– Хорошо же ты воспользовалась своей свободой. Сразу побежала за дозой.

– Не твое дело. Ясно?

Она резко поднимается с кровати, а после оседает вниз, ноги подгибаются, не держат. Князева оказывается на полу.

– Отвали! – вопит, когда я поднимаю ее и усаживаю на постель. – Отвали от меня! Дай уйти.

– Нет. И не мечтай.

– Зачем? – всхлипывает. – Зачем изводишь? Просто отпусти… Чего еще надо? Раздавил, уничтожил. Теперь должно стать скучно. Или как?

– Я не позволю тебе умереть, – отвечаю тихо.

– А я и не собираюсь!

– Не похоже, – хмыкаю.

– Что? – она вдруг начинает хохотать. – Ты решил, я вколола смертельную дозу? Из-за тебя? Серьезно?!

Я молчу.

– Ну ты и фантазер!

Она ржет.

– Я сидела на игле четыре года. Полагаешь, не научилась правильно колоть? И я уж точно не собираюсь кончать жизнь самоубийством.

Шмыгает носом, вытирает слезы.

Она не плачет.

Это просто эффект такой. Отходняк пошел.

– Ладно, хватит уже драмы, – вскидывает голову. – Ты свое получил. Устроил отличный спектакль, даже снизошел до поцелуев.

Ее опять прорывает на смех.

Она сгибается пополам, долго не может успокоится.

– Поцеловал все мои губы, – насмехается. – И верхние, и нижние. И как теперь с этим жить?

– Как и тебе с осознанием того, что брала в рот у того, кто убил твоего отца.

Князева вздрагивает.

– Привыкнешь, – продолжаю. – Ты же привыкла к моему члену в заднице.

– Жаль, я не прирезала тебя. Тогда.

– Жаль, – киваю. – Другого шанса не будет.

– Кто знает? – окидывает меня ненавидящим взглядом.

– Так лучше, мы сбросили маски, можем общаться без лишних формальностей.

– Я не стану с тобой общаться.

– Поглядим.

Я подхожу к ней, останавливаюсь за ее спиной. Кладу ладони на дрожащие плечи, сжимаю, намеренно причиняя боль.

– Очень скоро придет ломка, – нежно шепчу ей на ухо. – Интересно, на что способна шлюха ради дозы?

– Не смеши, – фыркает. – В городе полно дилеров. Я без проблем найду товар, только щелкну и…

– И кто тебе продаст?

– Любой! – отвечает с вызовом.

– Неужели?

Теперь наступает мой черед посмеяться. И я делаю это с чувством, с душой. Князеву аж трясет.

– Я отдал некоторые распоряжения, – прижимаюсь губами к ее горлу, туда, где мерно постукивает пульс. – Никто тебе ничего не продаст. Конечно, если не захочет, чтобы его мозги украсили ближайшую стену.

– Я предложу сумму, от которой нельзя отказаться, – заявляет лихорадочно. – Я безумные деньги предложу. Я себя продам, если надо. Но под тебя больше не лягу. Я не твоя вещь, не твоя собственность.

– Раздвинешь ноги перед первым попавшимся барыгой? Хитро. Не спорю, каждый бы тебе вогнал. Но каждый так же четко понимает: потом ему вгоню я.

– Нет, – жалобно хнычет, вдруг приходит в ярость, шипит: – Я не… не буду трахаться с тобой за дозу!

– Тогда придется завязать. Сможешь?

– Ты ко мне не притронешься, – вырывается. – Понял? Не притронешься. Меня тошнит. Тошнит от тебя. Сдохни! Сдохни, сдохни…

– Посмотрим, как заговоришь через пару часов. Или выдержишь день? Может два? На сколько тебя хватит?

– Заткнись, – дергается. – Отвали.

– На этот раз ты начнешь умолять по-настоящему, – забираюсь под футболку, накрываю грудь ладонями, соски моментально твердеют, и я сжимаю их, выкручиваю.

Князева пораженно охает.

Она не ожидала, что тело среагирует на меня. Вот так. После всего. После убийства ее отца. После того, как я трахал других баб у нее на глазах.

Я и сам не ожидал.

Раунд за мной.

Прости, героин, тебе придется на хрен уйти.

Пусть борется со мной. Пусть бьется, сопротивляется. Бешеная гордость не позволит ей прогнуться, а я не оставлю выбора. Я вообще не выпущу ее из этой квартиры. Посажу на цепь, к батарее прикую, если потребуется.

Какая там клиника? Какая реабилитация? Она всех вокруг пальца обведет. Либо сбежит, либо найдет поставщика прямо в больнице. Совратит трепетного медбрата типа Дениса, и он ей что угодно притащит.

Наверное, так и лечилась. Не долечилась.

Но я ей быстро здоровье поправлю.

Я ее вытяну.


– – -


Я запираю Князеву в квартире и еду на работу. Там мне удается немного подремать. Только закончив с делами, понимаю, что не спал двое суток, а это не слишком хорошо. Предстоит трудный период.

Семь дней ломки. Мы в самом начале.

Нужно решить вопрос относительно «посвящения». Смотрю на календарь, осознаю, осталась всего неделя. К тому времени Князева обязана выкарабкаться из дерьма, я же наоборот в него вляпаюсь по самое не балуйся.

И все-таки сейчас я не способен думать ни о чем.

Придурок. Совсем поплыл.

Я возвращаюсь домой, медленно поворачиваю ключ в замке, прохожу в коридор.

Проклятье, я переоценил силу гордости. А может недооценил власть наркотика над разумом и плотью?

