Рук начинает расстёгивать ремень на своём поясе.

— Я буду рядом с тобой. Ты будешь моим солнцем. Моей луной. Моей гравитацией и моим сердцем. Я согласен это допустить. Вопрос, хочешь ли этого ты? Или... вопрос получше. Хочешь ли ты рискнуть тем, что этого не будет? Это реальность, Саша. Ты это чувствуешь, я знаю. И только то, что это реальность, не значит, что это не страшно. Не значит, что мы не будем ругаться или спорить. Это просто значит, что всё может быть чертовски восхитительно, если мы это позволим.

Как он может так говорить? Я не понимаю, что он думает. Мы едва знаем друг друга. Придётся преодолеть так много препятствий, если мы даже подумаем быть вместе в том плане, который он описывает. Это будет не просто тяжело. Это будет практически невозможно. И всё же... глядя на него сейчас, я вижу, как твёрдо он верит в то, что говорит. В его глазах мелькает сталь. Его челюсть сжата, каждый его дюйм твёрд и неподвижен.

— Я спрошу тебя снова, Саша. Ты готова?

Моё сердце поднимается к горлу. Я не знаю, как могу согласиться на то, что он говорит, но есть часть меня, которая хочет выбросить опасения на ветер. Я могу согласиться с ним. Что может произойти плохого? Ничего не получится, и мы разойдёмся своими дорогами? Это будет не конец света. Никто из нас не умрёт от разбитого сердца. Это может... чёрт, это может быть даже весело.

Я сглатываю, подавляя голос предупреждения на задворках мыслей.

— Хорошо. Да. Я готова. Я готова к тому, что будет дальше.

Но даже когда говорю эти слова, я знаю, как сумасшедше себя веду. Рук самый серьёзный человек, которого я когда-либо встречала. От него нельзя будет уйти. Мы оба не двинемся дальше.

Я ожидаю, что он набросится на меня как бешеное животное — по его взгляду я могу сказать, что он хочет этого — но не делает. Он болезненно медленно поднимается вверх по моему телу, пока не седлает меня, его колени по обеим сторонам от моих бёдер.

— Ты выглядишь так, будто боишься, — шепчет он.

— Я боюсь.

— И должна.

Он наклоняется так медленно, что я чувствую, будто закричу. Его губы приближаются ближе и ближе, и каждая проходящая долгая секунда вызывает у меня желание потянуться и схватить его. Но я не подарю ему такого удовольствия. Просто нет. Когда он, наконец, целует меня, у меня складывается ощущение, что я падаю сквозь пол. На вкус он как я. На самом деле. Я должна быть в ужасе, но нет. Это так интимно и лично. Это действительно меня заводит.

Я собираюсь обвить руками его шею, но он останавливает меня. Поднимая мои руки высоко над головой, он с лёгкостью прижимает их своей одной огромной рукой.

— Мне жаль насчёт твоего платья, — рычит он.

— Жаль?

Он берётся за лямку на плече и отрывает её, срывая с моего тела. Я ахаю, звук шока эхом отражается от стен узкого коридора. Он отрывает и вторую лямку, одним плавным, жестоким движением, которое лишает меня дыхания. На этом он не останавливается. За три быстрых движения он снимает с меня платье, разрывая ткань спереди, уничтожая её за секунды. Я извиваюсь под ним, внезапно чувствуя себя неуверенно. Он чёртов псих. Я не знаю, чего от него ожидать. Он может успешно разгадать меня в самом бешеном плане, но я не могу сказать о нём то же самое. Он такой странный и ошеломительный, что я остаюсь в догадках при каждом повороте.

Рук наклоняется назад, как можно дальше, продолжая удерживать мои руки, и опускает взгляд на моё тело. Моя грудь обнажена, и трусиков нет, так что я полностью голая перед ним. Он резко, болезненно вдыхает, немного постанывая.

— Если бы ты могла видеть то, что прямо сейчас вижу я...

Он затихает, пожирая взглядом мою голую кожу.

— Я вижу.

— Нет, не видишь. Ты не позволяешь себе. Ни одна женщина не признаётся себе в том, какая она чертовски идеальная. Если бы ты видела, то каждый момент бодрствования трахала бы пальцами свою киску перед зеркалом, полностью влюблённая в себя.

Одно упоминание о мастурбации заставляет меня краснеть. Люди не говорят о таком как ни в чём не бывало. Просто не говорят. Это не вежливо. Но в Руке нет ничего вежливого. Он видит мои красные щёки и усмехается, склоняя голову на бок.

— Не отрицай это, — шепчет он. — Ты трогаешь себя. Ты бы трогала себя прямо сейчас, если бы я тебя не прижал.

— Нет, не трогала бы.

— Да, трогала бы. Потому что я бы тебя попросил. Ты сделала бы это, чтобы осчастливить меня.

Я не могу отрицать его логику. Прямо сейчас, думаю, я сделала бы что угодно, чтобы его осчастливить, лишь бы он трахал меня. Я извиваюсь под ним, тревога смешивается с моим восторгом, когда я понимаю, в какой я ловушке. Я могу биться и кричать, орать и бороться, но нет способа выбраться из этой позы, пока Рук этого не позволит.

— Открой рот, Саша, — требует он.

Я открываю, даже не думая. Для меня это так в новинку. Если бы даже вчера кто-то сказал мне, что я позволю кому-нибудь так мной командовать, я бы подумала, что этот человек сумасшедший. Где эта сторона меня пряталась все эти годы? Почему я не знала, что буду такой?

