— Извините, Марк Робертович — томно вздохнула я, — Я не очень хорошо себя чувствую.

— Тогда, может быть, Вам стоит обратиться к врачу? — к профессору вернулась его доблестная невозмутимость. Жаль. Мне понравилось выводить этого занудного, но только с виду, преподавателя.

Макроэкономика была занудной. А вот Марк Робертович отнюдь! Очень даже занимательный и непредсказуемый тип.

— Нет-нет, что Вы! — запротестовала я. — Я ни за что не пропущу Ваше занятие, Марк Робертович. Позвольте мне сегодня просто послушать? Обещаю, я все отработаю.

Реакция на последнюю фразу пробилась сквозь ледяное равнодушие. Кадык Горского нервно дернулся вверх-вниз, а глаза хищно потемнели. Наверняка, он, как и я, представил меня на коленях, отрабатывающую языком свою плохую подготовку к занятию.

Искры в глазах были настолько мимолетными, что вряд ли их кто-либо вообще заметил. Но только не я, изучившая лицо Горского вдоль и поперек и улавливающая движение каждой, даже самой маленькой мимической мускулы.

— Хорошо, Беккер. И все же, покажите мне Вашу тетрадь с лекциями.

— Безусловно, Марк Робертович.

Я встала и легкой кошачьей походкой направилась к его столу, прекрасно зная, что выгляжу хорошо. Нет. Не так. Я выгляжу отлично. И этот факт, несомненно, придавал мне уверенности. А еще и тот, что Марк сладко кончал, глядя на меня.

Слегка улыбаясь, я протянула Горскому свои творения. Толстый квадратный блокнот с мягкой красной обложкой лег в руку профессора.

Мужчина оторвал от меня взгляд и открыл первую страницу.

Я жадно впитывала каждую эмоцию, проносившуюся на аристократическом лице с ускорением свободного падения.

Бац — рухнула на пол невозмутимость, и ее место заняло легкое недоумение. Это Марк Робертович узнал серьезного себя на черно-белом портрете.

Бац — на лице возник практически детский восторг. Еще бы! Пять страниц одного только профессора в разных ракурсах, с разных сторон, с разным выражением лица — от хмурого и отстраненного, до одухотворенно-увлеченного.

Меня немного потряхивает, но мне нравится реакция Горского. Он не истерит и не делает из моего альбома достояние общественности. Просто внимательно разглядывает самого себя. Со стороны вполне может казаться, что Марк Робертович пытается прочесть чужой корявый почерк.

Я замерла в предвкушении. Безобидные милые портретики закончились. Дальше — только больные эротические фантазии.

Пширх…. Марк перевернул страницу и едва не выронил блокнот. Ничем не прикрытый, откровенный, такой ярко выраженный ШОК на лице Горского заставил меня шумно выдохнуть и шире улыбнуться.

Он все разглядел? Он понял, что это он? Разглядел в героине меня?

Марк Робертович едва не до хруста сжал раскрывшийся ранее в немом изумлении рот и посмотрел мне в глаза.

О ДА! Огонь! Там плескалось мое любимое адское пламя!

— Листайте дальше, Марк Робертович. Материал с нашего последнего занятия там тоже зафиксирован. — мурлыкаю самым нежно-скромным голосом, на который только способна.

И Марк стал листать дальше.

Вот Марк-оборотень и я в красной шапочке, вот Марк-принц на коленях между моих раздвинутых ног, вот я-русалочка с его членом во рту…

А вот и наша последняя встреча.

Как художник-иллюстратор я заслуженно собой гордилась. Тона, полутона, сумрак и тени, тонкая прорисовка деталей, натуральные оттенки и реалистичность картины делали ее завершенной.

Кажется, профессор выпал из реальности, потому что уже больше минуты неотрывно разглядывает творение, занимавшее обе страницы разворота.

— Кхм-кхм… — я осторожно напомнила о себе, и Горский захлопнул блокнот.

— Хорошо, Беккер. Садитесь на место. Я более подробно изучу Ваши записи после занятия. Заберете блокнот на кафедре после шестой пары.

Я слегка опешила, но спорить не решилась. Направилась к своему месту, размышляя, не понесется ли профессор с этим блокнотом к декану? Или сразу к ректору? Или, не приведи Господь, к моему папеньке!

Лиля с хитрым прищуром смотрела на меня и ехидно улыбалась. Подруга слишком хорошо меня знала. Наверняка, о чем-то догадалась.

Все последующие занятия прошли, как в тумане. Было совершенно невозможно отделаться от мыслей о предстоящей встрече с профессором на кафедре. Я была честно абсолютно не против обсудить с ним каждый свой рисунок, но вот позориться на весь институт и становиться объектом насмешек совершенно не хотелось. Хотя… Папенька никогда этого не допустит. Съест меня живьем, но честь семьи сохранит.

Глава 7

Я шла на кафедру экономики, как осужденный на эшафот. Позади след в след плелся Василий. Умом понимала, что обитель преподавателей далеко не безлюдное место, там полно народа, да и цербер мой обязанностями не пренебрегает, не отстает ни на шаг.

Собрав смелость в кулак, постучала в дверь и вошла в помещение.

