Однажды ночью шла она по берегу черного озера, скликала своих лебедей и вдруг увидела сидящего под деревом юношу. Одежды его были богаты и шиты золотом, драгоценный венчик украшал его голову, но грудь юноши не подымалась дыханием. Бледно было лицо, и в глазах его, широко открытых, отражаясь, играли далекие звезды.

И полюбила Годеруна мертвого. Опрыскала его наговорной водой, натерла заклятыми травами и три ночи читала над ним заклинания. На четвертую ночь встал мертвый, поклонился колдунье Годеруне и сказал:

— Прости меня, прекрасная, и благодарю тебя.

И взяла его Годеруна за руку, и сказала:

— Живи у меня, мертвый царевич, и будь со мной, потому что я полюбила тебя.

И пошел за ней царевич, и был всегда с нею, но не подымалась грудь его дыханием, бледно было лицо, и в глазах его, широко открытых, отражаясь, играли далекие звезды. Никогда не смотрел он на Годеруну, а когда обращалась она к нему с ласкою, отвечал всегда только: «прости меня» и «благодарю тебя». И говорила ему Годеруна с тоскою и мукою:

— Разве не оживила я тебя, мертвый царевич?

— Благодарю тебя, — отвечал царевич.

— Так отчего же не смотришь ты на меня?

— Прости меня, — отвечал царевич.

— Разве не прекрасна я? Когда пляшу я на лунной заре, волки лесные вьются вокруг меня, приплясывая, и медведи рычат от радости, и цветы ночные раскрывают свои венчики от любви ко мне. Ты один не смотришь на меня.

И пошла Годеруна к лесной Кикиморе, рассказала ей все про мертвого царевича и про любовную печаль свою. Подумала Кикимора и закрякала:

— Умер твой царевич оттого, что надышался у черного озера лебединой тоской. Если хочешь, чтобы он полюбил тебя, возьми золотой кувшинчик и плачь над ним три ночи. В первую ночь оплачь молодость свою, а во вторую — красоту, а в третью ночь оплачь свою жизнь; собери слезы в золотой кувшинчик и отнеси своему мертвому.

Проплакала Годеруна три ночи, собрала слезы в золотой кувшинчик и пошла к царевичу.

Сидел царевич тихо под деревом, не подымалась дыханием грудь его, бледно было лицо, и в глазах его, широко открытых, отражаясь, играли далекие звезды.

Подала ему Годеруна золотой кувшинчик:

— Вот тебе, мертвый царевич, все, что у меня есть: красота, молодость и жизнь. Возьми все, потому что я люблю тебя.

И, отдав ему кувшинчик, умерла Годеруна, но, умирая, видела, как грудь его поднялась дыханием, и вспыхнуло лицо, и сверкнули глаза не звездным огнем. И еще услышала Годеруна, как сказал он:

— Я люблю тебя!

На жертвенной крови вырастает любовь.

Мужчина и женщина затихли. Уставились в безмолвной печали друг на друга, ощущая в груди непонятную тоску. Их сердца бились в одном ритме, их слух еще принимал легенду о глупой Годеруне и неблагодарном царевиче, выпившем всю молодость, кровь и любовь того, кто был искренен с ним, отдав самое ценное, что у него было — саму жизнь.

— Тебе идет серый.

— Что? — выдохнул Аркадий тихо-тихо. Быстрая смена темы разговора слегка смутило его.

— Хорошо, что ты сменил гардероб, — пояснила она, улыбаясь. Женщина сидела, трясла правой ножкой, лежащей на левой, и говорила ему “хорошо”. Говорила то, что он мечтал услышать, ради чего и затеял этот маскарад. — Для змеи это способ избавиться от старой кожи, а значит и жизни.

— Я так жалок?

— Ты несчастен. Никогда не торопишься домой, на столе нет семейных фотографий, одинок до мозга костей, — и все же, как бы она проходила мимо него, начальница подмечала многие детали его жизни, как профессионал и как человек.

Флер легенды рассыпался из-за накатившей работы. Оксана подняла гудящую трубку и защебетала на японском. Мужчине пришлось оставить начальницу, туфли которой соскакивали со стройных ножек. Она играла ими, снимала обувь, обувала, как ребенок, дразня его. Эх, если бы!

***

— А я сказал: ты не можешь пройти на служебную часть, — заявил гордо и уверенно Аркадий, отгораживая Оксану от Вадима. Тот пришел повидаться, с тортиком, то ли помириться, то ли просто остаться друзьями. Его пропустили как сына генерального, но правая рука закрыла проход грудью.

— А ты кто такой? Ты знаешь кто я? А, мы с тобой встречались тогда… — щурился неприятный человек.

— Вы — арендатор площади в ТРЦ «Молли-центр», прошу удалиться. Если вам нужна встреча с директором, прошу соблюсти все правила и не вносить панику.

— Ты, — загневил человек, а Аркадий стоя львом, защищая ореол от чужаков. — Я тоже претендую на «Молли», не знал? Я такой же акционер и имею полное право видеть твоего директора. А так как я акционер — ты мой тоже подчиненный, так что свали.

— Я нанят личным секретарем и не обязан слушать ваши пустые разговоры, прошу не беспокоить Оксану Викторовну и не отвлекать от работы.