Рук скользит указательным и средним пальцами в мой рот, забираясь за мои зубы, ощупывая, открывая мой рот шире. Это агрессивно, но крайне сексуально. Я ахаю, когда он ложится на меня, лижет мои губы, впивается в них своими зубами. Он толкается бёдрами ко мне, и я не могу сдерживаться. Я поднимаю свои бёдра к нему, создавая самое пылкое трение, и практически паникую, когда чувствую, какой он снова твёрдый.

Зачеркните это. Он чрезвычайно твёрдый. Его эрекция как камень. В тот момент, когда я трусь об него, должно быть, что-то внутри него щёлкает. В глубине его горла начинает зарождаться глубокий, напряжённый рык. Он вскакивает на ноги, а затем раздевается, сбрасывая туфли, расстёгивая пуговицу на штанах и дико сбрасывая их с ног. Я ожидаю увидеть нижнее бельё, но ничего нет. Он в полной готовности. Его член вырывается на свободу, и затем я замираю на месте, глядя на него как лунатик. Он огромный. Нет, огромный в стиле вау-тебе-лучше-подготовить-меня-к-этой-огромной-штуке. То есть, огромный в плане ты-доведёшь-меня-этой-штукой-до-больницы. Огромный до внутренних повреждений. Рук наклоняется и берёт меня на руки, будто я вешу как пёрышко, и на его лице самодовольная усмешка.

— Не переживай, красавица. Будет не больно, — говорит он.

— Ты понимаешь, что я ростом метр пятьдесят восемь? Я не могу... Я никак не смогу...

— Сможешь, — он срывается в сторону гостиной, открывая дверь одним сильным пинком. Затем ложится на спину на пол, укладывая меня на себя сверху. — Несколько минут мы будем делать это так. Это всё, что ты получишь, Саша. Мгновение ты будешь всё контролировать, пока твоё тело учится принимать меня. Как только я окажусь внутри, это будет всё. Ты моя.

Через меня пробегает трепет паники. Боже милостивый, это чистое безумие. Как? Какого чёрта я должна...

Мой разум пустеет, когда я седлаю его. Рук направляет меня на место, и я чувствую, как он практически проталкивается в меня. Я уже мокрая, в смысле, чертовски мокрая, но он никак не проскользнёт в меня сразу. Пальцы Рука впиваются в мои бёдра, когда я медленно, осторожно опускаюсь на него.

— Чёрт, Саша. Чёрт!

Я сама могу сказать то же самое. Моя голова откидывается назад, пока я пытаюсь дышать на нём. Я чувствую себя невозможно полной. Думаю, мне придётся остановиться, но затем Рук приподнимается на локтях и берёт в рот мой сосок. Он кладёт руку между нашими телами и начинает тереть мой клитор маленькими кругами, и внезапно моё тело пылает. Я начинаю медленно раскачиваться на нём, теряясь в головокружительном ощущении, которое охватывает меня, и мало-помалу моё тело делает так, как сказал Рук. Оно учится принимать его.

В тот же момент, как оказывается во мне полностью, он сдерживает своё слово. Он переворачивает меня на спину, с резкой, неровной улыбкой на лице.

— Не стесняйся кричать.

Он толкается в меня, и я замираю. Внутри моей чёртовой головы взрываются фейерверки. Он везде: окружает меня, внутри меня, на мне, его руки скользят по всему моему телу, в моих волосах, его губы на моих губах. То, как он целует меня, жизненно необходимо, будто его наполняет та же отчаянная нужда, которую прямо сейчас испытываю я. Нужда поглотить его, быть частью него, быть частью чего-то ещё. Чего-то, чем мы с ним не можем быть по отдельности, только вместе...

Он трахает меня до тех пор, пока я не забываю своё грёбаное имя. Он невероятен. Он двигает бёдрами под идеальным углом, так что каждый раз, когда толкается в меня, он трётся о мой клитор, подводя меня ближе и ближе к оргазму с каждым толчком. Я держусь за его плечи, и это так, как я представляла раньше: я чувствую себя уязвимой, но в то же время в безопасности.

— Сейчас ты кончишь для меня, — говорит мне Рук, произнося слова прямо мне на ухо. — Я чувствую это. Я чувствую, что ты всё крепче сжимаешься вокруг моего члена. Ты кончишь на мой член, Саша?

— Чёрт. О боже, да. Да, я сейчас кончу.

— Хорошая девочка. Хорошая девочка, вот так. Покажи мне. Покажи мне, какая ты красивая, когда кончаешь.

Мой оргазм именно такой, как если тебя высасывает из шлюза в космос. У меня такое чувство, будто я вырываюсь из собственного тела, из собственной кожи, и я не могу дышать. Я впиваюсь ногтями в спину Рука, и он врезается в меня, а затем рычит, стискивая зубы, когда кончает вместе со мной. Он прижимает меня к себе, и мы оба будто таем, каким-то образом исчезая. Я чувствую оцепенение.

— Чёрт, — Рук перекатывается, чтобы я оказалась на нём сверху. Он по-прежнему внутри меня, по-прежнему твёрдый, по-прежнему вызывает во мне дрожь каждый раз, когда дёргается, что, кажется, веселит его. Он заправляет локон моих волос мне за ухо, затем собирает их все в свои руки, держа за моей головой. — Видишь, — говорит он. — Теперь твоё тело знает. Оно знает, что оно моё. Ты никак не можешь этого отрицать.