Шшшш-шшшш-шшшшш….

Поглаживая широкую, жесткую спину Рыцаря одной рукой, другой я гладила Рональда по бархатной голове. Руки пуленепробиваемого мужика обхватили мое тело и прижимали меня к нему, а душа мальчика тихо покачивалась в моих объятиях. Из-за Рыцаря Рональд должен был исчезнуть. Он не хотел уходить. Он хотел остаться и позволить мне любить его.

И я тоже этого хотела.

Я притянула к себе его нахмуренное лицо и поцеловала его впервые за, казалось, многие годы. Его губы были такими родными. Его коричный запах казался раем. И я тут же перенеслась в своей голове на колючий коричневый диван в гостиной своего бывшего бойфренда, где мы с Рональдом вместе учили Рыцаря любви.

Может быть, целовал меня именно Рональд, но это Рыцарь сорвал с меня штаны, спустив их до щиколоток, и вошел в меня отчаянным рывком. За которым последовал другой. И еще один. Я не была готова. Все было слишком резко, слишком быстро. И он это знал. Словно Рыцарь снова отнимал контроль у Рональда. Может, Рональд и хотел трогательного прощания, но Рыцарь предпочитал спалить все, что у нас было, дотла.

Я обхватила руками его бедра и оттолкнула от себя, чтобы следующий рывок не был таким глубоким. А потом, подняв взгляд, заглянула в его мятущиеся глаза и сказала:

– Эй, Рональд.

Его тело застыло. Дыхание замерло. И мне ответил голос мальчика, чьи рисунки все эти годы висели рядом с моими:

– Эй, Брук.

Улыбнувшись, я сказала:

– Знаешь что?

Рыцарь непонимающе нахмурил брови, но Рональд знал, в какую игру я играю.

– Что? – спросил он.

– Я люблю тебя.

Улыбнувшись в ответ, Рональд ответил:

– И я тебя люблю, Панк.

Я приподнялась и поцеловала его, отклоняя все ниже назад, пока не смогла сесть на него верхом. Мои джинсы так и болтались где-то над ботинками. В такой позиции ни Рыцарь, ни Рональд не имели никакого контроля. Контроль был у меня. И я хотела любить их обоих. В последний раз.

Мы кончили вместе – все трое, – и на какой-то щедрый момент время застыло. Мы замерли – единые во всех смыслах, прижавшись лбами, синхронизировав сердца – и только дышали, пока тишину не разорвал звонок моего телефона откуда-то снаружи.

– Это, наверное, мама меня ищет, – прошептала я. Неизбежность нашего расставания начала проникать между нами.

– Что ты ей скажешь?

– Скажу, что просто встретила друга, – сказала я.

– Ты ни хрена мне не друг, Панк. Ты мое все. Ты всегда будешь мое все. Я только надеюсь, ты сможешь найти себе кого-нибудь лучше меня.

43

Я больше не увидела Рыцаря до его отъезда. На следующий день я пришла в школу в первый раз за неделю, надеясь встретить его, но его не было. И Энджел не было, и я задумалась, все ли с ней в порядке.

Джульет с Ромео были дома. Я позвонила Джульет после того, как Рыцарь отвез меня домой, и предложила справиться о Тони в городской тюрьме. Именно там она его и обнаружила – целым и невредимым.

Джульет узнала, что Тони арестовали за продажу крэка, но полиции удалось связать его с целым рядом других поставок наркотиков – в том числе Августу Эмбри, и они сочли это доказательством его участия в гибели несовершеннолетнего. Тони задержали без права освобождения под залог, и ему грозил серьезный срок заключения. А Джульет он не звонил, потому что выронил телефон в машине, когда его арестовывали, а на память этот тупица не помнил ни единого номера. И в этом весь Тони.

В среду были выпускные экзамены. Я пропустила всю неделю подготовки к ним и была не в том состоянии души, чтобы выучить все за оставшуюся ночь, так что я использовала ксерокс на работе и ужала все свои записи до размера колоды карт. На время экзамена я прикрепила их себе на бедра, и когда чего-то не знала, то просто раздвигала ноги и смотрела вниз. Сработало просто чудесно. Мой средний балл выше четырех был в безопасности.

Четверг был последним школьным днем. Я пошла только для того, чтобы забрать свой аттестат и карточку посещений. И то и другое было нужно для получения водительских прав, а до моего шестнадцатого дня рождения оставалось меньше двух недель.

А еще я пошла потому, что в этот день была выпускная церемония.

Я сидела в одиночестве на трибуне школьного стадиона, жарясь под лучами позднемайского солнца и потирая почти совсем выцветшую татуировку. Интересно, думала я, где сейчас Ланс? Я по нему соскучилась. Укол этой ненужной, невостребованной любви сейчас казался забавным развлечением на фоне боли от конца любви настоящей.

Все мои друзья уехали, умерли или сидели дома с младенцем. Но насчет Ланса оставался большой вопрос. Был ли он в Лас-Вегасе? Ходил ли с Колтоном в школу? Хватит ли мне денег на автобус, чтобы приехать к ним?

