Обычно.

А моя семейка все еще задыхалась от хохота. Все трое.

— Жасмин, дорогая, — прохрипел Джеймс, закрывая глаза ладонью, как будто у него был нервный срыв. — Просто скажи мне, что ты ему ответила на это?

Я подумала о том, чтобы промолчать и ничего не рассказывать, но если кто-то и знал меня достаточно хорошо, то это мои родственники. Боже, и как мне могло прийти в голову согласиться быть партнером Иваном после десяти лет такого отношения? Его собственный тренер просила Лукова заткнуться, лишь бы у него не было соблазна ляпнуть что-то, из-за чего я могла передумать кататься с ним.

А мне нужно было о многом поразмыслить.

— Хреновина, — это все, что я озвучила, стараясь не вспоминать о том, что сказала Ивану на самом деле.

— Какая еще хреновина? — уточнил Джеймс. Его загорелое лицо покраснело, когда он ущипнул кончик своего носа.

Я посмотрела на него краем глаза и улыбнулась, повторив.

— Ну, знаешь. «Хреновина»13.

Джеймс рассмеялся так сильно, что едва смог произнести:

— Все ясно. Лучше бы я не спрашивал. Так вы больше не разговариваете друг с другом?

Я моргнула.

— Разговариваем. Все еще. Например, сегодня я назвала его Исчадьем.

— Жасмин! — зашипела моя мать, с хохотом упав на пустой стул, стоящий рядом с ней.

А я улыбнулась так широко, что у меня заболели щеки... и продолжала улыбаться до тех пор, пока не вспомнила, что скрывала от них.

Была ли я готова просыпаться еще до восхода солнца, чтобы тренироваться по семь часов в день, ожидая выиграть чемпионат в команде с человеком, который как-то спросил меня, не пробовалась ли я случайно на главную роль в «Дурнушке Бэтти»14.

Ммм, даже не знаю.

Глава 4


Неудивительно, что ночью я почти не спала.

Стоило бы обвинить в этом кофе, который был выпит в обед. Обычно я не употребляла кофеин после полудня, иначе чувствовала себя разбитой, а мне требовалась энергия, чтобы прожить оставшуюся часть дня. Но в этот раз он оказался совершенно не при чем.

Виновником бессонницы являлась моя мать. И тренер Ли. Но, в основном, мамочка.

Вот что случалось, когда она решала поговорить со мной по душам. Не помешало бы это предвидеть, но я как обычно не обратила внимания. И если раньше у меня не получалось ничего от нее утаить, то почему я решила, что выйдет на этот раз?

Все произошло после того, как ДжоДжо с Джеймсом покинули наш дом. Мама присела рядом, положив руку на мое плечо, чтобы я осознала, что мне ничего не удалось от нее скрыть. В нашей семье мы частенько проявляли друг к другу нежность... если так можно назвать потасовки, трусы, натянутые до лопаток, и другие розыгрыши... Но мои родственники были не из тех, кто постоянно обнимался и целовался, кроме случаев, когда кто-то из нас действительно в этом нуждался. Не так давно я случайно обняла старшего брата, и он спросил, не собираюсь ли я умереть или сесть в тюрьму в ближайшее время.

Так что, когда в тот вечер, сидя на диване, моя мать обняла меня и сжала мое колено, я признала, что совершила ту же ошибку в общении с ней, что и большинство людей: недооценила ее. Мои братья и сестры знали меня очень хорошо, как впрочем и остальные. Я не была слишком сложным человеком, но никто не «читал» меня так, как родная мать. Руби тоже иногда удалось, но не всегда так же успешно, как маме. Сомневаюсь, что на свете существовал еще один такой человек.

— Ворчун, скажи мне, что случилось, — она звала меня так с четырех лет. — Сегодня ты была слишком молчаливой.

— Ма, да я половину вечера не закрывала рот, — ответила я, не отводя взгляд от экрана телевизора, по которому шел повтор программы «Неразгаданные Тайны», и покачала головой, приказывая себе не смотреть ей в глаза и держать рот на замке.

Мама прислонила голову к моему плечу после того, как поставила бокал красного вина обычного размера на кофейный столик, и немного навалилась на меня, словно ожидая, что я поддержу её.

— Да, со своим братом и Джеймсом. А со мной не обмолвилась и парой слов; даже про свою встречу в офисе не рассказала. Думаешь, я не чувствую, когда с тобой что-то не так? — обвинила меня мать оскорбленным голосом.

Вот тут-то я и попала в ее сети.

Женщина снова сжала мое плечо.

— То, что я промолчала перед ДжоДжо и Джеймсом, не значит, что я ничего не заметила, — она стиснула мое плечо сильнее, прежде чем прошептать безумным голосом. — Я знаю все-е-е.

Шепот матери вынудил меня взглянуть на нее искоса и фыркнуть. Клянусь, за последние пятнадцать лет она не постарела ни на день. Для мамы время как будто остановилось. Законсервировало ее. Или же она давным-давно спелась с каким-нибудь джином и решила стать бессмертной.

Я вытянула ноги, положив их на журнальный столик, сморщила нос, все еще не обращая на мать внимание, и пробормотала.

— Ну ладно, 1-800-Экстрасенс.

Мать прижалась ко мне ближе, так же, как делала всегда, когда хотела добиться своего, и я немного отодвинулась, чтобы позлить ее.

