Я рыдаю. Кричу. Повторяю одно и то же.

Я ставлю кошмар на повтор, упиваюсь уничижением. Я сама не понимаю, чего хочу, чего добиваюсь.

Я опять остаюсь одна. Там. Посреди зеркал и яркого, ослепительного света, я все равно тону во тьме, захлебываюсь мраком, задыхаюсь, со всех сторон сдавленная темнотой.

И вдруг… щелчок замка.

Наручники падают на пол. Стальной звон вырывает разум из оцепенения.

Сильные руки обвиваются вокруг талии. Холодные, но такие родные. И горячее дыхание опаляет шею.

Чертков обнимает меня. Крепко. Изгоняет все непрошенные, незваные тени прошлого.

– Пожалуйста, – шепчу. – Не молчи.

Оборачиваюсь, сталкиваюсь с ним взглядом.

Как странно пылают его глаза. Блестят, сверкают, будто бы…

Нет, не верю, это невозможно.

– Ты, – осекаюсь. – Ты что?

Он бледный. Почти бесцветный. Застывший, точно статуя. Губы плотно сомкнуты. Ни единый мускул не дрогнет, не дернется.

– Черт, – выдыхаю. – Макс?

Мой Дьявол молчит.

А в следующий миг что-то срывается с его ресниц.

Обман? Игра? Просто видение.

По его щеке скользит слеза. Медленно. Срывается вниз, оставляя влажный след на коже. Неизгладимый, незаживающий след.

Я подаюсь вперед, провожу пальцами по его лицу, едва касаюсь, повторяю путь слезы, прочерчиваю ломаную линию, будто желаю убедиться, что это все по-настоящему, не исчезнет.

Чертков остается непроницаемым и недосягаемым, не кривится, даже бровью не ведет, но по его щекам струятся слезы. Совсем как по моим. Тогда. Сейчас.

Я уже не уверена, что хочу услышать какие-то слова.

Я вижу гораздо больше.

Наркотик мне не нужен. Ничего не нужно.

Только ОН.

Я не хочу думать о том, что произошло с моим отцом. Я вообще не хочу думать. Достаточно чувствовать.

Чертков прижимает меня, привлекает ближе, стискивает в руках как в тисках, даже кости хрустят.

Наверное, этого я ждала всегда. Безотчетно. К этому стремилась. Чтобы кто-то сильный вырвал из порочного круга, разорвал железную цепь и позволил вдохнуть свободно. Стер, уничтожил всю прежнюю реальность.

Но открываясь ему, отдаваясь без остатка, я создаю новые, гораздо более прочные оковы, причем по доброй воле. Наивная, безумная. Я не подозреваю в чьей власти оказалась.


Глава 19


Ты должен оставаться спокойным. Даже когда вокруг свирепствует ураган. Даже когда рушится абсолютно все, что ты долгие годы выстраивал и создавал.

Это сложно. Невыносимо. Адски тяжело. Но иначе нельзя. Это единственный выход. Собрать волю в кулак и запереть внутри всех своих демонов, посадить на цепь.

Я не просто не показываю свои эмоции. Я вообще стараюсь не чувствовать. В этот конкретный момент я не могу позволить себе слабость. Не могу сомневаться, не могу отступить.

– Макс, – шепчет она. – Скажи хоть что-нибудь.

Я ничего не говорю.

Отстраняюсь, смотрю на нее, но почти не вижу. Красивое лицо расплывается перед глазами, теряется. Как будто все вокруг подернуто туманной дымкой.

Я не пьян. Но ощущение именно такое.

Мир вращается с огромной скоростью, исчезает, ускользает, просачивается сквозь пальцы как вода. Нужно срочно обрести равновесие.

Я целую ее.

Накрываю дрожащий рот своими губами. Быстро, уверенно. Беру ее язык в плен, захватываю и увлекаю за собой.

Так… мокро?

Она плачет.

Трясется как в лихорадке и рыдает.

Я чувствую ее озноб. Как свой собственный. Чувствую слезы. На вкус. Наощупь. Кожей и не только.

У нас впервые такой поцелуй. Не одержимый, не страстный. Зато проникающий насквозь. Жалящий.

Я не знаю, что хочу дать ей. Что могу? Исцеление. Близость. Поддержку. Я бы закрыл ее от всего. Навсегда. Заслонил бы от бед и невзгод. Я бы на себя принял любой удар. Но только поздно.

Кто вернет прошлое назад? Кто нажмет на перемотку?

Это нереально.

– Скажи, – бормочет она. – Скажи.

– Не важно.

– Что – не важно?

– Ничего уже не важно.

– Тебя тошнит? Воротит от меня?

– Да, именно поэтому я не могу от твоих губ оторваться.

– Разве не противно? Совсем? После всего?

Я поглаживаю ее волосы. Вдыхаю ее аромат. Она течет внутри меня. Она везде. Всюду. Она основа моей Вселенной.

– Я не представляю, что должно произойти, чтобы мне стало противно.

Правда.

Убийство брата. Жгучая ненависть. Жажда мести.

Даже это не встало между нами, не отбило желание.

Я хотел ее с первого дня. С того самого момента, когда увидел на фотографии. На каком-то дурацком снимке в телефоне. Мелком, размытом.

Я тогда мало интересовался девушками. Но взглянул на нее, и что-то моментально в груди царапнуло. Сжалось, дернулось.

– Моя невеста, – представил брат.

Я тогда рассеянно кивнул, снова отвернулся к компьютеру.