— Добрый день. А Марк Робертович здесь?

За письменным столом у окна заполняла какие-то бумаги женщина в строгом, но довольно стильном костюме. Ее светлые волосы были стянуты в идеально гладкий пучок на макушке, а на носу сидели очки-бабочки ярко красного цвета.

— Подождите пару минут, он сейчас должен подойти. — отозвалась женщина и подняла на меня свои ясные голубые глаза.

Я забыла, как надо дышать. Это была она! Та самая спутница Марка Робертовича из «Розалин»! Мисс огромный рот!

Без каких-либо эмоций дамочка продолжила заниматься делом. Я присела на стульчик у двери, растерянно собирая в кучу мысли, и поглядывала на переминающегося с ноги на ногу Василия. Этот амбал смотрелся в небольшом кабинете чересчур громоздко. Казалось, одно неверное движение и широкие плечи охранника снесут тесные стены.

Нервозность усиливалась с каждой секундой. Не знаю, чего я испугалась. Какая вообще разница, что это она?!

А разница была в том, что Марк Робертович больше не казался мне свободным человеком. Оказывается они со своей спутницей вместе работают, у них общее увлечение экономикой… Черт возьми! В конце концов они могут официально состоять в отношениях!

Имею ли я право влезать в чужие жизни только ради того, чтобы избавиться от собственных проблем? По какому праву вдруг решила, что Марк Робертович заслуживает, чтобы какая-то взбалмошная девица использовала его, разрушив жизнь? Нет, одно дело трахнуться со свободным, не обремененным отношениями мужчиной, и совершенно другое влезать ради одноразового секса в чужие отношения!

Я поглядывала на блондинку и видела ее с совершенно иной стороны. Они с профессором явно были подходящей парой. Оба красивые, примерно одного возраста, обожающие экономику преподаватели. А еще, судя по сцене в «Розалин», у них все в порядке с личной жизнью.

Теперь, блондинка не представлялась мне тупой шлюхой. Это была любящая женщина, готовая к сексуальным приключениям, к реализации эротических фантазий своего мужчины.

Да что греха таить — со своим мужчиной я вела бы себя точно также. Да я, глядя на чужого Марка Робертовича возбуждаюсь, хотя даже не влюблена в него. Как же тогда можно устоять перед своим любимым?

Мои размышления прервал вошедший на кафедру Горский.

— Марк Робертович, — пропищала я, будто зажатая в капкан мышь.

— А, Беккер. Посидите минуту. — сказал он мне абсолютно ничего не выражающим голосом. — А Вы, простите, тоже ко мне? — обратился профессор к Василию.

Охранник растерялся и нахмурился, соображая, что сказать. Я же нервно хихикнула и тут же замолчала, поймав на себе суровый взгляд Горского.

— Это со мной. — чересчур резко поспешила ответить я.

— Тоже студент нашего факультета? — спросил Марк Робертович у явно стушевавшегося перед ним Василия. Даже странно. Вроде охранник, а ведет себя, как провинившийся ребенок.

— Нет-нет. Просто… приглядывает, чтобы я никуда не убежала… ну или, чтобы меня не украли…

— Виктория, это серьезное учебное заведение. Ваш ухажер вполне может подождать на улице. Тем более, что не являясь студентом, вообще не имеет право здесь находиться. Поверьте, что у Вас есть гораздо более серьезные и важные проблемы, чем ревнивый любовник.

Я охренела. Горский отчитывал меня с леденящей душу неприязнью и какой-то брезгливостью. Даже молчавшая все это время блондинка оторвалась от бумаг и с опаской взглянула на профессора.

— Марк! — взвизгнул идеально гладкий пучок… Фу, какой же у нее противный резкий голос.

— Извините, Марк Робертович, это Василий, мой охранник. Папа настаивает. Ради… эммм… моей сохранности. — осторожно промямлила я.

Профессор новым, более спокойным взглядом окинул подобравшегося вмиг охранника, сжавшего свои огромные кулачища.

— Что ж, ВАСИЛИЙ. Вы можете подождать в коридоре. Гарантирую, что здесь Виктории Беккер абсолютно ничего не угрожает.

Цербер еще раз окинул помещение кафедры. Скользнул по блондинке, по занявшему место за своим столом Горскому, по усевшейся напротив него мне, коротко кивнул и вышел.

Я медленно вдохнула и выдохнула, набираясь смелости для разговора. Марк явно был не в духе. Я уже готова была молить его о прощении, убеждая, что все произошедшее череда нелепых недоразумений, но вытолкнуть хотя бы единый звук из рта помешал громкий звонок, извещающей о начале следующей пары.

Блондинка спешно собрала бумаги и молча покинула кабинет. Повисла тягучая густая тишина. Я улавливала лишь какой-то слабый треск. Это стучали мои зубы.

Марк Робертович открыл свой кожаный портфель и бахнул на стол мой блокнот.

Кажется, у меня лопнула селезенка, потому что, в груди органы обожгло невероятно горячей волной.

— Марк Робертович, простите, ради бога! — запричитала я со скоростью двести двадцать слов в минуту. — Я такая идиотка! Клянусь, этого больше не повторится!