— Скажи мне, что с тобой, — настаивала она, нашептывая прямо мне в ухо. Ее голос был обманчиво мягким и насквозь фальшивым, а винное дыхание доносилось до моего носа. — Я отдам тебе целую коробку вишни в шоколаде из моей заначки со Дня Святого Валентина.

Но даже вишня в шоколаде не заставила бы меня открыть рот. Я отклонилась от нее еще дальше, но мама просто потянулась за мной, как сталкер сотого уровня, и закинула свою ногу на мою.

— Боже, женщина! Может пора уже подключить к твоей руке капельницу с вином? Уверена, что любой гурман определит по твоему дыханию, вино какого года и урожая ты пила.

Мать сжала меня еще сильнее, полностью проигнорировав мои слова.

— Чем раньше ты расскажешь мне, что с тобой, тем скорее я оставлю тебя в покое, — она вновь попыталась подкупить меня.

Я снова невольно фыркнула. Будто с ней все было так просто.

— Ты сама себе не веришь, когда произносишь это, понимаешь?

Моя фраза заставила женщину усмехнуться и отодвинуться на дюйм.

— Хватит меня упрекать и давай рассказывай уже. Мы обе знаем, что рано или поздно, ты все равно проболтаешься, — это была чистая правда.

Но…

Я несла на своих плечах груз неудач, и большую часть этого времени казалось, что мой максимум был достигнут еще год назад.

Мне хотелось защитить свою мать. Потому что, пока я росла, она в одиночку платила за все, что касалось фигурного катания. Мой отец считал, что это пустая трата денег.

— Разве Жасмин не может заняться чем-то другим? — спрашивал он, не зная, что мама всегда говорила с ним по громкой связи, а любопытная обезьянка, в моем лице, всегда подслушивала. К тому времени, как отец изменил свое мнение, мать решила, что мы не нуждаемся в его деньгах... даже если это означало, что счета годами будут выплачиваться с задержкой. Оглядываясь назад, я до сих пор не могла понять, каким образом ей удалось удержать все под контролем: сохранять крышу над нашими головами, оплачивать счета и кормить нас.

Не думаю, что смогла бы провернуть такое. Но ради меня мама справилась со всеми трудностями. И единственным способом вернуть ей долг стал бы выигрыш парочки серебряных медалей.

У меня никак не получалось стать призером после того, как я перешла во взрослый разряд. И никто кроме меня не знал почему.

Моя мать заслуживала лучшего, и ради неё я была готова на все.

— Жаааасмиииин, — мама игриво завыла возле моего уха, прижавшись ко мне еще сильнее и как обычно игнорируя мой писк. — Просто скажи мне. Знаю, что ты хочешь выговориться. Я никому не проболтаюсь. Обещаю.

— Ага, сейчас, — усмехнулась я. По моему лицу было видно, что я безбожно врала, и она это прекрасно знала. — Ты такая лгунья, мама.

— Это я-то лгунья? — у матери хватило наглости уточнить, как будто она, действительно, верила в то, что сама сможет держать язык за зубами. Я была тем еще треплом, и точно знала кого за это стоит благодарить.

— Секрет не только мой, — настаивала я, искоса глядя на мать и пытаясь выкроить себе немного времени, чтобы решить, что сказать, прежде чем окажусь в еще более глубокой яме.

Может, все же стоило с ней поделиться? Ведь она уже поняла, что у меня есть, что скрывать.

Я знала мамочку, как свои пять пальцев. И она была наглой бессовестной лгуньей.

— Ну, хорошо. Я расскажу... только одному человеку. Согласна?

— Кому?

Мама сделала паузу. И по её молчанию сразу стало ясно, со скольким количеством людей она обычно сплетничала. Да уж… Ей предстоял нелегкий выбор.

— Бену.

Ее мужу «номер четыре». Пристально глядя на рыжие волосы матери, я чётко осознавала, что она так просто не отстанет. Мамуля не собиралась сдаваться. Особенно сейчас, когда я намекнула, что знаю, какая она врушка.

Я вздохнула. Сейчас или никогда.

— Не хочу, чтобы ты волновалась.

— О Боже, — проронила она, и стало понятно, что просьба не волноваться прошла мимо ее ушей.

Я закатила глаза и отодвинулась всем телом, чтобы посмотреть на неё.

— Да нет, мам. Нет. Не переживай. Все не так, как ты думаешь...

— Рассказывай, — прошептала женщина сдавленным голосом, который прозвучал, как у одержимого из фильма ужасов.

Я моргнула.

— Только если пообещаешь, что больше никогда не заговоришь этим жутким голосом.

Моя мама застонала и вернулась к тактике «обезьяна с паучьими лапами», начав душить меня руками.

— Ладно. Обещаю. Да говори, наконец!

— Я… — мне пришлось замолчать и скользнуть по ней взглядом, пытаясь найти слова, чтобы спокойно объяснить, что же на самом деле происходит. — Хорошо. Только не надо так волноваться.

— Я уже сказала, что не буду, — ответила мама неубедительным голосом.

— У меня была встреча...

— Знаю. Ты говорила мне. По поводу?

Вздохнув, я окинула мать взглядом, но так, чтобы она ничего не заметила. Потому что если бы заметила, то точно отвесила бы мне подзатыльник. Даже не знаю, с чего я решила, что смогу держать все в секрете. У меня в самом деле было не так много тайн, о которых не догадывалась моя мать.