Я слышу выстрел. Слышу крик.

В трубке всё смолкает.


*** 

Я бегу. Мои ноги не успевают за моим отчаянным желанием бежать быстрее. Я спотыкаюсь и скольжу на снегу. Машины гудят мне, когда я слепо перебегаю улицы в свете фар. Я должен до неё добраться. Должен добраться до моста.

Мост…

Мост…

Мост…

Моё сердце готово взорваться к тому моменту, как я добираюсь до пункта своего назначения. На какой они стороне? На какой стороне? Как они далеко? Джерихо не сбросил бы её тело в воду. Нет, он знает, что я иду за ней. Он отъявленный псих, но ещё и прагматичный. Если он сможет избавиться одновременно от нас обоих, он подождёт. Так чище. Аккуратнее. Меньше возни.

Снег падает так быстро, что вместо того, чтобы как обычно таять на мосту, он покрывает землю. Вдоль тротуара даже образовались высокие сугробы. Наступил вечер, и лента жёлтого цвета горит в одной стороне моста, в то время как с другой горит красный.

— САША! — я её не вижу. Я нигде её не вижу, чёрт возьми. Она должна быть здесь. Вокруг слишком много людей. Джерихо никогда бы не пристрелил кого-то на публике, перебросив потом через перила. Слишком рискованно. Слишком опасно. Слишком…

— Рук!

Вот они. Только Альфонсо и Джерихо. Между ними, прислоняясь к барьеру, зажата Саша, борясь как дикое животное, пытаясь вырваться.

— Рук, не надо! Не делай этого!

Она должна узнать дикий, дёрганный взгляд в моих глазах. Я чувствую себя безрассудно, будто не могу сейчас доверить себе правильный выбор. Мои кулаки никогда меня раньше не подводили, но это другая ситуация; я не могу пойти и затеять драку. Осторожно! Вот, как мне нужно к этому подойти. Хоть каждая клетка моего тела наполнена яростью, я должен действовать осторожно.

— Рекордное время, Рук. Ты немного выдохся, нет?

— А ты выглядишь немного бледным, босс. Тебе не нужно сделать передышку? — я не должен его провоцировать. Альфонсо фыркает. Приглядевшись, я вижу, что он аккуратно держит нож у бока Саши, скрывая его от проезжающих машин. Глаза Саши широко раскрыты. Она выглядит такой испуганной, но с виду ей не больно. Должно быть, выстрел, который я слышал по телефону, был постановкой со стороны Джерихо. Её волосы развеваются на ветру, обрамляя лицо. Её куртка покрыта снегом, толстым слоем на плечах. Они стоят здесь уже некоторое время.

— Я не опрометчивый человек, — задумчиво произносит Джерихо. — Я хороший католик. Я верю в прощение, когда его ищут искренне. Что ты думаешь, Рук? Как думаешь, ты можешь убедить меня, что тебе жаль, как всё вышло раньше? Что ты действительно сожалеешь о том, что произошло с Майклом и Матео?

— Я в этом сомневаюсь, — я не собираюсь играть с ним в игры. Ему не интересно заставлять меня молить о жизни Саши. Если я вообще его знаю, он хочет, чтобы я сделал ему предложение — обменял свою жизнь на её. Если он хочет этого, то пусть забирает. Чего стоит моя жизнь без неё? Совершенно ничего. Я с радостью предоставлю себя, лишь бы он отпустил её. Он может пристрелить меня и сбросить в ледяную воду внизу, если так нужно. Но я не доверяю, что он отпустит её живой. Мне нужно видеть, как она уходит отсюда.

А это значит, что мне, вероятно, придётся драться.

Джерихо указывает на пролетающие мимо машины и надувает губы.

— Что думаешь, хиджо? Думаешь, кто-нибудь из них остановится, чтобы тебе помочь? Думаешь, они вообще видят, что мы стоим на мосту, из-за всего этого снега? Уже темно. Холодно. Все хотят домой, к своим семьям, на ужин и в тёплую кровать.

— Ты не думаешь, что это слегка вышло из-под контроля? — вздыхаю я, качая головой. — Отпусти Сашу. Она ничего не сделала. Давай просто начнём сначала. Я вернусь к угону машин для тебя. Ты прекратишь пытаться убить дорогих мне людей. Звучит честно?

Джерихо просто смеётся.

— В нашем мире нет такого понятия, как начать всё сначала, Рук. У нас у всех отличная память и подозрительный ум. Каждый раз, глядя на тебя, я буду задумываться, предаёшь ли ты меня. Я буду чувствовать жар в груди, в том месте, куда ты выстрелил. И каждый раз, глядя на тебя, я буду видеть это прекрасное маленькое создание и грустить, что не убил её. Или хотя бы не трахнул.

— Время ещё есть, босс, — говорит Альфонсо, усмехаясь. — Изнасилуй эту сучку. Пусть он смотрит. Это пойдёт ему на пользу после того, как он убил наших парней, — он пытается вызвать у меня реакцию, и мне хочется отреагировать. Чертовски сильно. Но потерять сейчас голову будет катастрофой. Вместо этого я медленно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него взглядом, полным обещаний.

Я сделаю тебе больно.

Я вырву тебе язык.

Ты будешь истекать кровью.

Ты пожалеешь, что родился.

Я тебя прикончу.

