Ладонь на его руке выдернула его обратно в настоящее, и он посмотрел на пожилую медсестру. Ему понадобился момент, долгий момент, но пробежавший по спине холодок и волна мурашек сказали ему, кем она была. Ее поблекшие голубые глаза все еще блестели и содержали больше тепла, чем горячий шоколад.

— Я надеялась увидеть тебя сегодня. Я знала, что ты придешь, — прошептала она, все еще не убирая руку.

Он не мог говорить, потому что в его горле застряли все слова, которые он не мог озвучить, не знал, как выразить. Вместо этого, он наклонился и обнял женщину, которая проявила к нему больше доброты, чем собственные родители. Ему пришлось зажмуриться, пока он прижимал ее к себе.

— Сестра Энни, — наконец выдавил он.

Она отстранилась, сияя и держась за его руки.

— Посмотри на себя, совсем взрослый. Я верила, что ты придешь увидеться со мной и знала, что ты станешь сердцеедом.

Он улыбнулся через силу. Да, он был сердцеедом. Он поглотил сердце такой милой женщины как Элли и за это ему придется покаяться.

— У меня есть подарки, которые я хотел оставить.

Она посмотрела на тележку за ним и кивнула.

— Я помогу тебе разложить их под елкой, но когда мы закончим, ты обязан купить мне кофе и рассказать все о своей жизни.

Полчаса спустя он сидел напротив Энни в столовой. Они нашли место у окна, и она закончила показывать ему фотографии своих внуков.

— Счастливые дети, — сказал он, улыбаясь.

Она сделала глоток кофе.

— Почему бы тебе не рассказать о себе, Итан? Вижу, никакого обручального кольца. Я думала, ты будешь уже женат с кучей детей.

Он покачал головой и отставил кофе.

— Это было не совсем моим приоритетом.

— Хмм... насколько я помню, у тебя не было проблем с предложениями или отказом принимать «нет» за ответ.

Да, вот только он разозлил единственную женщину, который готов был сделать предложение.

— Что ж, я нашел себе кого-то, но, эм, я не уверен, что смогу сделать так, чтобы все получилось.

Она наклонилась вперед и посмотрела на него тем же взглядом, которым одаривала тех, кого подозревала в краже желе.

— Не сможешь или не хочешь?

Он отвел от нее глаза и сфокусировался на рождественском дереве пред окном.

— У нее есть... идеалы...

— Обычно это черта, которой люди восхищаются, — сказала она, нахмурившись.

— Знаю, она напоминает мне тебя.

Она помахала перед ним пальцем.

— Не пытайся очаровать меня лестью. Расскажи, что ты сделал, чтобы я могла привести тебя обратно к ней, Итан.

Он рассмеялся и застонал одновременно. Он посвятил ее в подробности, касающиеся соревнования его отца, после чего она очень долго сидела молча.

— Ты говорил со своим отцом о том, что это будет значить для тебя? Для Элли?

Он предполагал, что она тоже не поймет.

— Это не имеет для него значения, Энни. Бизнес и личная жизнь не смешиваются.

— Тогда что ты чувствуешь? Чувствуешь, что сделал правильный выбор? Ты солгал женщине, которую сильно любишь, подружился с детьми из приюта, и затем ударил в спину их всех, поставив свои нужды превыше всего. Как для тебя все сложилось, Итан?

Он провел руками по лицу.

— Черт, Энни, ты осталась той еще сложной женщиной.

Она бросила в него печеньем.

— Тебе стоило прийти ко мне раньше, я бы направила тебя на правильный пути до того, как ты все испортил.

Он откусил брошенное в него печенье, даже не наслаждаясь вкусом. Он ничего не наслаждался без Элли. Он скучал по ней в своем доме, в своей постели; скучал по возможности навещать ее в приюте. Он был чертовски несчастным.

— Пройдись со мной, и потом мне надо вернуться на смену.

Они вышли из лобби через передние двери. Шел снег, день был темным и мокрым. Энни была словно из стали, едва ли дрожала, пока шла к тихому месту рядом с высокой елью.

— Нет ничего лучше снежного дня, предвкушения Рождества в воздухе, — сказала она, глубоко вдыхая и смотря на небо. Итан не хотел говорить ей, что это была отвратительная погода, несмотря на время года. Он засунул руки в карманы.

— Ты помнишь молитву? — спросила Энни после нескольких минут наблюдения за проезжающими машинами.

Его сердце рухнула вниз. Он кивнул.

Она повернулась к нему с уверенным выражением лица.

— Тогда скажи ее.

— Сказать, что?

— Слова.

— Сейчас?

Она кивнула, и он хрипло вздохнул.

— Энни...

— Итан.

— Боже, даруй мне спокойствия принять вещи, которые я не могу изменить, смелости изменить те, что могу, и мудрости отличить одно от другого.

Она долго ничего не говорила, блеск появился в ее глазах. Он попробовал прочистить горло; он знал, что они оба думали о той ночи, о Каре. Энни прочитала ему эти слова тогда. Он никогда не произносил их вслух.

Она взяла его за руку. Он мягко сжал ее, подмечая, насколько более хрупкой она была теперь, чем, когда он был ребенком.

