Джонелл Лоусон - Розы для богатых

Когда она встала, Ллойд подал ей глазами знак остаться, и Отэм снова опустилась в кресло. Они сидели молча, ожидая, пока кабинет опустеет. После долгой и неловкой паузы он сказал:

– Ты хорошо выглядишь.

– Ты тоже хорошо выглядишь.

– Я скучал по тебе.

– Я тоже скучала по тебе.

Он улыбнулся и встал из-за стола.

– Ты хочешь вынудить меня сделать первый шаг, не так ли?

Отэм кивнула.

– Ладно. Могу я пригласить тебя на ленч?

– Да, – ответила она. – Ты можешь пригласить меня на ленч.

Отэм поглядела на пустую супницу и вспомнила тот прием, когда Ллойд пытался заставить ее съесть икру. Тогда ее от этой мысли бросило в дрожь. С тех пор черная икра стала ее любимой едой, а только что она прикончила тарелку супа из птичьих гнезд.

– Просто поразительно, до какой степени время и обстоятельства способны менять людей и их представления о самих себе. – Отэм положила в рот кусок холодного омара и вышла на террасу, где она, тогда еще совсем девчонка, стояла и обнималась с Ллойдом. Рядом в горшке цвел розовый куст, распространяя вокруг тончайший аромат.

Она почувствовала на себе взгляд Ллойда и обернулась. Он сидел за столом, приспустив галстук и бросив пиджак на спинку кресла.

– Я натворила массу ерунды.

– Я тоже. Я был не прав тогда в Луисвилле. Я ведь знал, как много для тебя значит это возвращение, но поди ж ты, мне надо было корчить из себя крутого мужчину. – Ллойд встал, подошел к Отэм и обнял ее своей большой рукой. – Когда ты рассказала мне о Дугласе и о том, что собираешься вернуться, я послал туда людей, чтобы они наблюдали за тобой. Не следили за тобой, Отэм, а наблюдали. Я боялся за тебя. – Он помолчал и слабо улыбнулся. – Тогда, в Луисвилле, незадолго до посадки мне позвонил один из моих людей и сообщил, что он видел, как ты целовалась с Бобом Проктором у дверей закусочной Эллы. Я нарушил свое собственное правило. Стал тебя ревновать и попытался заставить тебя вернуться ко мне. Я был не прав.

Отэм кивнула, поняв теперь его странное поведение в Луисвилле. Она подумала о Бобе и улыбнулась.

– Если бы я хотела завести любовника, то это был бы мужчина, а не ребенок вроде Бобби. Для меня он все еще маленький мальчишка, которого я отдубасила в школьной драке. – Она посмотрела вниз на руку Ллойда, и взгляд ее упал на бриллиант, который Дуглас надел ей на палец. Ужасная мысль прожгла Отэм насквозь. – Твои люди все еще в Эдисонвилле?

– Нет. Я посчитал, что ты уже в относительной безопасности, когда Арти поселился в квартире над гаражом в Доме Осборнов. Он был ближе к тебе, чем мог подобраться кто-то из моих людей.

– Ты знаешь? – спросила она.

– Да, знаю.

– Я хотела сказать тебе, но не по телефону. Тогда, когда ты был так далеко, я думала, что это не имеет значения.

– Мне кажется, что в каком-то смысле я сам подтолкнул тебя к этому. Если бы я не был ослом и не оставил бы тебя тогда, ты не вышла бы за него замуж. Меня, разумеется, не радует твое так называемое замужество, но оно ни черта не меняет. Ты всегда была больше моя, чем Эверетта, и сейчас ты больше моя, чем Осборна. – Ллойд поцеловал ее, нежно, в самый уголок губ. – С делами я покончил. Яхта готова. Команда ждет, а в каюте лежит черная кружевная штука твоего размера. Все, что от тебя требуется, – это сказать «да». – Увидев ее неуверенность, он улыбнулся. – Какие-нибудь сомнения?

– Нет. Я ничего не должна Дугласу, а меньше всего – хранить ему верность. Но сегодня вечером меня ждут назад. Мне нужно позвонить домой.

Она обняла его за талию, и они вместе вошли в комнату. Ллойд обнимал ее за плечи, а Отэм набирала номер. Секретарша ответила после второго гудка и, растягивая слова, приветливо сообщила, что это офис мистера Осборна.

– Говорит миссис Осборн. Соедините, пожалуйста, меня с мужем.

Ллойд увидел, что лицо ее застыло, а все тело напряглось.

– Когда? – тихо проговорила она. – Как? – Она посмотрела на Ллойда и прошептала в трубку: – Да, я немедленно вылетаю домой.

Отэм положила телефонную трубку и изумленно посмотрела на Ллойда:

– Он умер. Этот сукин сын умер.

– Кто умер?

– Это нечестно, – проговорила она. – Я столько лет ждала, а он взял и утонул. Эта сволочь утонула в своем собственном проклятом бассейне! – Отэм повернулась на носках, размахивая руками. – Они были у меня в кармане, все до единого! Дэйл в конце концов принял бы предложение Боба. А теперь он свободен. И Джордж. С Джорджем вышла неувязка, но он согласился бы продать свою долю шахты, прежде чем расстался бы с Джинджер. С Хомером пока неясно, но я что-нибудь придумала бы.

Отэм кричала, а Ллойд держал ее за плечи, время от времени тихонько встряхивая.

– Отэм, я ничего не могу понять. Кто умер? Кто утонул?

– Дуглас. Он утонул в бассейне. Будь он проклят! Ну зачем он умер, черт бы его побрал!

– Значит, все кончилось? – спросил Ллойд.