Я ничего не слышала ни от кого из них с самого их отъезда. Они даже не приехали на поминки к Августу – как, впрочем, и все остальные. Впрочем, поминки были очень скромные. Там было штук десять пластиковых стульев, расставленных в разросшейся траве вокруг трейлера его мамы, на них сидели несколько дядек и теток, которые пили колу из банок и спорили о какой-то ерунде.

Август был прав.

Всем было плевать.

Я смотрела на море выпускников вдалеке, ища там одного конкретного, но, даже не глядя, я знала, что его там нет. Я это чувствовала. Вернее, не чувствовала. В воздухе не было трепета. И запаха корицы. Только оглушающая, тяжкая, влажная летняя жара.

Мне нужно было в тень, выкурить сигарету и как следует выплакаться. Я проскользнула по парковке в лес и не останавливалась, пока не почувствовала под ногами знакомый шорох гравия. Я вытащила из сумки пачку «Кэмел» и закурила, затягиваясь глубже обычного. Когда я выдохнула и подняла глаза, то, что я увидела, заставило меня выронить сигарету. Ее горящий кончик, падая, обжег мне ногу.

Всю стену старой часовни теперь занимал черный силуэт рыцаря на коне – такой же, как когда-то был на внутренней стороне моего левого безымянного пальца. Земля внизу была усеяна банками черной краски-спрея. Я даже не стала его искать – я знала, что он давно ушел.

Сев на ограду парковки, я смотрела на рисунок, пытаясь понять, брежу я или нет. Хотя я ощущала себя гораздо более нормальной, чем, скажем, в тот день, когда везла Джульет в больницу, у меня каждый день случались моменты, когда я сомневалась, в себе ли я. Ускоряется ли сейчас время для всех или только для меня? Нормально ли смотреть на себя сверху, как кукловод-любитель, или же это мой личный, специфический психоз?

И сейчас у меня определенно был один из таких «В себе ли я?» моментов, потому что я видела не только рисунок своей татуировки размером во всю церковную стену, но и ровную струю дыма, выходящую из разбитого окна прямо под ним.

Надеюсь, это на самом деле, подумала я, подбирая с земли тлеющую сигарету.

Когда температура начала подниматься, я решила, что не сошла с ума. А когда старое строение начало стонать и потрескивать, горя изнутри, оно словно заговорило со мной.

«Слышу тебя, старуха. Скоро все закончится. Просто отпусти».

Мое внимание привлек шорох в лесу около заднего крыльца церкви. Я поглядела туда, ожидая увидеть очередного соскучившегося выпускника, удравшего покурить, но это был не он.

Это был Ланс сукин сын Хайтауэр.

Черт побери. Все-таки я точно брежу.

Я была бы страшно рада его видеть, если бы это действительно был он, но я была абсолютно уверена, что эта версия – всего лишь продукт аберрации моего зрения, вызванной пережитым стрессом. Что-то в нем было не таким. Другим. И я этому явлению не верила.

Во-первых, на нем была нормальная одежда. Нет, не нормальная. Модная. Он выглядел так, как будто сошел со страниц журнала GQ. Выкрашенная часть его ирокеза была сострижена – осталась только коротенькая, безупречно оформленная, темно-русая полоса, – и на голове красовались дорогого вида темные очки. Он был все еще одет в черное, но брюки и майка были отглажены и, казалось, сшиты прямо по мерке. А самой большой переменой была пара кожаных сандалет там, где должны были быть его ботинки.

Он выглядел как стильный, злобный близнец Ланса.

Кто или что бы это ни было, оно приближалось ко мне, так что я, поднявшись, пошла ему навстречу – с распростертыми руками, на случай если это и вправду была моя утраченная любовь.

Заметив меня, Ланс улыбнулся и сказал:

– Привет, детка, – а потом обнял меня, но это объятие было холодным и быстрым.

Я автоматически ответила:

– Как дела? – но у Ланса не оказалось для меня обычной примочки. Он был больше заинтересован в источнике дыма. Сделав несколько шагов за меня, чтобы оценить ситуацию, он остановился и закурил свою сигарету.

Указав на горящее здание у нас за спиной, Ланс спросил:

– Это ты сделала, гадкая девчонка?

Я помотала головой.

– Я только пришла. Я была на выпускной церемонии, и мне надоело. А когда ты вернулся? Господи, я же сто лет тебя не видела.

– Ой, я не помню. Уже порядочно. – В голосе Ланса было легкое поддразнивание, как будто он нарочно играл со мной.

– Правда? А почему я не видела тебя в школе?

– Я учился заочно.

Ну да. Потому что тебя наверняка исключили из Старшей Персиковой за наркотики.

– Круто, – сказала я, пытаясь скрыть обиду в голосе. Все это время, что я торчала тут, куря в одиночестве после того, как мы расстались с Рыцарем, Ланс был здесь, всего в нескольких сотнях метров. Почему он ко мне не подходил?

– Как дела в Лас-Вегасе? – спросила я. – Ты нашел Колтона? Ну, пожалуйста, скажи, что он попал в то шоу?

Ланс снова затянулся, держа сигарету так, чтобы пепел не попал на его одежду.

– Да, было весело, но потом там случилась… драма, так что я через пару недель вернулся домой.

В нем все было другим. Манеры, даже то, как он говорил. Он говорил, как…