— Загладь свою вину, Итан. Не потеряй ее.


Воскресный бранч с его родителями за неделю до Рождества; он войдет в книги рекордов. Возможно, часть него никогда в действительности не хотела знать. Может, части него было удобнее не знать и не чувствовать.

Он глотнул апельсинового сока, смотря на своих мать, отца и брата на другом конце стола.

— Готов к завтрашней презентации, Итан?

Он улыбнулся Карсону, уже готовый покончить со всем этим. Готовый сорвать пластырь.

— Вообще-то, я хотел с тобой поговорить об этом, пап.

Его отец поднял взгляд от тарелки с запеченным лососем и фруктовым салатом.

— Я знаю, что ты выставляешь свое предложение завтра, и хотел бы попросить изменить способ использования этого здания.

Его отец нахмурился.

— Ближе к делу.

— Я хочу, чтобы ты сохранил приют.

Карсон подавился своим соком.

— Это бред, с чего бы мне делать подобное?

— Там находится приют...

— Я не собираюсь побить всех остальных разработчиков ради того, чтобы получить приют. Это самоубийство и не имеет никакого делового смысла. Я бы никогда не заплатил столько денег за приют.

Итан знал, что на это не стоило надеяться. Знал, что в этом не было делового смысла, и сколько денег понадобиться, чтобы сделать самое высокое предложение.

— Тогда я прошу это в виде личного одолжения.

Все перестали есть. Его мать казалась обеспокоенной, отец разозленным, а Карсон довольным.

— Ты не закончил предложение, не так ли? — спросил Карсон, откидываясь на стуле, которое теперь стояло на двух ножках. Итан поборол желание перевернуть его, как он делал множество раз в детстве.

— С чего ты вообще спрашиваешь подобное?

Итан повернулся к отцу и попытался использовать свои способности с чувствами в семье, у которой их не было.

— Я влюблен в девушку, которая работает в этом приюте.

— Это бесценно, ты влюбился в бездомную! — Карсон отклонил стул дальше, жестикулируя в воздухе. Итан подтолкнул ножку, с удовлетворением наблюдая, как его брат опрокинулся на спину.

— Мальчики, пожалуйста, хватит, — сказала его мать, когда Карсон выругался и вернулся на место.

— Во-первых, она не бездомная, она просто там работает. Во-вторых, дети там пытаются разобраться в своей жизни. Им недостает стабильности, и выгонять их было бы жестоко.

— Значит, эта работница надоумила тебя на это?

Итан уставил на пустое лицо его отца, в чьих глазах не было ни капли эмоций, и подумал об Элли и ее избытке эмоций. Ночь у Джексона и Ханны, когда она бросила в него снег, когда фактически смотрела так, словно не узнавала его, и определенно без прежнего тепла во взгляде.

— Она ни на что меня не надоумила. Я здесь, потому что осознал, что согласился на это лишь потому, что хотел быть частью семейного бизнеса, но не настолько сильно, чтобы проигнорировать правильный поступок.

Его мать отложила салфетку, ее лицо нахмурилось настолько, насколько позволял ботокс.

— Дорогой, для тебя всегда было в нем место.

— Нет, не было. Меня фактически игнорировали после случившегося... когда у меня был рак.

Его отец ничего не сказал, лишь стиснул зубы. По крайней мере, он не собирался лгать.

— Что бы ты не думал, я не могу сделать то, что ты у меня просишь.

Итан прямо посмотрел в лицо отцу, отмечая черты, удивительно похожие на его собственные.

— Я попрошу в последний раз, для меня, как твоего сына, пожалуйста, не решайся на проект перестройки.

Его отец разорвал зрительный контакт, отрезал кусочек лосося, обмотал красный лук вокруг вилки и снова посмотрел на него.

— Нет, и больше не проси меня о таких жалких вещах. Подобная слабость убьет тебя в бизнесе, — Итан изучал отца, ища крупицу мягкости. Он не изменился. Если тебя не менял ребенок с раком, то ничего не сделает это. Не то чтобы он искал в нем утешение или ожидал, что тот станет сентиментальным, но, может быть, мгновение обдумывания этой идеи или мысль действительно послушать его.

Если они могли так легко отклонить его просьбу, то ему придется сделать тоже самое.

Итан сел в машину перед домом родителей и набрал номер Николаса Райта. Бывало полезно иметь друзей в правильных местах. Можно было позвонить в воскресенье и не получить за это счет.

— Ник, мне нужно имя лучшего частного агента по недвижимости, которого ты знаешь.

— Зачем?

— Я больше не занимаюсь предложением, я сделаю собственную ставку.

— Против компании отца?

— Да, с радостью бы поболтал, но мне надо подготовить это к завтрашнему дню. Мне нужен агент, который устроит для меня эту сделку сейчас.

Николса вздохнул.

— Мне в голову приходит лишь один. Она лучшая из лучших. Горячая, но очень раздражает, и мне приходится работать с ней намного больше...

— У меня нет времени на твой анализ этой женщины. Отправь мне ее контакты, — сказал он и сбросил звонок. Как только ему пришло сообщение, он сделал следующий шаг к тому, чтобы все исправить, чтобы вернуть Элли.