Она посмотрела на него и замерла, прислушиваясь к себе, словно ожидала, что произойдет какое-то чудо: внутреннее освобождение, ощущение легкости, удовлетворения – хотя бы что-нибудь.

– Кончилось? Не знаю. Я чувствую себя как-то странно. У меня ощущение какой-то незавершенности, неопределенности. Как будто в мойке лежат грязные тарелки, отмокают, ждут, когда кто-нибудь придет и вымоет их. – Отэм повернулась к Ллойду и покачала головой. – Нет, не кончилось. Мне нужно вернуться. Черт возьми, мне необходимо вернуться.

Она мерила комнату шагами, нервно потирая ладони.

– Единственно, что Дуглас ценил больше самой жизни, – это имя Осборнов. Пусть я уже не смогу опозорить этого человека, но ведь я способна черт знает что сделать с памятью о нем. Прежде чем я уеду из Эдисонвилла, весь город будет знать, что Дуглас несет ответственность за гибель четырнадцати человек. Они узнают о Лонни и о том, как он умер. И еще они узнают, что Дуглас, и их чудесный мэр, и их замечательный начальник полиции поощряли контрабанду виски и проституцию в их распрекрасном городе. – Отэм замолчала и спокойно посмотрела на Ллойда. – Первый раз, когда я уезжала из Эдисонвилла, я уезжала под покровом ночи – как воровка, как шлюха, с растерзанной душой. В следующий раз я буду уезжать из Эдисонвилла при свете дня, и за мной не будут тянуться никакие тени.

– Милая, я понимаю, что ты чувствуешь, однако это не…

– Нет, – перебила она его. – Теперь я никак не связана замужеством. Я приеду, когда ты захочешь. На этот раз все будет по-другому, если ты тоже постараешься.

Ллойд посмотрел на нее, словно был в нерешительности, но наконец кивнул.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Да. Пожалуйста. Виски.

Она присела на диван и постаралась расслабиться, но внутри у нее все кипело. Мысли безумно перескакивали с Дугласа на ночь с его сыном и снова на Дугласа, крутились и опять возвращались к Брайану. Она все еще чувствовала жжение стыда, когда вспоминала ту ночь. Он назвал ее шлюхой, бросил на кровать и наслаждался ее телом, словно это был кусок мяса. Лежа под ним, она пообещала себе, что когда-нибудь заставит его относиться к ней с уважением, а не обращаться как с потаскухой. Да, ночь с Брайаном тоже была частью всего этого, тенью, с которой ей еще предстояло встретиться и расквитаться.

Тогда он был совсем еще мальчишкой, к тому же пьяный. Каким он стал в тридцать два года? Отэм помнила, что он был высок, плечи распирали кожаный пиджак, помнила выступающий подбородок, сильное тело, загоревшее во время каникул в каком-то жарком и солнечном местечке. Густые волосы на его груди были темнее спутанных прядей, падавших на лоб. У него были обезоруживающие глаза: ясно-голубые, которые, казалось, меняли цвет в зависимости от настроения – от светлых, почти серебристых, когда он балагурил, до темных, топазово-зеленых, когда был возбужден. Красивый, избалованный, богатый мальчишка, который очень любил рыжих.

Когда Ллойд подошел к ней, Отэм весело рассмеялась:

– У меня такое чувство, что в Доме Осборнов все теперь будет совершенно по-другому. Может быть, даже очень забавно.

Ллойд недоверчиво прищурился:

– Что ты теперь замышляешь?

– Дать расхлебывать кашу богатенькому мальчишке.

– Какому богатенькому мальчишке?

– Его сыну. Теперь Брайан вернется домой.

Брайан провел ладонью по свежевыбритому подбородку. С прошлым покончено, начинается новая жизнь. Лицо у него было покрыто темным бронзовым загаром, кроме того места, где росла всклокоченная борода, что делало его похожим на енота или по крайней мере на человека в больших защитных очках. Через несколько дней солнечные лучи сделают его загар ровным и лицо сольется со строгими деловыми костюмами, которые были частью наследства, совершенно нежеланной частью. Отец в прошлом грозил ему лишением наследства, однако они оба знали, что это лишь пустые угрозы – к несчастью.

Брайан услышал, как льется вода, и посмотрел на дверь, соединяющую его ванную с ванной Отэм. Его заинтересовала эта женщина, а также то, почему отец женился на ней. Она была совершенно не похожа на его мать. Эдит была маленькой блондинкой с робкими голубыми глазами. У высокой Отэм были каштановые волосы и глубоко посаженные гипнотические глаза. Когда он глядел в них, то чувствовал, как его все глубже и глубже засасывают бархатистые мягко-карие омуты. Может быть, Дуглас тоже посмотрел в них и погрузился так глубоко, что не смог вынырнуть?… Причины, по которым она вышла замуж, были очевидны, а Брайан любил и уважал честность. Он не осуждал эту женщину; напротив, он даже испытывал легкое восхищение перед человеком, сумевшим наконец найти уязвимую точку у мужчины, обладавшего шкурой, толстой, как броня.

Брайан вышел из комнаты ровным, уверенным шагом, однако ему казалось, будто его тело движется, словно в замедленной съемке. Больше всего ему хотелось добраться до кровати и повалиться на нее, как бревно, но внизу собралась вся семья, чтобы присутствовать при оглашении завещания. Он попытался представить себе, как отец бьет по воде руками, хватает ртом воздух, делает последний вздох, прежде чем скрыться под водой, но картинка не возникала. Отец был слишком сильным, непобедимым. Брайану даже не верилось, что этот большой человек и в самом деле был мертв.