Был ли толк мечтать о ней? О недостижимой красавице, которая будто сошла с обложки журнала.

Я и вообразить не мог, что пройдет несколько лет, и я буду иметь ее во всех позах, поставлю на колени, заставлю ноги целовать, умолять о пощаде, проведу сквозь унижение и боль, прикажу набить на ее спине татуировку с такой красноречивой надписью.

Шлюха дьявола. Моя шлюха.

В тот далекий и безоблачный день она была невестой брата, и я бы ни при каких раскладах не стал бы пускать на нее слюни.

Я погрузился в работу, в очередную программу. Отвлекся, но не забыл.

Невеста брата.

Ха.

Какая ирония, какая насмешка.

В жены он ее не взял, но погибель от нее принял. Вот уж точно, жизнь и смерть идут рука об руку. Совсем как любовь и ненависть. Как презрение и одержимость.

Нет дыма без огня. И там, где вспыхнет пламя, вскоре не останется ничего. Сплошное пепелище.

Невеста брата. Убийца брата.

К этому я давно привык, прокручивал в мыслях раз за разом, черпал отсюда вдохновение и мотивацию.

Но сегодня появилось нечто иное, нечто совершенно новое.

Жертва.

Жертва моего брата.

Я всегда считал ее монстром, беспринципной тварью, которая от скуки уничтожила моего близкого человека, разрушила и растоптала все, что мне было дорого, все, что я любил. Я верил: она очередная зажравшаяся сука, гадина, одурманенная властью и деньгами.

Я забыл о главном.

Монстрами не рождаются.

Я как шелудивый пес погнался за наживкой. Но не обратил никакого внимания на того, кто эту наживку бросил. Заглотил и начал жрать.

Я самого себя сожрал. Набросился на орудие пытки, но не на палача.

Олег Маврин был частым гостем в нашем доме. Лучший друг моего брата еще со школьных времен.

Он пытался наладить общение со мной, а я не шел на контакт, слишком сильно погружался в свое единственное увлечение. Читал, изучал. Разбирал материал.

Я никого не подпускал близко. Рефлекс. Я не тратил энергию на бесполезное общение. А Маврин все лез и лез, надеялся подобраться ближе.

Он тоже увлекался программированием. Что и пробовал регулярно обсуждать, вроде как нашел точку соприкосновения, общую тему для беседы. Но его успехи казались детскими шалостями. Даже тогда, будучи подростком, я легко бы его уделал.

– Мой компьютер нельзя взломать, – как-то сказал Маврин. – Система безопасности надежнее, чем в Пентагоне.

Я ни разу не пытался взломать Пентагон, но его компьютер вскрыл за час.

Сейчас я бы хотел вскрыть совсем не компьютер.

– Почему ты такой, – тихо произносит Князева, слабо улыбается. – Почему?

– Какой?

– Живой.

Она вжимается в меня, сотрясается в рыданиях. Стонет. Глухо, сдавленно. Она не знает, что роняет слезы на камень.

– Ты настоящий.

– Разве?

– Ты дикий. Безумный. Просто псих. Ненормальный. Ты как оголенный провод. И ты… ты единственный человек, рядом с которым я могу чувствовать.

– Детка.

Она не дает мне договорить. Кладет ладонь на пояс, расстегивает брюки.

Это не самый подходящий момент, но я не стану спорить.

Ее губы касаются груди. Порхают нежно и легко, а впечатление такое, будто по солнечному сплетению топчутся железными каблуками.

– Нет.

Неужели я действительно отказываюсь?

Ее дыхание обжигает живот. Кровь мигом приливает к паху, пульсирует внутри мощными толчками.

– Хватит.

Я поднимаюсь и ухожу.

Мне нужен холодный душ. Ледяной. Немедленно.

Я захожу в ванную комнату, запираю дверь, подхожу к раковине, открываю кран, бросаю взгляд на зеркало и застываю.

Может, показалось?

Я с недоверием вглядываюсь в собственное отражение.

Вот от чего все расплывается. Вот откуда резь в глазах.

Бл…дь.

Я в слезах. Не в ее. В своих. Гребаный придурок. Идиот. Слабак. Жалкое зрелище. Я посмешище.

Еще и сбежал.

Но что мне делать? Что?!

Завалить ее на спину. Оттрахать. Вонзиться в мягкое, податливое тело. Врезаться. Разодрать на куски. Дать ей все то, чего она столь сильно жаждет.

Я не могу.

Я опять становлюсь тем мальчишкой, которого похоронил.

Я последний раз плакал, когда был им.

– Посмотри запись, – говорит Маврин. – Ты все поймешь. Здесь ответы.

Он протягивает мне кассету.

– Эй, я думал, речь о брате.

– Посмотри.

Тонированное стекло поднимается, авто резко стартует с места.

Брат пропал без вести. Сразу после выпускного. Милиция бездействует.

Очень скоро я узнаю, что к чему. Но только всей правды не увижу.

Я полагал, Князевы убирали лишних свидетелей, а они казнили виновных, уничтожали ублюдков, которых я бы и сам уничтожил.

Маврин погиб сам. Без посторонней помощи.

Или нет? Такие мрази не умирают случайно. Им необходимо помогать, провожать на тот свет с особыми почестями.

Я должен во всем разобраться. Проверить, уточнить, выяснить детали.

А пока – не время размышлять.

Я возвращаюсь к той, ради которой мое сердце качает кровь.