Альфонсо явно не воспринимает меня всерьёз. Он смеётся, прижимая нож ближе к боку Саши, и она замирает, совершенно застывает. Моя прекрасная, драгоценная, сломленная Саша. Она выглядит так, будто готова к тому, что произойдёт дальше. Она боится, но ещё в её взгляде есть усталость и отрешённость, пока она смотрит на меня. Она будто говорит мне, что всё хорошо, что она не против того, что будет дальше. Но всё не хорошо. Я против того, что будет дальше.

Я не строю планы. С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я отказываюсь заглядывать дальше, чем на несколько дней вперёд. Меня всегда манила неизвестность, и кроме того… какой смысл ждать будущего, когда у тебя в любой момент могут отобрать свободу? Но с Сашей всё иначе. Я позволил себе заглянуть за следующую неделю. Следующий месяц. Даже следующий год. Я позволил себе представить жизнь с ней, и это была хорошая жизнь. Я не сдамся. Я отказываюсь, чёрт возьми. Я перестану работать на подпольную элиту Нью-Йорка. Я откажусь от денег. Я откажусь от восторга и адреналина. Я откажусь от всего, прежде чем жертвовать шансом сделать её счастливой.

Саша встречается со мной взглядом и не отводит глаз. В моей голове формируется план во время кратких моментов, когда мы смотрим друг на друга. Это ужасный план, но придётся его выполнить. Я оставил своей пистолет в «Скайлайне». Но у меня ещё остались метательные ножи, которые я взял из запасной сумки в доме. Мне только придётся надеяться, что прицел у меня хороший.

— Насилие не всегда ответ, — как ребёнку отвечает Джерихо. — И в любом случае, кто знает, где побывала её щель. Она выглядит немного… поношенной, — он проводит рукой по щеке Саши, и она морщится, с отвращением на лице. Во мне просыпается жажда крови, и она сжимает меня. Я никогда не испытывал такой ярости. Он не должен прикасаться к ней. Он не должен говорить о ней. И всё же, я не даю этим ублюдкам то, чего они хотят. Я дышу сквозь сумасшествие, которое приносит моя злость, и показываю рукой знак. Знак, который увидит Саша, который будет для неё что-то значить.

Она показала мне этот жест в кровати прошлой ночью. Она обвила руками колени, её волосы были тёмным вьющимся водопадом шоколада, корицы и мёда вокруг лица, обрамляя её грусть. Динозавр. Слон. Обезьяна. Птица. Но не просто птица. Утка [37] .

Я поднимаю вместе указательный и средний пальцы и стучу ими по подушечке большого пальца. Я не подношу руку к лицу. Это будет слишком очевидно. Но Саша видит. Годы воспитания сына и разговоры с ним на языке жестов сделали её восприимчивой даже к малейшим движениям рук. Она в шоке смотрит на меня; она понимает, чего я от неё хочу, но не выглядит довольной этим. Она медленно качает головой, в её глазах собираются слёзы. Я стою ровно. Она напугана, я знаю, но она смелее, чем думает. Она может это сделать.

Джерихо смотрит на Сашу со злобной, садистской улыбкой.

— Я могу вырезать ей лицо. Может, это смягчит для тебя удар, Куэрво. Если она будет изуродована, может быть, тебе будет на неё насрать.

— Я использую это лезвие на тебе, — мрачно говорю я. — Я отрежу твой чёртов член и выброшу его в реку. Потом я дам Саше воткнуть этот нож тебе между рёбер и буду улыбаться, пока она смотрит, как ты умираешь. Как это звучит?

— Мне кажется, ты размечтался, друг мой.

— Полагаю, мы это узнаем, верно? — я двигаюсь быстро. Ни Джерихо, ни Альфонсо не готовы к ножу, которым я разрезаю воздух. Серебряная вспышка кружится через падающий снег, а затем втыкается лезвием сбоку в шею Альфонсо. Саша делает, как я велел, и нагибается; ей не нужно, чтобы я кричал указания. Джерихо воет от ярости и хватает её, но он сорокапятилетний неудачник, который слишком много пьёт и курит, а я боксирую по три часа в день и бегаю по лестницам. Моё тело врезается в его раньше, чем он успевает до неё добраться. Он врезается в высокие железные перила позади себя, а затем я бью сжатыми кулаками по его лицу, снова и снова, не останавливаясь, когда ломаю ему нос, и даже когда чувствую, как разбивается его глазница. Я не останавливаюсь, пока в воздух действительно не летят маленькие кусочки костей, и Джерихо издаёт тошнотворный бурлящий звук из глубины горла.

— Рук? Рук, остановись, пожалуйста, — Саша кладёт на меня руки. Она хватает меня за плечи, пытаясь оттянуть от тела на земле. Она кричит. Когда я разворачиваюсь, Альфонсо держит её за горло и поднимает так, что её ноги болтаются в воздухе.

Ни. За. Что.

Я мчусь к нему, но не врезаюсь так, как только что в Джерихо. От этого может пострадать Саша. Я берусь за нож, который по-прежнему торчит у него в шее, и выдёргиваю его.

— Чёрт! Ты грёбаный… — слова Альфонсо обрываются из-за крови, которая заполняет его горло. Но он огромный ублюдок. Он не отпускает Сашу и не сдаётся. Я беру его за шею, а затем вонзаю лезвие обратно в его тело. Но на этот раз в ухо. Я втыкаю кончик прямо ему в ухо. Это как щёлкать выключатель. В одну секунду его лицо искажено яростью, а в следующую — уже пустое, и он опускается на колени.