— Это ее работа — меня принять. Нам нужно поговорить! — рычал человек, бодался, терял лицо, толкая Аркадия в грудь. А за ними смотрели, ставили ставки, а глава охраны срочно звонил Оксане, оповещая о стычке двух баранов. Женщина появилась неожиданно и эффектно. Стуча каблуками дошагала до Аркадия и осталась подле него, как бы очерчивая линию перед Вадимом и ней. Тот замолк, уставился во все глаза на суровое лицо госпожи центра. — Раньше ты не была такой смелой.

— А ты таким борзым. Если еще раз тронешь моих сотрудников — получишь иск и расторжение контракта за нарушение внутренних распорядков ТРЦ «Молли-центр», усек? — и окатила его таким презрительным и уничижительным взглядом, что руки у человека сами отвалились.

— Ты… ты… Из-за какой-то мелочи хочешь арендатора потерять? Я могу твою репутацию стереть в два счета.

— Уверен, что силенок хватит? Что насчет акций, можешь не беспокоиться. Твой отец решил все заранее.

— О чем ты?

— Твои акции были лишь по доверенности, ее отозвал Александр Петрович. И передал твою долю мне.

— Какого хуя? — покраснел мужчина и сделал грозный выпад на Оксану. — Ах ты шмаль, может, спала с моим отцом? Раньше тут полы мыла, а сейчас в директорах. За какие за… — он хотел договорить, его хотел прибить Аркадий, но их вновь прервала Оксана, встав посередине.

— Если ударю — это будет насилием. Законы ты знаешь лучше меня и как их обходить тоже, — и многозначительно повела бровью, что тот хапнул воздухом. — Уползи в свою нору, достань телефон и вбей мое имя. За какие шиши? Ты там найдешь, окаянный арендодатель. Твоя аренда в качества штрафа за беспорядок увеличивается на двадцать процентов. Не оплатишь — съедешь в следующем месяце, я предупредила. Сообщите о случившемся в дисциплинарный комитет, — обратилась охране и попросила Аркадию следовать за ней. — Только посмей поднять руку на человека — выгоню.

— Но он…

— Я сама о себе позабочусь, а ты не уподобляйся такому говну. Сама не понимаю, что в нем нашла, — и исчезла в своем кабинете. И застонала, заскрипев зубьями. Вновь вернулась боль, сразу, как гнев сошел. Аркадий вновь оказался перед красной женщиной, стонущей и слабой, не в силах даже подняться. Полчаса мял руку, думал о произошедшем и пытался разобраться в сказанном. Многие моменты его напрягали, как, например, слова про обход законов, про силенки, история про акции.



*Н.Тэффи "Легенда и жизнь". Взята часть легенды.

Глава 12

Глава 12

Закончился рабочий день. Пар еще шел из ушей. Мужчина бил боксерскую грушу, поднимал груз и общался с тренером — своим новым приятелем.

— Шумиха получилась знатная. Кто знал, что они так невзлюбят друг друга? — усмехнулся Василий Олегович, или просто, Василек. Это был грузный высокий спортивный мужчина с такими бицепсами и трицепсами, что было аж завидно, а какие ножки были! В шортах — истинный красавец родом из Скандинавии, чуть ли ни настоящий викинг. Однако его все прозвали цветком из-за кучерявых темно-русых длинных волос и длинной бороды, которую он любил превращать в косичку. Хмурый снаружи, василек внутри. Таким был Василий, дергающий бородку и глядящий на частично занятый зал рабочими людьми, которые, как Аркадий, пытались снять напряжение. — Вы чуть ни подрались. Два барана. Вас так и прозвал начальник охраны. Понравилась она, да?

— Ты случайно не знаешь, что произошло между Оксаной и этим упырем?

— А я-то почем, пришел лишь в прошлом месяце сюда. И да, лучше не напрягайся сильно. Завтра тело будет болеть, груз нужно поднимать постепенно и еще более натренированным. Спину сорвешь — и себя не сможешь ублажить, и женщину, это также печально, как и потерянное либидо. Не завидую молодежи. Приходят хлюпиками, надрочился на порно, более на встает. Я им и говорю: «мясо ешь, яйца пей, учись подкатывать и уламывать, — и он понес рассказывать про своих клиентов с прошлого клуба, где тусовались тем, кому было меньше двадцати пяти. Василек слишком разгорячился с рассказами, что Аркадию пришлось его остужать более нейтральными разговорами. — А лучше бабу Свету спроси — она все про всех тут знает.

— Бабу Свету?

— Ну ту, вуайеристку, вечно торчащей в туалете. К ней за советами ходят, погадать просят, свести. Она же пасется на женской половине и на нашей, — Василек загоготал и покраснел.

***

— Ух, какой большой! — закряхтела старая мадам за спиной Аркадия. Мужчина застонал от жести, происходящей за ним. За ним подсматривали. Старая бабка смотрела, как он справляет нужду и вообще этого не стеснялась. Извращенная натура! — Не переживай, у того олуха и меньше, и в охвате совсем тю-тю, — боднула под ребра и заковыляла вычищать мусорные баки.

Аркадий застегнул ширинку и пошел к раковине. Из зеркала на него смотрел красный и смущенный мужик, не знающий, как угомонить женщину, но в данном случаи она могла ему пригодиться. Так что пришлось терпеть.

— И у кого тут меньше?

— Я за просто так такие данные не выдаю, — и как хорошо, что они вновь были тут одни. Вообще, у бабы Светы был талант проникать в туалетную комнату, где находился всего один человек, чтобы его обходить со всех сторон.