Когда истекаешь кровью.

Это не просто самозащита. Не только самозащита.

Это грань, которую способен перейти далеко не каждый.

– Он попросил Таню отвезти его по адресу. Он не хотел в больницу, не хотел лишних вопросов.

– Так вы и познакомились с Денисом?

Я использую возможность и перевожу тему.

Еще несколько фраз, а потом мне удается ускользнуть на улицу.

Я хочу отдышаться.


Татьяна мне не конкурентка.

Чертков может сколько угодно разглагольствовать о ее красоте и прочих прелестях, но он не испытывает ни капли желания. Его не тянет к ней. Не возбуждает.


Он относится к ней как к ребенку, а не как к женщине. И то, что я приняла за особое расположение оказалось… особым расположением. Но таким, которое испытывают, глядя на невинное дитя.

Она не будит в нем похоти. Лишь нежность, заботу, потребность опекать. Что вроде не так плохо. Но явно недостаточно для пылкой страсти.


И совсем иначе он смотрит на меня.

Ненависть не исчезла. Наоборот, настоялась, обрела выдержку. И все же теперь в его глазах пылает гораздо больше. Он жаждет меня, и я это знаю. Я чувствую, как на него действует мой запах, голос, внешний вид.

А я не делаю ни единой попытки это использовать. Я не собираюсь его злить. Только он все равно злился, приходит в неистовство. Любой мой шаг вызывает ярость и мгновенное отторжение. Чертков в самом добродетельном поступке заподозрит подвох, если этот поступок совершу я.


Я не смогу это исправить, не смогу переломить ситуацию в свою пользу. Здесь ничего не подействует. Даже искренность.

Вот и теперь.

Я пытаюсь извиниться, а он продолжает поливать меня дерьмом.


Я не лгу ему. Я легко могу представить его отцом. Мужем. Я вижу его рядом с той же Таней, с милой неиспорченной девочкой, которая раздражает меня до безумия.


Но ему плевать. И на мое мнение, и на меня саму. Все чего он хотел уничтожить меня, разрушить до основания.


Он обещает, что я начну умолять о близости, и я не отваживаюсь спорить.

Я никогда не испытывала подобного голода. Я столько лет считала себя фригидной, не способной получать удовольствие, а он ворвался в мою реальность и перевернул вверх дном.

Мы возвращаемся в дом, продолжаем играть роли.


Я наблюдаю за тем, как он улыбается, как шутит, как смотрит на эту идиотку Таню. Я понимаю, что ничего не смогу ему дать. Ни любви, ни детей. Я просто не способна. Испорчена, давно прогнила. А даже если бы я и могла…

Ему это не нужно. От меня не нужно.

Я стараюсь не думать, но когда мы едем обратно домой, мысли сами устремляются туда, куда не следует.

Десять лет назад.

Где он был? Что творил?

А если бы тогда. Десять лет назад. Если бы он спас меня. Услышал. Пришел. Вместо Андрея. Если бы…

Глазам становится больно смотреть.

Я жмурюсь, щурюсь от ярких неоновых огней.

Чертков молчит всю дорогу. Он явно не настроен общаться. Это меня не печалит. Я тоже не в духе.

Мы расстаемся.

Я отправляюсь в квартиру, а он собирается и дальше вершить свои жуткие дела. Или поедет развлекаться. В сущности – какая разница?

Я прохожу в свою комнату, не включая свет, падаю без сил на постель. Я не намерена рыдать, жалеть себя. Былое не воротишь, не исправишь.

Кому-то везет. Кому-то приходится чуть труднее.

Таню вырвали из лап ублюдков.

А я не жалуюсь.

Я справлюсь.

Я преодолею это. Опять. Преодолею столько раз, сколько понадобится.

Я думаю о ребенке. О забавном крошечном создании. Кажется, я схожу с ума. Другого объяснения нет.

Я думаю – а как бы отреагировал Чертков, если бы я ему родила? Не спрашивая разрешения, взяла бы и забеременела. Произвела бы на свет его уменьшенную копию. Маленького Черта.

Что бы он тогда сказал? Пришел бы в бешенство, разнес бы квартиру в щепки.

Я смеюсь. Истерически.

Это по-настоящему весело.

К счастью для него я не могу иметь детей. Никогда. Ни от кого.


– – -


Я просыпаюсь в темноте. За окном по-прежнему кромешный мрак.

Как же тут жарко. Как в аду.

Я не разделась, просто упала на кровать, набросила сверху простынь. А теперь вся мокрая и липкая от пота. Одежда насквозь пропиталась, постельное белье тоже.

Фу, до чего мерзко.

Стягиваю тряпки, остаюсь абсолютно голая, босиком отправляюсь в ванную. Включаю воду, смываю остатки ночных кошмаров. Насухо вытираюсь мягким полотенцем, другое полотенце оборачиваю вокруг груди.

Зеркало не показывает мне ничего хорошего. На часах – перевалило за полночь. Выходит, я проспала не так и много.