– Да. Мы партнеры, так что поддерживаем связь.

– Почему же она не позвонит мне или кому-нибудь еще в Доме Осборнов?

– Отэм – личность свободолюбивая. Она ни перед кем не отчитывается. Что касается меня – это бизнес.

Брайан оглядел заполненный зал, прислушался к звону столового серебра о фарфор, гулу голосов. В ресторане было больше трехсот мест, и казалось, что свободных стульев не оставалось. Освещение мягкое, стулья удобные, пол покрыт ковром. Славный ресторан для среднего класса, специализирующийся на блюдах из жареного мяса. Говорили, что здесь готовят лучшую баранину в городе.

– Бизнес у вас, судя по всему, удачный.

Элла кивнула и отхлебнула кофе.

– Он с самого начала стал приносить доход. Это весьма необычно, мы на такое даже не рассчитывали. Если все пойдет хорошо, мы собираемся открыть второе заведение где-нибудь около Хопкинсвилла. Может быть, третье – чуть ближе к Луисвиллу.

Брайан поднял бровь:

– И сколько же вы планируете открыть?

– Отэм не думает о таких мелочах, как один или даже два. Много. Я собираюсь следовать за ней. А вы как считаете?

– Да, пожалуй, я поступил бы так же. – Он встал из-за стола, хитро улыбаясь. – Полагаю, что вы не скажете мне, где Отэм?

– Я не вправе. Но вы не волнуйтесь. Она вернется, когда сможет.

Брайан повернулся и вышел из ресторана, смирившись с тем, что Отэм есть Отэм.

Она вернулась через два дня, однако никаких объяснений не предложила, а он не стал ни о чем спрашивать.

В конце февраля наметилось некоторое потепление, как бы намек на раннюю весну. Сосульки срывались с крыш и разбивались о землю. Дороги расчистились. Дела в офисе вошли в размеренную колею, и Брайан стал понемногу выползать из-под груды бумаг. Теперь, когда он смог принимать решения без чувства, будто из-за плеча смотрит отец, оценивая его поступки, страх и нерешительность исчезли. Брайану пришлось признать, что в возможности ворочать миллионами долларов крылся своеобразный острый азарт.

У него выработался определенный распорядок дня: завтрак с Отэм, офис, обед в ресторане или с Отэм. Вечера либо где-нибудь вне дома, либо с Отэм. Иногда она устраивалась в кресле и читала, пока он работал за письменным столом. Они подолгу молчали, но молчание это было умиротворяющим. Когда ему требовалось по делам уехать из города, она зачастую отправлялась вместе с ним, чтобы походить по магазинам. Если нужно было где-то остаться на ночь, они вместе обедали, а потом шли по своим комнатам.

В некотором смысле Брайан поместил Отэм в бархатный футляр, приучил себя думать о ней не как о женщине, а преимущественно – руки прочь! – как о вдове отца. Он лишь однажды сделал неверный шаг.

Они оседлали лошадей и поехали к озеру Клиэрвью. Отэм уже пересела с Пенни на четырехлетнего мерина; Брайан ехал на Громе, отцовском коне. Снег растаял, но озеро еще покрывал крепкий лед. Холодный ветер разносил веселый визг ребятишек, катающихся на коньках.

Отэм соскочила с седла, захлестнула поводья за сук и села, прислонившись спиной к стволу дерева.

– Дуглас привез меня сюда вскоре после свадьбы. Здесь есть уютный уголок, который я облюбовала, чтобы купаться нагишом. – Она посмотрела на Брайана, который сел рядом. – Ты все еще удивляешься, почему отец женился на мне, так ведь?

– Нет. Это очевидно.

Она нахмурилась, подобрала веточку и переломила ее между пальцами.

– Тут дело не только в сексе. Дуглас чувствовал, что стареет, и ему чего-то не хватало. Тебя не было, бизнес уже перестал быть таким захватывающим, как раньше. Я появилась в его жизни в переломный момент. – Отэм помолчала, о чем-то задумавшись. – Когда мы только-только поженились, он предпочитал спать один. Потом ему захотелось, чтобы я оставалась с ним после секса. А потом он стал настаивать, чтобы ночевала с ним всегда. Он был одинок.

Брайану не хотелось слушать об отце или о том, что там у них происходило в постели. Он почувствовал какую-то неловкость и встал.

– Пойдем кататься на коньках.

– Сдается мне, что нам для этого не хватает двух пар коньков.

– Ничего подобного. Я тебе покажу. – Он подвел ее к озеру и, осторожно маневрируя, выбрался на лед. Затем побежал, внезапно остановился, расставив ноги и покатился по гладкому льду.

Брайан повернулся к Отэм с неуклюжим поклоном.

– Видишь? Все очень просто.

Отэм тоже вышла на лед, подождала, пока ноги перестанут скользить, поглядела на Брайана и побежала, как он ей показывал. Расставив ноги, она неслась прямо на него. Брайан понял, что она не сможет вовремя остановиться, и схватил ее в охапку, но поскользнулся, и он оба упали, глухо стукнувшись об лед.

На ней была какая-то дурацкая вязаная шапочка, которая сбилась на сторону. Он взял в ладони ее голову и натянул ей шапочку на уши. Ее щеки раскраснелись от холода, губы смеялись. На какой-то миг она стала просто женщиной по имени Отэм, а он – просто мужчиной по имени Брайан, египтологом, доктором археологии. Он крепко обнял ее, и их губы слились.