Князева стоит на коленях. Абсолютно голая. Взмокшая, трясущаяся. Грудь колышется, подрагивает, отражая рваное дыхание. Соски торчком, живот напряжен.

Я сглатываю.

Она открывает рот. Широко. Очень. Запрокидывает голову назад. Высовывает язык.

Все как я учил.

Член моментально отзывается, яйца набухают. Но спасибо ей за тот удар. Свинцовая боль полосует как серпом.

Я подхожу к ней, заглядываю в глаза. Чужие. Возбуждение окончательно отпускает.

– Знаешь, нам пора поднять ставки, – хлопаю ее по щеке.

– Пожалуйста, – хрипит она. – Прошу, оттрахай меня.

– Героин обойдется дороже.

– Сколько? – запинается. – Сколько хочешь?

– Ты когда-нибудь вылизывала задницу?

В затуманенном взоре вспыхивает ужас пополам с отвращением.

– Я чистоплотен, поэтому тебе повезло. Это не так уж и неприятно. Начнем с понятного, сперва обработаешь мои яйца, а потом засунешь язык в анус. Старательно вылижешь вокруг и внутри.

– Ты… шутишь?

– Нет.

– Ты болен.

Она пытается отползти назад, но я не разрешаю. Я притягиваю ее за волосы, опускаюсь на колени рядом.

– Знаешь, как готовят твой героин? Как его сюда привозят? То, что побывало в заднице у негра, ты вкалываешь себе прямо в вену. Так чем моя задница хуже? Почему бы не вылизать?

– Ты… ты болен, – бормочет она.

– Что здесь такого противоестественного? Что тебя так сильно удивляет?

– Пусти… пусти…

– Запоминай новые правила. Каждое утро я буду мочиться тебе в рот. Ты станешь моим туалетом. Привыкай, принимай эту мысль. Берешь член в рот, глотаешь все, что я спущу, до последней капли, просишь добавки.

– Нет… нет…

– И дерьмо жрать начнешь. Ты же колешь всякое дерьмо. Так почему настоящего говна не попробовать?

Ее начинает тошнить, только рвать нечем. Она содрогается от спазмов.

– Туалетная шлюха, – ласково шепчу ей на ухо. – Я приведу тебя в отличное место. В привокзальный сортир. Раздену, нагну, вдавлю в замызганный пол и выдеру так, что на твои крики целая толпа зевак примчится.

– Заткнись!

Она пробует зажать уши, но я заламываю ее руки за спину.

– Давай, начинай отрабатывать дозу.

– Нет, прошу, нет, – лепечет жалобно.

Я отпускаю Князеву, отправляюсь на кухню. Надо поесть и выпить, чем и занимаюсь.

Дрянь подкрадывается сзади. Обнимает своими дрожащими руками, прижимается голой грудью, ерзает.

Сука знает, насколько сильно меня заводят ее соски. Острые, дерзкие. Я ощущаю их сквозь ткань.

– Жаждешь унижений? – спрашиваю тихо.

– Ты же не хочешь, – шепчет она, утыкается лбом между лопаток, трепещет. – Ты не хочешь так.

– Я хочу по-всякому.

– Тогда бери.

Не ее голос. Чужой, непривычно хриплый.

– Я скучаю по твоему члену, – продолжает Князева. – Вставь мне в глотку, засади по самые гланды.

Гадина.

Она прекрасно понимает, как сильно возбуждает.

– И поссать? – насмехаюсь, перебивая ей игру.

– Если хочешь.

От этой омерзительной покорности башню сносит. Я разворачиваюсь и хватаю суку за горло.

– Ты никогда свою дозу не получишь, – вбиваю в стену. – Никогда.

– Ублюдок! – вопит она. – Ты заплатишь. За все заплатишь.

– Можешь хоть в ногах валяться, хоть ботинки мои целовать. Никогда! Ни единого сраного укола.

– Зачем обещал? – рычит. – Зачем?!

– Хотел посмотреть, насколько низко ты упадешь, – обдаю презрением.

– Я бы не сделала этого.... Не сделала! И ты бы не сделал.

– Я могу принудить тебя ко всему. Достаточно поманить шприцом.

– Подонок. Мразь. Ненавижу.

Она содрогается в истерике, сыплет проклятьями. Потом резко затихает. Запала уже не хватает.

– Чтоб ты сдох, – бросает сухо.

Я отстраняюсь, и Князева возвращается в свою комнату. Укладывается на постель, сворачивается в клубок. Она не двигается, становится апатичной, смотрит в одну точку.

Я останавливаюсь в дверном проходе, наблюдаю за ней достаточно долго. Вижу как хрупкое, разом похудевшее тело сотрясают судороги.

Я знаю, что ей больно. И это только начало. Я должен наслаждаться ее страданиями, упиваться моментом торжества, но внутри только горечь.


– – -


Я просыпаюсь в тишине. Будто от толчка. Хотя вокруг все спокойно. Я просто открываю глаза. Не вижу, но ощущаю: опасность рядом, совсем близко.

Едва уловимый свист.

Этот звук мне хорошо знаком. Так лезвие рассекает воздух.

Я не успеваю отклониться в сторону. Сталь царапает горло. Задевает слегка, по касательной, лишь пускает кровь.

– Умри, прошу, – шепчет Князева. – Умри.

Роняет голову мне на грудь.

– Пожалуйста, отпусти… пусти.

Кухонный нож вонзается в матрас. Раз за разом.

Я должен что-то сделать, прекратить безумие. Отнять оружие у вконец ошалевшей сучки, наказать гадину, поставить на место.

Но я не делаю ничего. Даже хуже. Я глажу ее по макушке, как бы одобряю попытку собственного убийства.