Брайан ощутил вкус свежего ветра, солнечного света и всей сладости, какая только может быть в женщине. Он слегка отстранился и провел губами по нежной коже ее щек, глаз и снова коснулся ее рта. Его руки медленно двинулись по ее талии, по ягодицам и под толстый жакет. Он хотел ее, хотел почувствовать прикосновение ее тела к своему и мысленно уже перенесся в постель… Но тут вспомнил об отце.

Брайан оттолкнул ее и засмеялся:

– Я знаю, что неотразим, но все-таки, Отэм, перестань кидаться на меня.

Она села, положив локти на колени.

– Ты что, и вправду думаешь, что ты такой уж обольстительный?

– Поехали домой. Холодно.

Этот поцелуй он превратил в шутку, однако с тех пор держался от нее на почтительном расстоянии.


Брайану показалось, что наступление апреля, появление тюльпанов послужило своего рода сигналом для Отэм. Она распорядилась открыть окна, провести в доме уборку – от подвала до чердака – и наполнить бассейн. А после этого снова исчезла на неделю.

В ту ночь, когда Отэм вернулась, Брайан был в своей комнате – с Лайзой. Набросив халат, он вполуха слушал, как Лайза что-то рассказывала, лежа на кровати. Брайан оперся на подоконник и смотрел, как гибкое тело Отэм, словно туманная тень, движется в воде. Она плыла, делая мощные взмахи руками, будто боролась с сильным течением. Взад и вперед, туда и сюда, пока гребки не стали медленными и утомленными.

– Ты слушаешь меня? – спросила Лайза.

– Нет… Да… Что ты сказала? – Он обернулся и посмотрел на лежащую Лайзу, осознав, как много в последнее время думал об Отэм.

– Я спросила: на что ты там смотришь?

– На русалку.

Лайза выбралась из постели и подошла к окну. Отэм вылезла из бассейна и обернула полотенце вокруг обнаженной груди.

– А, Отэм. Завидую ей. Все в норме.

– У тебя с телом полный порядок, Лайза.

– Сиськи слишком велики.

Брайан сердито посмотрел на нее:

– Почему это женщины вечно недовольны своим телом? Отэм жалуется, что у нее якобы семь несчастных веснушек на носу.

– Семь? Брайан, ты что, их считал?

Он действительно считал веснушки у Отэм и поэтому почувствовал себя глупо. Он отдал Лайзе стакан, из которого пил.

– Подержи. Я сейчас вернусь – хочу переговорить с Отэм.

Брайан вышел из комнаты и встал на верхней площадке лестницы. Она медленно приближалась к нему, опустив голову. Он подождал, пока она подошла поближе, и спросил:

– Где ты была?

Она, на секунду замешкавшись, посмотрела на него:

– Плавала.

– Отэм, не увиливай. Где ты была в течение последней недели?

– Откуда столь внезапный интерес, Брайан? Ты никогда раньше не спрашивал.

– А сейчас спрашиваю.

Она обошла его, но у двери остановилась.

– Несколько дней назад у меня был день рождения. Один мой друг захотел сделать для меня что-нибудь необычное. Он прислал свой самолет, и я полетела в Сан-Франциско. Мы провели неделю у него на яхте.

Брайан часто задавал себе вопрос, есть ли в ее жизни мужчины, однако он никогда не связывал Отэм с каким-то определенным человеком. Ему не понравилось то, что он услышал. Она была Осборн, вдовой его отца. И на нем лежала ответственность следить за ней.

– Кто этот человек?

– Кто он – не имеет значения. Брайан, твой отец умер. Я вольна встречаться с кем захочу.

Он ничего не мог возразить ей и просто молча стоял и смотрел на нее. Волосы у нее отросли и, обрамляя лицо, падали на плечи влажными колечками. Полотенце сползло и едва прикрывало грудь.

Брайан взял полотенце пальцами и подтянул его до подбородка.

– Лучше прими горячую ванну, а то простудишься.

– Простужусь? На улице теплынь!

Вдруг смешавшись, он резко бросил:

– Отэм, иди спать.

– А ты иди к черту! – Она хлопнула дверью.

Некоторое время Брайан стоял в замешательстве.

Он не собирался ссориться с Отэм и не знал, что у нее был день рождения. В свое время она каким-то образом вызнала, когда его день рождения, и устроила вечеринку.

Он вернулся в комнату, взял с тумбочки свой стакан и сделал большой, долгий глоток. Лайза раскинулась на кровати, разметав по подушке светлые волосы. Ее груди сплющились и расползлись вширь. Она посмотрела на него и прищурилась.

– Ты спишь с ней?

– Нет.

– А хочешь?

Он стукнул стаканом о тумбочку.

– Она вдова моего отца.

– И что?

– А то, что заткнись.

Лайза вытянула длинные красивые ноги, сунула руку ему под халат и погладила его.

– Ах, какие мы твердокаменные!

Он обнажил зубы, пальцами изобразил когти и прорычал страшным хриплым голосом:

– Это чтобы лучше тебя трахать, моя милая!

Потом скинул халат и без всяких предисловий забрался к ней между ног. Когда он приподнял ее бедра и вошел в нее, Лайза вскрикнула:

– Брайан!

– Послушай, Лайза, у меня нет настроения ворковать и ухаживать. Мне хочется вот так, ладно?